Страница 9 из 10
В Крыму, поэтами воспетом,
люблю служить, люблю гулять.
И потому, зимой и летом...
Странно, но ничего, кроме "мать", причем с эпитетом опять-таки малоприличным, ничего в голову не приходило. Пеленочкин застонал. Он начал подозревать, что с пейзажной лирикой совладать не сможет.
Пеленочкин зачеркнул вторую попытку и начал третье послание задушевное и лиричное. Шариковая ручка, ненадолго задержавшись над бумагой, нарисовала:
Люблю тебя, мою подругу,
Как лучезарную звезду,
Хочу опять пройти по кругу
и ощутить твою любовь.
Пеленочкин перечитал написанное. Все было как будто правильно, но "любовь" не рифмовалась. А то, что рифмовалось, не подходило для письма. Между тем неисписанного места на обороте пятидесятитаврикового банкнота оставалось совсем немного, в лучшем случае - на сонет (что такое сонет, Пеленочкин не знал). Других денег у него не было.
Истерзанный муками творчества, автор рухнул на нары и обхватил голову руками. Душевные муки, помноженные на творческие, стали вконец непереносимы. Пеленочкин подхватился с нар, грохнув ногой по двери "губы", вышиб ее и выбежал во двор. Отшвырнув караульного с криком: "Не могу больше, гады! " - арестованный сержант вскочил в седло стоявшего рядом с гауптвахтой велосипеда и был таков.
Тут следует отметить, что велосипед, угнанный Пеленочкиным, принадлежал командующему Ограниченного Контингента Русскоязычных Войск. А без присмотра он оказался потому, что еще до начала описываемых событий командующий отплыл в отпуск в Новороссийск. Что там с ним приключилось, не знает никто. Но велосипед действительно принадлежал ему.
13.
Пока Пеленочкин, находясь под арестом, предавался пороку стихосложения, события вокруг "Лебединой песни" продолжали развиваться. После краткого совещания о возмутительном поведении новоявленных налоговых инспекторов, девушки решили начать забастовку и объявить об этом всем заинтересованным сторонам, то есть военным и парламенту. В парламент отправилась Лили, избранная председателем стачечного комитета. Она вошла в здание Верховного Совета Крымской Республики с гордо поднятой головой. Что же касается военных, то их решили предупредить по-другому. Когда новая группа воинов подошла к площади, ее встретил огромный красочный плакат. На плакате был схематически изображен женский половой орган, запертый на висячий замок. Над изображением шла надпись: "Нет - оккупантам! ". Военные опешили.
А очередная чрезвычайная сессия парламента только-только возобновила работу, депутаты успели только по разу обложить друг друга и председателя непарламентскими выражениями, как в зал торжественно вошла Лили. Депутаты онемели. Может быть, потому, что Лили была в рабочей форме. То есть без всякой одежды. Она взошла на трибуну и зачитала заявление от себя и своих подруг, а также от поддержавших их пубхозов "Алые паруса" и "Ромео и Джульетта" о начале забастовки.
- Мы не позволим обращаться с нами, как с рабынями! - провозгласила Лили под конец. - Нет оккупантам! - после чего сошла с трибуны и покинула зал, оставив парламент в состоянии, близком к коллективному параличу.
Впрочем, парламентарии быстро опомнились. Группа депутатов-демократов заявила о немедленном начале бессрочной голодовки в поддержку требований бастующих. Другие депутаты тут же объявили о начале бессрочной голодовки с требованием забастовку отменить. И те, и другие мотивировали свои действия кризисом экономики, кризисом доверия и кризисом власти.
Председатель затосковал. Он боялся остаться не с той половиной парламента. А какая половина та, он не знал. Пока председатель сидел в положении Буриданова осла между двумя половинами парламента, глядя на бессрочно голодающий зал, пришло новое известие: после первого шока военные разъярились. Площадь оцеплена войсками. К "Лебединой песне" движется велосипедный взвод. С моря подходят два десантных плота, а местные жители по призыву девушек из "Лебединой песни" возводят вокруг пубхоза баррикады. Из соседнего парка энтузиасты притащили танк времен второй мировой войны, стоявший там на постаменте. Танк установлен перед входом в "Лебединую песню" и превращен в импровизированную трибуну.
Председатель выслушал информацию, обвел тоскливыми глазами притихший зал и тускло сказал:
- Воздерживаюсь.
И потерял сознание. Когда его привели в чувство, он заявил, что никогда не был главой никакого бы то ни было парламента, а тем более Крымской Республики, поскольку такой республики не существует. После чего вновь потерял сознание, но уже навсегда.
Что же происходило в это время на площади? Да ничего особенного, такого уж из ряда вон выходящего, и не происходило. Баррикада, построенная из мебели пубхоза, сверкала полированным деревом и бронзовыми побрякушками. Из репродукторов, укрепленных на здании еще в те времена, когда оно принадлежало обкому, лилась музыка Петра Ильича Чайковского к балету "Лебединое озеро". Солдаты, оцепившие площадь, мрачно поигрывали рогатками и пращами, а голая Лили ораторствовала, стоя на башне танка.
Вот так обстояло дело, когда на площадь верхом на командирском велосипеде въехал наш герой, младший сержант Василий Пеленочкин. Затормозив у самой баррикады и увидев плакат с амбарным замком ("Нет оккупантам! "), Пеленочкин понял одно: его Лили угрожают. Лили, гордая и любящая, в отсутствие своего Пеленочкина давала всем от ворот поворот, и теперь с ней хотят разделаться.
А голая и беззащитная Лили стояла на танке и ждала своего спасителя. И спаситель немедленно приступил к действиям. Одним прыжком Пеленочкин взлетел на башню, и дама сердца оказалась в его объятиях.
- Васенька! - взвизгнула Лили, утратив на мгновение свой бойцовский пыл. - Родной! - Но тут же опомнилась и закричала: - Пусти, дурак, видишь, я занята!
- Это провокация! - вопили в толпе. - Долой оккупантов!
Но Пеленочкин уже скатился с танка, прижимая к груди возлюбленную.
- Держите его! Держите!
Усадив Лили перед собой на раму, Пеленочкин что есть духу помчался прочь с площади. Вдогонку неслись возмущенные крики.