Роман с героиней

-- О, да, критики! -- сказал Джордж, готовясь закусить шведским лососем. -- Они ничего не пишут, только критикуют, но получают хорошие деньги. И на них никогда не угодишь.

Потоптав немного критиков, писательская компания двинулась дальше. Выпивая и закусывая, быстро надавала пинков масскультуре, газетам, телевидению, Интернету, где висят ворованные у писателей тексты, дала тумака обывателю, закатила оплеуху яйцеголовым умникам и готовилась перейти к скользкой теме мировой политики, но на террасу бочком, с сигаретой в руке осторожно выглянула Анатолия, словно у нее стоял на огне суп и она опасалась, что он убежит.

-- Охо! -- махнул рукой Ларс. -- Иди сюда! Мы пьем водку! Будем есть шведскую рыбу!

Анатолия, держа сигарету у лица и щурясь по обыкновению от табачного дыма, направилась к компании. И по тому, как она шла, покачивая бедрами, как с улыбкой оглядела мужчин, мгновенно сделалось ясно, что она человек бывалый и ее не застанешь врасплох шуточкой, щипком или предложением выпить водки; более того, по мере ее приближения становилось очевидным следующее: в молодости она была красавицей, и мужчины сходили по ней с ума; она знает себе цену; умеет держаться в любом обществе; в ней намешана кровь Европы и Азии; и при случае Анатолия сможет за себя постоять, а сейчас она позволит мужчинам поухаживать за собой, пошутит, выпьет водки и вернется к своим обязанностям менеджера по хозяйству. В ней было что-то и от портовой шлюхи, и от королевы.

"О, Ларс! О, Джорджио! О, Серджио!" -- приветствовала Анатолия компанию, и все трое мужчин вскочили, уступая ей место. "Но, но, но", -отвергла их предложения Анатолия и бочком села на парапет, игриво покачивая ногой и опираясь на выставленную сзади руку, отчего вся композиция -усевшиеся полукругом мужчины и контур женщины на фоне моря -- приобрела романтический оттенок. Два прозаика и один поэт, задрав головы, смотрели на свою музу. Да, умела Анатолия вписаться в компанию. Джордж, прихрамывая, сбегал на кухню и принес чистый стакан, который вручил Анатолии с торжественностью кубка. Анатолия выпила и откинула назад голову, как бы любуясь небом и в то же время демонстрируя свои формы и профиль. Ларс поднес ей бутерброд с лососем, и она принялась жевать, встряхивая кудрями и смахивая с подбородка крошки.

"О, да, женщины!.." -- воскликнул Джордж и хотел, по-видимому, поделиться своими наблюдениями за прекрасным полом, но Ларс неожиданно икнул, извинился и сказал, мечтательно глядя в небо: "Социализм -- это хорошо. Икк... прошу прощения". Так несмышленый мальчуган сообщает публике, что король-то голый. Сентенция была высказана столь мечтательно и не к месту, что Джордж, забыв о женщинах, склонил голову набок, как бы подкручиваясь под сидящего напротив Ларса, и спросил негромко: "Почему, Ларс?"

-- Социализм -- это хорошо, -- повторил малыш Ларс, продолжая улыбаться в небо. -- При социализме, -- тут он сложил пальчики пирамидой, -- у всех есть работа. При социализме писатель пишет не о том, что ниже пояса, а о том, что выше. Он пишет для общества, а не для толпы...

-- Что же вам мешает писать для общества при капитализме? -- Джордж наклонил голову в другую сторону. -- И о том, что выше пояса? -- Он чиркнул себя ладонью по брючному ремню и устремил руку вверх.

-- Ничто не мешает. -- Ларс смотрел почему-то на Анатолию, которая дожевывала бутерброд. -- Но при социализме писать лучше, -- беззаботно сообщил он.

Джордж, похоже, собирался плюнуть на загадочные рассуждения шведа -мало ли, как на кого действует алкоголь, -- и вернуться к теме женщин, но Анатолия сказала неожиданно и просто, как давно для себя решенное: "Социализм -- лучше, чем капитализм", -- и отряхнула руки от хлебных крошек.

Джордж, не понимая, к чему идет разговор, недоуменно пожал плечами. Медведев, закинув назад голову, внимательно следил за Анатолией.

-- При капитализме только и слышишь, -- продолжила Анатолия, -"деньги, деньги, деньги". -- Она потерла палец о палец. -- А при социализме главное -- человек! Не-ет... -- сказала она протяжно и поводила головой, отрицая капитализм: -- Социализм лучше... Коммунизм плохо, -- тут она сделала гримасу и, как бы извиняясь, взглянула на Медведева, -- а социализм -- оо-очень хорошо.

Джордж, как истинный человековед, раздумчиво покрутил головой -- не простые пошли разговоры, ох, не простые...

-- Джордж! -- неожиданно для самого себя сказал Медведев и поднял указательный палец. -- Джордж, как вы думаете, если бы СССР и страны общего коммунистического лагеря построили социализм, это понравилось бы Америке?

-- Я не знаю, -- весело пожал плечами Джордж. -- Я не американец, я румын. Думаю, не понравилось бы. Но хорошо ли было людям при социализме? Вам? Мне?

-- А вы допускаете, что Америка имела с СССР холодную войну за первенство в мире? И это была война идей -- в первую очередь!

-- О, да, -- кивнул Джордж. -- Это широко известно! Конечно!

-- И вам, конечно, известно, что мы проиграли эту войну?

-- Это был не проигрыш! -- не согласился Джордж. -- Это была конвергенция! И разрушение тирании, империи!

-- О'кей! -- кивнул Медведев. -- Итак, одна империя разрушила другую. Это не я сказал, это вы сказали! -- Он уточняюще поднял палец. -- Что это значит для побежденных? Это означает... -- Медведев услышал, как в его номере звенит телефон, выставленный к окну. -- Извините...

Он взлетел по бетонным ступеням, с хрустом отпер дверь... "Алле!"

-- Ну, что делаешь? -- вместо приветствия тяжелым голосом спросила Настя.

Медведев глянул на часы: до звонка на кладбище уйма времени. Как разговаривать? О чем? Оправдываться? Расспрашивать о вчерашнем?

-- У нас сейчас семинар по европейской литературе и философии переходного периода, -- брякнул Медведев. -- Я случайно заскочил. За тезисами. Закончится часа через два. Я тебе перезвоню...

-- Ну-ну... -- сказала Настя.

За окном хохотала Анатолия -- Джордж показывал гимнастический трюк с использованием бутылки. Медведев задвинул раму.

-- У вас все в порядке? -- Медведев изображал торопливость, порыв к трибуне, нацеленность на доклад.

-- У нас? -- со значением переспросила Настя. -- У нас-то все в порядке... Ладно, пока...

Медведев положил трубку, постоял у окна, хотел было плюнуть на диспут и сесть писать в дневник, но спустился на террасу.

-- Каждый гражданин своей страны должен быть националистом! -- возвещал Джордж. -- Но национализм бывает агрессивный и конструктивный. Вот Ларс! -Он показал на Ларса. -- Он любит свою Швецию и хочет сделать ее лучше. Он никому не навязывает свою модель шведского социализма. Так, Ларс? Или Анатолия. -- Джордж, как конферансье, плавно взмахнул рукой, представляя публике сестру-хозяйку. -- Вы любите Грецию, Анатолия?

Анатолия, словно ее и впрямь вызвали на сцену, смущенно заулыбалась:

-- Да, я люблю Грецию, люблю прекрасный Родос. -- Она спрыгнула с парапета и оправила сзади брюки. -- Но мне надо идти работать. Спасибо! -Она сделала компании ручкой и скрылась в дверях флигеля.

-- Я не политик, -- признался Ларс и посмотрел на Медведева. -- Но мне интересно, что вы сейчас возводите в России? Социализм, капитализм? У вашего правительства есть чертежи?

-- У нас нет правительства, -- тихо признался Медведев. Он подумал, что пора бы позвонить Оксане, если она сама не звонит. Как она себя чувствует после вчерашнего?

-- Но у вас есть президент, -- напомнил Ларс. -- Странный господин, но он -- ваш президент! Вы его избирали. Народ его понимает?

-- Ларс, это долгий разговор, -- мягко сказал Медведев. -- Надо очень много водки и времени... -- Он задумчиво почесал переносицу. -- Я бывал в Швеции, это хорошая, уютная страна. Шведы -- отличные парни. Шведский хоккей -- класс! "Вольво", у меня была "вольво", -- это класс! Пер Лагерквист, Туве Янсон -- я издавал их -- это класс!

-- У нас не так все просто и хорошо. -- Ларс налил себе водки и выпил. -- Есть проблемы...