Таганок

- Ах, Гульнур! Какое красивое у тебя платье, пусть твоя обновка будет тебе на радость. Пусть оно никогда не износится и всегда будет таким красивым...

А платье Гульнур было действительно на загляденье, и бурый бык, важно следовавший посредине улицы, не мог, конечно, пройти мимо, не обратив внимания на это красное платье. Он словно остолбенел от удивления, и выпученные глаза его еще больше налились кровью. А красное платье кружилось и дразнило его, раздувая, как огонь, пышные оборки. Бык низко нагнул тяжелую рогатую голову и стал медленно приближаться к Гуль-нур.

- Гульнур, беги! - тревожно крикнул Габдулла.

Девочка вздрогнула и подняла голову, по на всем белом свете для нее ничего не существовало, кроме ее красивого платья, и она не сразу увидела опасность. А между тем бык уже перепрыгнул через неглубокую канаву и, еще ниже наклонив голову, с ревом бросился на Гульнур. Раздался отчаянный детский крик, красное платье заметалось из стороны в сторону, вот-вот острые, словно выточенные из железа, рога взметнут его наверх и с силой бросят на землю, под тяжелые копыта.

- Мама! Мамочка!

Габдулла птицей слетел с изгороди и, схватив девочку под самой мордой быка, перебросил ее через ограду на грядки. В то же мгновение разъяренный бык бросился на Габдуллу. Мальчик не успел увернуться и, зажатый между рогами, взлетел наверх и тяжело шлепнулся на большой камень. Бык отступил назад и, роя копытами землю, с еще большей яростью бросился па свою жертву, но в этот момент выпущенный из рогатки Якупа камень больно ударил его в глаз. От бешенства и боли бык замотал головой и закружился на одном месте, а потом пустился по улице.

Все это случилось в какое-то короткое мгновение. Отовсюду сбежались люди.

Габдулла лежал свернувшись, белое лицо его казалось неживым; стараясь не стонать, он крепко прикусил губами полу рубашки. Отогнав быка, люди в тревоге окружили мальчика. Кто-то хотел его поднять, но он вскрикнул от боли:

- Рука... рука!.. - -С края его губы, оставляя тоненький след, на подбородок бежала кровь.

Увидев это, Гульнур испуганно взвизгнула.

- Не визжи, - строго остановил ее подошедшей Айдар.

Собравшиеся люди участливо обсуждали событие, каждый старался высказать свое сочувствие, дать совет - одни проклинали быка, другие ругали его хозяина.

- Каков хозяин, такова и его скотина.

- А хозяин быка сам хуже змея.

- Молодец, Габдулла, вот это джигит, спас девочку!

- Ни за что ни про что сгубил мальчишку...

- Да что зря языком молоть, надо что-то делать!

- Тут только один выход - поскорей в больницу отправить!

- А на чем отправить, когда сейчас пи одной машины в ауле нет?

- Иди, Яумбаев, запряги скорее лошадь!

Якуп и Айдар молча смотрели па своего вожака. По лицу Якупа безостановочно текли слезы. Айдар крепился, Вазир, беспечно пробегавший по улице, сунул свои нос в толпу и, увидев распростертого на земле Габдуллу, тихонько ахнул.

- Что же вы стоите все? Его в больницу надо! - вне себя закричал он и, растолкав толпу, кинулся бежать. - Лошадь надо! Машину надо! Я сейчас все найду!

Но Шарифулла уже опередил его и, остановив проезжающий по улице тарантас, подвел к толпе пожилого возницу.

- Вот мальчика искалечил бык.

- Бык... бык... забодал.

- В больницу бы надо, - наперебой заговорили вокруг.

- Мальчик у своих ворот стоял, а тут девочка в красном платье... Бык как бросится на нее...

Но проезжающий не стал слушать подробности.

- Отнесите мальчика в тарантас, - распорядился он.

Толпа раздвинулась, засуетилась. Чьи-то заботливые руки устелили дно телеги мягким сеном. Шарифулла бережно поднял мальчика на руки и уложил его. Габдулла изо всех сел сдерживался, чтоб не стонать. Схватив подол рубашки, он засунул его в рот, но черные тени под глазами и бескровное лицо яснее жалобного стона говорили о его страданиях...

Товарищи, протиснувшись к тарантасу, с испугом и надеждой смотрели на своего вожака, готовые по первому его зову броситься к нему на помощь, принять на себя его страдания.

- Ну, время трогать. Кто поедет с мальчиком? - спросил возница.

- Мы... мы поедем! Это наш товарищ! - жалобно запросились мальчики.

Но Шарифулла уже сел на козлы рядом с возницей.

- Бабушки его нет дома... А без меня, пожалуй, толку не будет! Поехали! - сказал он.

Лошадь тихонько двинулась вдоль села. Ехать было далеко, за двадцать пять километров, в аул Култабан. Тарантас осторожно объехал дальний берег озера и скрылся из глаз. Народ начал расходиться. И только трое товарищей все еще стояли и смотрели на дальнюю дорогу,, ведущую через горы к аулу Култабан. Им было страшно и непонятно, что Габдулла, который еще так недавно бегал и прыгал на своих ногах, отдавая звонким голосом приказы, ходил вместе с ними к озеру, - этот Габдулла лежит теперь, как мешок с овсом, на дне тарантаса, и Шарифулла везет его в какую-то далекую больницу. Мальчики стояли у ворот дома Габдуллы и долго смотрели на дорогу, которая затерялась в горах. Они напоминали воробышков, у которых кошка унесла мать.

ПИСЬМО

Габдуллу увезли, и ребята перестали ходить на рыбалку, но каждый день они навещали своих рыб и носили им корм.

Дни шли. В ауле все было по-прежнему, если не считать того, что бурого быка хозяин зарезал на мясо. Сам хозяин, конечно, не зарезал бы, да народ поднял шум:

- Если не зарежешь, то мы потребуем отобрать у тебя быка, а тебя отдадим под суд!

Случилось за это время и еще одно примечательное событие: Айдар выполнил обещание, данное сестренке Гульнур. Обнаружив на чердаке фермы воробьиное гнездо, он достал двух воробышков, которых Гульнур легко приняла за жаворонков. Но пока брат мастерил для птенцов клетку, девочка уже выпустила их на волю.

У Вазира тоже была новость, или, вернее, обнова: мать сшила ему желтую сатиновую рубашку, но он все равно не надевал ее, берег на сабантуй. Старые синяки и шишки Якупа зашивали, а новые прибавлялись он все еще старательно изживал свою "примерность", пожалуй, в самом ауле, да и в окружности его не осталось ни одного дерева, на которое не лазил бы Якуп, ни одной скалы, куда бы он ни поднимался. Ни одной ямы или канавы, которые он не перепрыгивал бы. Ко всему этому постепенно привыкала даже его беспокойная мать.

Весть о несчастном случае с Габдуллой дошла до летнего пастбища, где работала его мать. На другой же день, плача и терзаясь за сына, она примчалась в аул и тут же, не распрягая коня, поскакала в Култабан. В ауле ее даже никто не видел, кроме старой бабушки, которая уже выплакала глаза от горя. В больнице, увидев, что сын жив, мать немного успокоилась. У Габдуллы были сломаны два ребра и левая рука.

- Молодые кости быстро срастаются, - сказал доктор и тут же похвалил Габдуллу: - Терпеливый, выносливый мальчик ваш сын, вырастет - будет настоящим джигитом.

Мать вытерла слезы и с гордостью подумала: "Вылитый отец! Смелый, отважный... Ведь вот, не задумываясь, бросился на быка и спас девочку".

Мужество сына передалось и его матери; прощаясь с Габдуллой, она уже не плакала, а, рассказывая о нем на пастбище своим подругам, с гордостью добавляла:

- В отца пошел мой мальчик...

В ауле имя Габдуллы в эти дни повторялось и взрослыми и детьми. Мать Гулънур! переходя из дома в дом, со слезами говорила:

- На веки веков мы должники перед этим ребенком, не быть бы живой моей дочке, если б не Габдулла.

Откладывая яйца и масло, она мечтала угостить мальчика, как только он вернется, самыми лакомыми гостинцами.

Бабушка Нагима, привыкшая все трудности и невзгоды переносить молча, крепилась и не показывала свое горе на людях, но, оставаясь одна, горько плакала и тер-залась:

- Увезли Габдуллу. А как он там мучается, бедняжка! Не лишиться бы мне единственного внука, единственной радости моей.

Но как бы ни терзалась и плакала бабушка Нагима, она все-таки не позабыла, как обычно, в четверг почис-тить медаль своего сына Мухаммеда.