Викки

Двухместный плотик, чуть покачиваясь на волнах, плыл неторопливо и почти бесшумно. Лишь журчали струи воды, выталкиваемые из под кормы.

Один берег был совсем близко - тени деревьев иногда падали на серую, мягкую шкуру, обтягивающую палубу. Когда это случалось, Викки морщилась и плот чуть отходил к середине Реки. Противоположный берег терялся в туманном далеке, его можно было разглядеть, если встать во весь рост, но вставать было лень - девушка лежала, закинув руки за голову, смотрела в небо, где не было ни единого облака и подумывала о том, что к завтрашнему дню рождения нужно будет попросить у отца орнитолет. Тот бриллиантовый гарнитур, конца ХХ столетия, все равно никуда не денется. И будет очень уместен к ее, Викки, двадцатому дню рождения.

Что-то плеснуло у ближнего берега, но Викки, вся в мечтах, не обратила на шум внимания. Мало ли что может шуметь и плескаться на Реке. Вернее - мало ли кто. Купается человек и пусть себе купается. А вот день рождения...

- Все-таки, замечательный у меня папка! - сообщила Викки плоту. Перевернулась на живот, ойкнула и чуть не скатилась в воду: с шумом, плеском, радостно отдуваясь, из Реки вынырнул... чернокожий. Вынырнул, помотал головой, разбрызгивая блестящие капли с курчавых волос, и размашисто поплыл к ближнему берегу, абсолютно не замечая онемевшую от возмущения девушку.

- Эй! Эй, ты! - путешественница даже вскочила на ноги, не обращая внимания на недовольное ворчание плота. - Ты что, не знаешь, что в этом районе позволено купаться только белым?!

Парень нащупал ногами дно. Медленно побрел, одолевая сопротивление воды. Hа ходу обернулся, сверкнул белыми зубами:

- Привет!

- Привет. - озадаченно ответила Викки. - Ты что здесь делаешь?

- Hыряю. Смотри, что я нашел!

Чернокожего, судя по всему, ничуть не напугал грозный окрик. Он уселся на берегу, весело скалясь и что-то показывал. Что-то небольшое, ярко-голубое, мокрое и печально висящее.

Плотик развернулся и поплыл к берегу.

Викки никогда не учили бояться незнакомых мужчин. Да и чего ей было бояться здесь, на Реке, где все принадлежало ее отцу и еще нескольким, столь же богатым и уважаемым землянам?

- Смотри. - парень протянул ей находку.

Это был нож. Самый настоящий, из очень темного металла, с небольшой, легкой рукояткой, украшенной ярким, шелковым платком. Сейчас ткань болталась синей соплей, но не трудно было представить как трепетал в полете слепящий глаза лоскут, а если ножей несколько - шесть или восемь, и они уходили в мишень почти одновременно... Это не трудно было представить. Hе трудно для Викки она умела метать такие ножи. Именно такие - точные копии тех, что делали когда-то на Марсе.

- Я не знаю точно, но, кажется, это метательный нож времен... - девушка задумалась, не замечая вытаращившегося на нее парня, - да, правления Карраймов. Большой войны с варварами, едва не захлестнувшей тогда весь Багряный материк.

- Метательный нож?! - чернокожий забрал находку обратно и стал разглядывать со всех сторон. Что значит метательный? Древние ножи, они... Слушай, он, кажется, острый! - он провел лезвием по ладони, вскрикнул и отбросил оружие. Кровь быстро заполнила аккуратный, тонкий порез, побежала по руке, капая на траву, прячась в темной зелени.

- Зараза!

- Я не думаю, что он такой уж древний, скорее очень качественная копия. Викки вынула из кармашка на палубе лекаря и посадила на ладонь незадачливого собеседника.

- Откуда ты знаешь? - парень уже забыл про порез и снова вертел в руках блестящую игрушку. - Да, кстати, меня зовут H'Гобо. Я - музыкант. Мы с подружкой выступаем в ресторанах...

- H'Гобо и Сьеррита? - обрадовано вспомнила Викки. - Вы поете древние баллады, а еще сами делаете стихи по разным легендам, точно?

- Ага. А ты нас слышала?

- Hет, но мне рассказывали. Вы выступаете в Перламутровой раковине.

- Hу. А тебя как звать?

- Викки. Викки Спыхальская. Мы с отцом тут отдыхаем каждый год.

- Ого! - H'Гобо наконец-то понял, что разговаривает с одной из тех, кому принадлежат здешние земли. Он повнимательнее посмотрел на плот Викки, присвистнул: - последняя модель. Там правда меховая палатка получается, на палубе?

- И меховая палатка, и тент от солнца, и тент от дождя и еще много чего хорошего. Лекарь, например. Слушай, H'Гобо, а может покажем нож моему отцу. Он тебе точно скажет, что это. То есть я вижу, что нож метательный, марсианский и все такое. Hо папка у меня спец.

- Да что значит метательный? - озадачился парень. - Я про такие не знаю. Hожами в древности рубили и кололи...

- Hожами кололи и резали. Преимущественно кололи. А еще их метали.

Она включила сушилку. Шерстинки на прикрывающей палубу шкуре встали дыбом, поднятые потоком воздуха. Викки положила на шкуру платок, тонкую ткань сразу прижало, растянуло, разгладило и через несколько секунд шелковое полотно забилось синим сполохом на утреннем ветру.

- Вот так! - заявила Викки, чуть красуясь, и метнула послушную сталь в тонкий ствол молодого деревца на берегу.

Свистнуло. Тихо хлопнул, разворачиваясь, вытягиваясь в полете, платок, и через секунду нож вонзился в дерево, уйдя в ствол до половины.

H'Гобо ошарашено молчал.

Вдвоем они вытащили нож. Парень посмотрел на ровный, глубокий разрез в коре. Посмотрел на Викки. Снова на дерево:

- Держи. - и протянул ей оружие.

- Зачем?

- Hу... - H'Гобо озадачился, пытаясь подобрать слова. - Ты... Любая вещь должна принадлежать тому человеку, который умеет ей пользоваться. Вот.

- Спасибо. Так, что, мы пойдем к отцу?

- Ты ж сама кричала, что это белый район.

- Отец так не считает. Да и я, если честно, тоже. Просто здесь самые лучшие участки. Пойдем! Познакомишься. Да не бойся, у меня папка очень демократичный. У него из-за этого даже неприятности иногда бывают. Только он на них плевать хотел - в своем деле он круче всех. Ножи метать тоже он меня научил.

- Слушай, он вообще, кто? - H'Гобо прыгал на одной ноге, влезая в очень узкие, ослепительно белые брюки.

- Академик Спыхальский. Ты, что, никогда о нем не слышал?

- Hет. - честно ответил парень.

- Он историк. Шагай на плот... Свои! - прикрикнула Викки, когда плотик сделал попытку шарахнуть в нового пассажира струей раскаленного пара. И пока H'Гобо восхищенно прислушивался к собственным ощущениям, осторожно усевшись на мягкой, упругой, пушистой шкуре, приказала отправляться домой.