Страница 3 из 22
- А почему бы уж сразу не построить метро? - насмешливо спросил Эмиль. - Без нашей конки Нойштадт потеряет половину интереса. Трамваи ведь есть везде.
Но мама успокоила Эмиля:
- Если это вопрос денег, то можно не волноваться: конка будет ездить по Нойштадту до скончания века.
Утешившись, Эмиль взял с блюда последний кусок яблочного пирога и, исполненный сознанием своего долга, принялся его уплетать.
Старшина вежливо спросил, можно ли ему закурить.
- Конечно, господин Йешке! - воскликнула фрау Тышбайн.
Гость вынул из кожаного портсигара огромную черную сигару, прикурил и пустил густое голубое облако дыма.
Тут фрау Тышбайн встала, составила чашки и тарелочки, унесла всю посуду на кухню и сказала, вернувшись, что ей надо выйти купить шампунь, потому что через час придет фрау Хомбург мыть голову.
Эмиль вскочил, чтобы сбегать в лавку вместо мамы, но она его остановила:
- Нет, мальчик, я пойду сама.
Эмиль с изумлением посмотрел на мать.
Господин Йешке кинул взгляд на фрау Тышбайн, поперхнулся дымом и закашлялся. Откашлявшись, он сказал:
- Эмиль, мне надо с тобой поговорить. Так сказать, как мужчина с мужчиной.
Внизу хлопнула входная дверь - фрау Тышбайн ушла.
- Ну что ж, давайте говорите, - сказал наконец Эмиль. - Но я что-то не понимаю, почему это моя мама вдруг сорвалась и убежала. Ведь покупать - это моя обязанность.
Старшина положил сигару на край пепельницы, перекинул ногу на ногу и провел рукой по мундиру, как бы стряхивая пепел, хотя никакого пепла на нем не было.
- Твоя мама ушла, наверно, для того, чтобы мы могли спокойно поговорить, - сказал Йешке и растерянно уставился в потолок.
Эмиль тоже поднял глаза. Но ничего интересного там не обнаружил.
Старшина снова взял в руку сигару и спросил без обиняков:
- Скажи-ка, парень, я тебе очень несимпатичен?
Эмиль чуть не упал со стула.
- Почему вы так думаете? Что за странный вопрос, господин Йешке? - Он помолчал, потом добавил: - Раньше я, правда, вас здорово боялся.
Старшина рассмеялся:
- Из-за той истории с памятником, да?
Мальчик кивнул.
- Мы тоже делали такие глупости, когда были школьниками.
Эмиль ахнул:
- Вы тоже? Лично вы?
- Да, я собственной персоной, - ответил полицейский.
- В таком случае вы мне очень симпатичны, - заявил Эмиль.
Господин Йешке этому явно обрадовался.
- Я должен тебя спросить об одной очень важной вещи, - сказал он. - С твоей мамой я уже говорил об этом. В то воскресенье. Но она сказала, что все зависит от тебя. Если ты будешь против, ничего не выйдет.
- Что, что? - переспросил Эмиль. Некоторое время он молчал, что-то обдумывая, а потом признался: - Вы на меня не обижайтесь, только я ни слова не понял из того, что вы сказали.
Старшина внимательно рассматривал свою сигару. Она успела потухнуть, и он тщетно пытался ее снова раскурить. Наконец он сказал:
- Трудно говорить об этих вещах с таким большим парнем. Ты помнишь своего отца?
- Почти нет. Мне было пять лет, когда он умер.
Старшина кивнул. Потом разом выпалил:
- Я хотел бы жениться на твоей матери. - Он довольно долго кашлял, а когда немного успокоился, добавил: - Меня обещали перевести работать в участок. А потом я стану инспектором. Экзамен я выдержу, это точно. Я, правда, не ходил в реальное училище, но все же я не дурак. А инспектор неплохо зарабатывает. И ты сможешь даже получить высшее образование, если у тебя будет охота.
Эмиль стряхнул крошки с цветной скатерти. Старшина добавил:
- Если ты будешь против, она за меня не выйдет.
Мальчик встал и подошел к окну. Некоторое время он глядел на улицу. Потом обернулся и тихо сказал:
- Мне надо как-то свыкнуться с этой мыслью, господин Йешке.
- Понятно, - ответил тот.
Эмиль снова стал смотреть в окно. "Собственно, я представлял себе нашу жизнь иначе, - думал он, провожая глазами грузовик. - Я сам хотел начать зарабатывать деньги. Много денег. Чтобы ей не надо было больше работать. И хотел жить с ней всю жизнь, никогда не разлучаться. Только вдвоем. И больше никого. А тут нежданно-негаданно приходит этот старшина и хочет стать ее мужем!" Эмиль вдруг увидел мать: она появилась из-за угла и быстро перешла улицу. Эмиль спрятался за занавеску. "Мне надо немедленно принять решение. И думать я должен прежде всего не о себе. Это было бы подло с моей стороны. Она всегда думала только обо мне. Он ей нравится. Я обязан скрыть, что мне грустно. Мне просто необходимо быть веселым, не то я испорчу ей всю радость..."
Эмиль набрал воздуха, обернулся и громко проговорил:
- Я согласен, господин Йешке.
Старшина встал, подошел к нему и пожал ему руку. И тут как раз открылась дверь. Мать вошла в комнату и пытливо поглядела на своего мальчика. У него в голове еще раз пронеслось с быстротой молнии: "Быть веселым!" И Эмиль взял Йешке под руку, засмеялся и сказал маме:
- Ну, что ты на это скажешь! Господин старшина только что попросил у меня твою руку!
Когда пришла фрау Хомбург, чтобы вымыть голову, счастливый жених удалился. Вечером он снова появился и принес цветы. И полфунта дорогой колбасы. И бутылку сладкого вина.
- Чтобы чокнуться, - сказал он.
Они поужинали, а потом чокнулись. И Эмиль произнес торжественную речь, а господин Йешке долго смеялся. Фрау Тышбайн сидела на диване, гладила руку Эмиля, и вид у нее был довольный.
- Мой дорогой мальчик, - сказал господин Йешке, - я благодарю тебя за то, что ты нам желаешь счастья. Я невероятно рад всему, что случилось, и у меня есть к тебе только еще одна просьба. Я не хочу, чтобы ты звал меня "отец". Это казалось бы мне странным. Конечно, я буду тебе как бы отцом. Это само собой разумеется. Но называть меня так не надо.
Втайне Эмиль был очень рад этим словам. Но он сказал:
- Слушаюсь, господин старшина! Но как мне к вам обращаться? "Добрый день, господин Йешке" - это постепенно станет звучать комично, вы не находите?
Жених встал.
- Прежде всего мы выпьем с тобой на брудершафт. Я, правда, и так говорю тебе "ты". Но теперь и ты должен мне говорить "ты".
И они выпили на брудершафт.
- А на случай, если у тебя появится потребность как-то меня называть, сказал Йешке, - мне хочется тебе напомнить, что меня зовут Генрих. Ясно?
- Слушаюсь, Генрих! - воскликнул Эмиль. А когда его мама засмеялась, он был на седьмом небе от счастья.
Наконец Генрих Йешке ушел домой, а мама и сын легли спать. Как всегда, они сказали друг другу "спокойной ночи" и поцеловались. Потом каждый лег в свою постель. И хотя они делали вид, что спят, оба еще долго не могли сомкнуть глаз.
Эмиль думал: "Она ничего не заметила. Она думает, мне не грустно. Теперь она может спокойно выйти замуж за господина Йешке и быть счастливой, как я ей того желаю. Он и в самом деле неплохой дядька".
А мама Эмиля думала: "Ах, как я рада, что мой мальчик ничего не заметил! Он не должен знать, что больше всего я хотела бы остаться с ним вдвоем, только вдвоем! Но мне нельзя думать о себе. Мне надо думать о моем мальчике. О его будущем. Кто знает, долго ли мне еще удастся зарабатывать нам на жизнь. А господин Йешке и в самом деле хороший человек".
Глава вторая
ПИСЬМО ИЗ БЕРЛИНА И ПИСЬМО В БЕРЛИН
Когда Эмиль на следующий день пришел из школы, мама дала ему письмо и сказала:
- Тебе письмо из Берлина.
- От Пони-Шапочки?
- Нет. Почерк незнакомый.
- А что там написано?
- Эмиль! - с изумлением воскликнула фрау Тышбайн. - Неужели ты думаешь, что я вскрываю твои письма?
Он рассмеялся.
- Ну, мама, с каких это пор у нас друг от друга секреты?
Он отнес свой портфель в соседнюю комнату. И мысленно сам себе ответил: "Со вчера. С прихода господина Йешке". Вернувшись, сел на диван, распечатал письмо и прочел:
Мой дорогой Эмиль!