Дерианур - море света

-- Слишком рискованно, -- закончил за него Кирилл. - Ты прав. Нам надо привести в действие сразу две пружины: подтолкнуть государя подписать соответствующие бумаги на счет Павла, придержать их обнародование. А там уничтожить императора задуманным способом. Когда встанет вопрос о наследовании, огласить бумаги в Сенате. После же высылки Екатерины с сыном, предъявить сенаторам наши права.

Орлову показалось, что он ослышался. О каких правах двух вчерашних казаков на русский престол могла идти речь?

-- Права Лизы, - мягко поправил граф Алексей.

-- Какая разница? - Фыркнул Кирилл. - Ты полагаешь, она в 12 лет станет управлять страной? Да она с клавесином пока сладить не может.

-- Я просто хочу, чтоб ты не забывался, - методично пояснил брат. Государыня она, а не мы.

-- Без тебя Лизетта никогда не появилась бы на свет, - хмыкнул гетман. - А без меня, шефа Измайловского полка, не наденет корону. Так что ей придется быть благодарной. Надеюсь, документ вызовет у сенаторов доверие.

-- Полное доверие вызывают только подделки, - кряхтя, граф Алексей поднялся и прошествовал к стене с портретом Елисавет.

Теперь Орлов понял, почему братья устроили свое совещание в детской музыкальной комнате. Дело не в лишних ушах. Здесь хранилось нечто тайное.

Бывший фаворит отодвинул рукой раму. За ней имелась скрытая ниша. Невидимый Алехану замочек щелкнул, и на свет был извлечен железный ящик. Больше всего он напоминал коробку из-под французских леденцов, какими торговали на Невском.

При внимательном рассмотрении ящик и оказался такой коробкой, только очень старой. Цветные картинки на ней облупились, крышка погнулась.

-- Нашел бы ты себе что ли какой-нибудь ларец! - Фыркнул Кирилл. Императорская грамота все-таки. Заслуживает уважения.

-- Поверишь ли, -- граф Алексей вздохнул, -- ценнее этой вещицы у меня ничего нет. - Помню, мы впервые с Лизой поехали кататься, и я купил ей леденцы в подарок. Купил на ее деньги. Но для меня было важно, что купил я. - Граф замолчал, не зная, способен ли брат понять его.

Орлову стало даже жалко этого немолодого усталого человека, счастье которого давно миновалось. Разумовский поставил ящик на стол и снял с него крышку. Там хранились какие-то бумаги, свернутые в трубку и отягощенные круглыми сургучными печатями.

-- Вот, -- он протянул брату одну из них, -- выписка из церковной книги, свидетельствующая о моем браке с Елисавет. А это, -- второй документ перекочевал в руки гетмана, -- грамота о возведении меня в княжеское достоинство Священно Римской Империи. Такова была истинная цена нашего вступления в войну. Елисавет и хотела, чтоб эти бумаги увидели свет, и страшно боялась. Все повторяла: "После моей смерти, после моей смерти". Голос графа задрожал. - Она очень хотела, чтоб у Лизы был достойный отец. Пусть не природный князь, так хоть пожалованный... Никак не могла забыть, как ей кололи глаза происхождением матери.

-- Если б она удосужилась позаботиться о правах дочери сама, -заметил Кирилл, придирчиво просматривая бумаги, -- нам сейчас пришлось бы не в пример легче.

Он, кажется, вовсе не благоговел перед памятью покойной государыни.

-- Это верно, -- холодно парировал Алексей, отбирая документы и укладывая их обратно в коробку. - Но она могла бы вообще ни о чем не заботиться. Например, о том, чтоб привезти тебя, свинопаса, в Петербург, дать образование и осыпать милостями.

-- Не сердись! Не сердись! - Гетман поднял обе руки вверх.

И в этот момент кто-то дернул Орлова за рукав.

-- Дяденька, а что вы здесь делаете?

Поручик вздрогнул. Он совершенно не ожидал, что сзади к нему могут подкрасться. Говорят, у медведя, застигнутого врасплох в малиннике от испуга может разорваться сердце. Наверное, сердце у Алехана было каменным, если после такого оно лишь подскочило к горлу, а потом опустилось на место.

-- Я слышал, тебе велели идти в сад, -- он медленно обернулся, и любопытная девочка издала верещащий вопль, способный своим тембром раскрошить стены.

Алексей не хотел напугать ее, но побагровевший от напряжения шрам предавал его лицу прямо-таки разбойничий вид.

-- А! - Завопила она еще громче. - Не подходи! Не подходи! Papa! Я здесь! Спаси меня!

Оба Разумовских разом вскочили с дивана и... очутились в потайном коридоре куда быстрее, чем предполагал Алехан. Оказывается, в стене музыкального солона был не только глазок, но и дверца, аналогичная той, что вывела Орлова из гостиной.

На него накинулись сразу двое здоровенных мужиков и, хотя Алехан был не дурак подраться, живо выволокли в комнату. А тут уж на отчаянный звон графского колокольчика сбежалась толпа гайдуков и Орлову живо заломили руки: стой, не рыпайся.

-- Papa! Он подслушивал! - Обвиняющим тоном заявила девочка, указывая на Алексея пальцем.

Граф довольно бесцеремонно взял дочь за ухо.

-- А ты, интересно, что там делала? - Его голос звучал строго. - Я уже говорил тебе, чтоб ты не смела подслушивать наши с дядей разговоры. Это недостойно принцессы.

-- А как бы я узнала, что я принцесса? - Девочка горделиво вскинула голову и, заложив руки за спину, прошествовала к двери.

Вероятно, ее ждало наказание, но она не собиралась признавать себя виноватой.

-- Настоящая Розум, - похвалил Кирилл, вновь наливая в бокалы воды. Белое кружево на его манжетах было разорвано.

-- Настоящая Романова, - поправил граф.

Братья чокнулись.

-- А с этим что?

-- Мешок на голову и в колодец, - предложил гетман. - А сверху землей забросать. - Он подошел к Алексею, внимательно разглядывая его лицо. - А что, братец, хочешь жить?

Орлов сглотнул.

-- Ты, я чай, много лишнего слышал? - Продолжал Кирилл. - И здесь за дверью, и тогда в гостиной... Ты ведь был в гостиной?

Алехан молчал.

-- Отвечай! - Гетман ударил его по лицу. Небрежно, с какой-то вельможной брезгливостью.

"Свинопас поганый!" - Орлов только слизнул кровь с губы.

-- Вот что, господин поручик, -- вкрадчиво произнес граф, отстраняя брата. - Мы искали исполнителя для дела, о котором вы, вероятно, уже знаете, раз побывали в гостиной. Да, да, подтвердил он, -- Кто-то ведь должен втолкнуть императора в горящую комнату. Ни я, ни мой брат, ни те высокородные господа, которые сегодня были у нас в гостях, сами не станут пачкать об это руки.