Сон Демиурга

Эта мысль пришла ему в голову только что. Он перевел взгляд на изумленного Гусева и принялся развивать тему:

– Рвануло тут давненько. Может, где-то в пятидесятых, когда у нас уже своя атомная бомба появилась. Секретность тогда, сам знаешь, какая была, так что все шито-крыто. Звери вымерли или ушли, деревья мутировали. А пауки, заметь, остались. – Сергей счистил с рукава клок паутины. – Естественно, народ отсюда повыгоняли, расселили потихоньку кого где, страна-то преогромная… А может, и вовсе того… или по лагерям, как неблагонадежных. По личному указанию товарища Сталина.

– Какого Сталина?! Что ты несешь, Серый! – возмутился сбитый с толку Гусев. – Сталин же сразу после войны отчалил.

– Не сразу, – невозмутимо поправил его Сергей. – В истории ты рубишь слабовато – война в сорок пятом закончилась, а Сталин умер аж в пятьдесят шестом. Еще первый спутник успел запустить. Но дело не в датах. А дело в том, что зона-то – вот она, – он обвел рукой обступающие их заросли. – Мутагенная.

– Сам ты мутагенный. – Гусев «забычковал» сигарету и спрятал ее обратно в пачку, экономя курево. – Мелешь фигню всякую. Мы-то здесь при чем?

– А при том. У ученых давно руки чесались проверить влияние зоны на человека. Для них же самое большое удовольствие – поэкспериментировать на человеческом материале. Ядами там потравить всякими, наркотиками накачать, в парашу какую-нибудь засунуть с головой. А где ж материал-то этот взять? Дураков нет. Вот и решили – без согласия, в принудительном порядке, по утвержденным спискам. Так что гордись, Геныч! – Сергей похлопал слегка оторопевшего Гусева по плечу. – Если выживешь – и в звании тебя повысят сразу же, и пенсию назначат… по инвалидности.

– Тьфу на тебя! – скривился Гусев, но тут же рассмеялся и сказал одобрительно: – Балабол ты, Серега. Мощную теорию развил, мутаген ты наш. Мутагенная зона! – Он фыркнул, помолчал и многозначительно поднял палец: – Однако основную идею ты подтверждаешь, Серега. Зона, эксперименты… Проверочка это, проверочка, прав наш Санек! На выживаемость. Подбирают кадры для выполнения какого-нибудь особо важного задания, а?

Сергей пожал плечами. Пить хотелось все больше и больше, и он подумал, что вряд ли годится для выполнения особо важных заданий. Да и не нужны они ему, особо важные задания. Уж лучше как сейчас: отбыл дежурство – и возись себе дома с Димкой в свое удовольствие.

– Точно-точно, – убежденно продолжал Гусев. – Уверен, на физуху нас проверяют, на выносливость…

– Есть! – крикнул сверху Саня Веремеев. – Вижу! А мы уже изрядно в сторону забрали.

– Вот так, – сказал Гусев. – Хреновенькие из нас, однако, лесовики.

Саня спустился с дерева, и ему дали немного передохнуть. Он сел, прислонившись спиной к стволу, расстегнул куртку и закрыл глаза. Гусев, не удержавшись, начал-таки докуривать «бычок», и, судя по его сосредоточенному виду, что-то обдумывал при этом – вероятно, насчет «проверочки». А Сергей устроился на узловатом могучем корне рядом с Веремеевым, тщательно вытер маской шею под воротником и бронежилетом и, помедлив немного, все-таки негромко спросил:

– И как там, Санек, впечатляет?

– Угу. Небо классное, – не открывая глаз, ответил Веремеев. – Чаша… полированная…

– Что-что? – севшим внезапно голосом переспросил Сергей. Ему показалось, что он ослышался.

Саня приоткрыл один глаз, такой же голубой, как небо. Его всегда добродушное лицо с выцветшими бровями, курносым носом и аккуратными, похожими на женские, губами было покрыто свалявшимися нитями паутины.

– Так… пришло вдруг в голову… Чаша с ветрами. Небо, значит, – пояснил он.

– Где пришло? Там? – Сергей показал пальцем вверх.

– Угу, – медленно, явно не желая тратить почем зря силы, кивнул Саня.

– И… песня?

Веремеев открыл второй глаз:

– Какая песня?

– Ну… о чаше с ветрами.

– Да нет, Серега, никаких песен. Просто подумалось. Слушай, дай я хоть пять минут посижу тихонько, ага?

«Совпадение? – подумал Сергей, покусывая губу. – Оч-чень интересное получается совпадение…»

Однако Гусев не дал Сане посидеть тихонько пять минут. Пружинисто, бодро поднявшись, он развернул плечи, поправил ремень автомата и гаркнул:

– Подъем, парни!

– Ну чего орешь, Гусек? – с досадой сказал Саня. – Нас что, сроки поджимают?

– Если нас тестируют, не следует особенно расслабляться, – уже тише пояснил Гусев. – А нас именно тестируют, определяют наши физические и волевые качества, это сто процентов! Пока ты по деревьям лазил, мы с Серегой посоветовались и решили, что так оно и есть. А полигон, как все мы знаем, надо проходить без задержек. Чтобы они увидели, какой ты весь из себя крутой, и тогда честь тебе и хвала, и новое назначение, и бабки охрененные, понял?

– Ну-ну, – скептически сказал Саня, но, тем не менее, тоже встал, застегнул на «молнию» куртку, вновь подвесил шлем за спиной и поднял прислоненный к дереву автомат. – Охрененные бабки, говоришь? Вы с Серегой так решили, говоришь? Вообще-то, помнится, эту версию я первый предложил. Мыслители! Охрененные, говоришь, бабки? – повторил он. – Ну, тогда вперед, за бабками! Теперь уже я вас поведу, направление – вон туда.

Сергей молча начал пробираться сквозь опостылевший подлесок вслед за Саней и Гусевым. В отличие от уверенного на сто процентов Геныча, он ни в чем не был уверен. Но распространяться об этом не стал – не до того было. Пробираясь-продираясь-спотыкаясь, много не наговоришь, да и вообще…

От всяких мыслей острое желание пить не то чтобы совсем пропало, но переместилось куда-то на периферию. Сергей почти машинально разводил руками ветки, старался прикрыть лицо от вездесущей паутины и, глядя на широкую спину и бритый затылок рвущегося к новому назначению Гусева, думал о том, что все это с ними неспроста. Ох, неспроста! Конечно же, это действительно мог быть и полигон, но при чем здесь какие-то багровые огни и падение в пустоту? Чисто субъективные впечатления, связанные с применением психотропов? Могли, конечно, в борщ подмешать или в компот… А как насчет «небесной чаши»? Случайное совпадение образов? Когда-то где-то слушали вместе с Веремеем одну и ту же песню? А если Гуська на дерево послать – у него тоже возникнет такой образ? И где все-таки находится этот необъятный лес с незнакомыми деревьями? На юге? Где именно на юге? И на юге ли?…

Картина рисовалась странная и не внушающая спокойствия.

Неизвестно, сколько еще времени Сергей занимался бы ничего пока не дающими умопостроениями, но его вернул к действительности изумленный возглас шедшего первым Сани Веремеева. Сергей чуть не наткнулся на Гусева, который замер, пригнувшись, и выглянул из-за его спины.

Впереди, сквозь подлесок, виднелась довольно обширная поляна, покрытая все той же густой нехоженой травой. И посредине этой поляны…

Сергей смахнул с ресниц паутину и от изумления раскрыл рот, краем глаза заметив, как медленно попятился от поляны Веремеев.

– А эт-то что за фигня такая? – сипло вопросил Гусев, клацая затвором автомата. – Спокойно, парни, щас мы ее уделаем!..

4. Демиург

Возвращению Игоря Ковалева в психиатрическую больницу поспособствовала его мать. Она все же вышла замуж и переселилась к своему новому избраннику, оставив квартиру Игорю. Тот по-прежнему предпочитал одиночество и, как и в юности, совершенно не интересовался женщинами и жениться не собирался. По юридической части он не работал, хотя, пропустив год, все-таки закончил университет. Увлекшись компьютерами, он стал неплохим специалистом по их обслуживанию и ремонту и заключил договоры сразу с несколькими мелкими фирмами.

У матери остался ключ от квартиры Игоря. В тот день, безрезультатно нажав несколько раз на кнопку звонка, она отперла дверь и обнаружила сына неподвижно лежащим на диване с самым отрешенным видом. Остекленевшие глаза его уставились в одну точку. Мать принялась трясти его за плечо, громко называя по имени, но он только вяло отмахивался и не произносил ни слова. Решив, что Игорь находится под воздействием какого-то наркотического вещества, мать принялась искать следы этого наркотика в комнате, но ничего не обнаружила. Зато ее внимание привлек лежащий на принтере лист бумаги. Прочитав распечатку, мать вновь принялась теребить Игоря. А потом, предположив, что странное состояние сына может быть проявлением вернувшейся душевной болезни, позвонила доктору Самопалову. Тот еще двенадцать лет назад дал ей номера своих телефонов.