Спасите солнце

Буров что-то пробормотал.

Шаховская вынула из сумочки маленькую тетрадку в мятом переплете. Поглядывая на дверь, стала записывать.

Может быть, она стенографировала бред больного, чтобы показать утром врачу? Но до сих пор она этого ни разу не сделала, унося тетрадку с собой. Если бы медсестра увидела эти записи, они показались бы ей сделанными по-латыни.

Утром Шаховская ушла на работу, словно и не провела бессонную ночь.

А вечером Буров первый раз пришел в себя. Он узнал Лену, улыбнулся. Его пальцы сжали ее руку.

- Все будет хорошо, - сказала Елена Кирилловна. - Как я рада... Все обойдется.

Он закрыл глаза.

- Лена... Это вы... Это вы меня оттуда вытащили?

- Там было столько подводников! - ответила Шаховская. - Но теперь все хорошо. Не надо говорить. Вам нельзя.

Болезненная складка появилась у Бурова между бровями.

- Нет, надо!.. Хорошо, что вы здесь... Вот не знаю, встану ли.

- Встанете! Молчите.

- Не имею я права молчать. Субстанция...

- Ею уже заняты многие. Мы не одиноки, Буров!

- Весь мир должен заняться! Весь мир!.. Нет ничего важнее! Ядерные реакции при ней невозможны!.. Вдумайтесь!.. Это наш долг, физиков... Тех самых, которые выпустили ядерного джинна...

Буров разволновался. Ему стало худо. Шаховская вызвала врача.

- Вы просто опасная сиделка, - недовольно сказал обеспокоенный врач.

Когда следующий раз Буров пришел в себя, то Шаховской не было. Он не верил, что видел ее здесь, что говорил с ней.

Правда, медсестра сказала, что Елена Кирилловна часто дежурила около него, но только пока он был в беспамятстве, а теперь у нее срочная работа.

Буров загрустил.

В больницу пришла Люда, робкая, сконфуженная, и принесла букет цветов.

- Можно? - спросила она, приоткрыв дверь.

- А, Люд! - проговорил Буров. - Давай, давай!.. (Он был с ней иногда на "вы", иногда на "ты".) Мне теперь куда лучше.

Девушка вошла, прижимая к себе цветы. Их привезли самолетом с юга. Но Буров не обратил на них никакого внимания.

- А Елена Кирилловна как? - сразу спросил он.

Неужели он не мог об этом спросить хоть не сразу!..

Оправившись, Люда рассказывала о маме, об академике, о его секретарше Калерии-Холерии, которая пытается во все совать свой длинный нос, о соседних отсеках Великой яранги, о капитане погибшего корабля Терехове, который готовится вести ледокол в док, едва его поднимут со дна. О Елене Кирилловне она кратко сказала, что у нее начались головные боли, но что она вообще замечательная.

Люда была еще несколько раз у Бурова, передавала приветы, в том числе и от Шаховской. Буров сам уже не спрашивал о ней... Он стал сосредоточенно-задумчивым, требовал бумаги, хотя ему не позволяли заниматься. Однако Сергей Андреевич все равно не щадил свою больную голову. Он продумывал во всех деталях новый дерзкий замысел.

И вот наконец его выписали из больницы, рекомендовав отдых.

Он был уверен, что за ним придет Шаховская. Потребовал электрическую бритву, тщательно выбрился. С удовольствием снял больничную пижаму: из дому по его просьбе принесли лучший его костюм.

К коттеджу подъехала автомашина. Это, конечно, Мария Сергеевна позаботилась. Буров поспешно оделся, встал, крепко обнял медсестру, поблагодарил за все.

В передней его ждала... Люда. Буров не смог скрыть своего разочарования.

- А, Люд... - рассеянно сказал он.

Девушка зарделась, стала что-то лепетать.

- Поехали, - не слушая ее, сказал Сергей Андреевич.

На улице сверкали звезды. Буров остановился, расставив ноги, запрокинув голову, смотрел в сияющее огнями небо и всей грудью вдыхал морозный воздух.

- Прогноз обещает пургу, - сказала Люда.

- Будет буря, мы поспорим, - пробормотал Буров, думая о чем-то своем.

Ехать было совсем недалеко. Люда хотела помочь Бурову войти в его коттедж, поддерживая под руку, но он рассмеялся, повернул ее к себе спиной и легонько толкнул.

- Вот так-то! - сказал он. - За все тебе спасибо, хороший мой Люд, наверное, лучший из людей.

Девушка отпустила машину и пошла пешком - здесь все близко... Между тем небо затянуло тучами, вероятно, прогноз погоды окажется верным. Люда зашла в лабораторию узнать, не нужна ли там помощь на случай пурги. Ее заверили, что смена справится своими силами.

К своему коттеджу Люда подошла одновременно с каким-то огромным, неуклюжим человеком в дохе, достававшей ему до коленей. Девушка ахнула. Это был Буров!..

Он ввалился в коттедж Веселовой-Росовой, как, бывало, топотал своими ножищами, отряхивая снег, ворочался в тесной передней, как медведь.

Из столовой выглянула секретарша академика Калерия Константиновна.

- Ах, как я рада вашему выздоровлению! Академик будет просто в восторге, сладко произнесла она.

Буров кивнул ей. Овесян! Здесь? Вот это удача!

Он вошел в столовую, намеренно задерживаясь, откашливаясь и украдкой смотря на дверь комнаты Елены Кирилловны. Но Шаховская не вышла.

Перехватив взгляд Бурова, Люда заглянула к Елене Кирилловне. Та, одетая, сидела на кушетке, подобрав ноги. Портьера в ее комнату задернута, но дверь приоткрыта. На немой вопрос Люды она отрицательно покачала головой.

Услышав кашель Бурова, в столовую выбежали Веселова-Росова и Овесян. Мария Сергеевна бросилась на грудь Бурову и заплакала. Это было так неожиданно, что Сергей Андреевич растерялся. Овесян тряс его руку.

Мария Сергеевна усадила Бурова за стол, велела Люде подать электрический самовар.

- Как хорошо, что вы сразу к нам, - говорила Веселова-Росова, разливая чай. - Мы должны быть вам ближе всех.

Мария Сергеевна рассказывала Бурову, какой интерес у советских ученых вызвала его субстанция, какие начаты работы для ее изучения.

- Мало, - сказал Буров, - мало.

- Опять вам мало, дорогой, - мягко упрекнула Веселова-Росова.

- Я поспорить с вами пришел, Мария Сергеевна, - сказал Буров, беря стакан. - Не терпелось...

Мария Сергеевна всплеснула руками:

- Сергей Андреевич! Да что вы, дружочек! Зачем же это?

- Вот это я понимаю! - воскликнул академик Овесян. - Значит, здоров.

Буров холодно посмотрел на Овесяна.

- Разговор у меня будет серьезный, Амас Иосифович!