Самая темная дорога

– У тебя необычный способ приветствовать людей, Дважды Рожденный.

Пол перевел дух.

– Знаю, – согласился он. – Особенно тебя. – Он сделал шаг, короткий прыжок вниз, и сел на ближайший к ней валун. Под ними плескалась вода; он чувствовал соленые брызги на губах.

Не отвечая, Джаэль повернулась и стала смотреть в море. Через секунду Пол сделал то же самое. Они сидели так долго; потом кое-что пришло ему в голову.

Он сказал:

– Ты забралась далеко от Храма. Как ты планируешь вернуться?

Она нетерпеливо убрала назад прядь волос.

– Кимберли. Маг. Я по-настоящему еще не думала об этом. Ей необходимо было попасть сюда быстро, и только я могла помочь.

Он улыбнулся, потом подавил улыбку, чтобы она не приняла ее за насмешку.

– Рискуя быть проклятым или что-то в этом роде, могу я заметить, что в этих словах непривычно отсутствует эгоизм? – Она резко обернулась и гневно посмотрела на него. Рот ее открылся, но потом закрылся, и даже при лунном свете он разглядел, как она вспыхнула.

– Я не хотел тебя уязвить, – быстро прибавил он. – Правда, Джаэль. Я имею некоторое представление о том, чего тебе стоило это сделать.

Щеки ее постепенно побледнели. Ее волосы отливали странным, потусторонним, красноватым блеском там, где их касался лунный свет. Обруч в волосах сиял. Она ответила просто:

– Мне кажется, не имеешь. Даже ты, Пуйл.

– Так скажи мне, – предложил он. – Расскажи что-нибудь хоть одному человеку, Джаэль. – Он сам удивился напряжению в своем голосе.

– А с тобой можно говорить? – задумчиво возразила она. Но потом, так как он молчал, прибавила медленнее и другим тоном: – Я назначила ту, кто заменит меня в мое отсутствие, но при этом нарушила правила преемственности.

– Я ее знаю?

Она лукаво улыбнулась.

– Собственно говоря, да. Это та, что подглядывала за нами в прошлом году.

Он почувствовал, как между ними проскользнул краешек тени. Быстро взглянул вверх. Луну не заслоняли никакие облака; эта тень была в его мыслях.

– Лила? Будет ли самонадеянностью спросить, почему? Разве она не слишком молода?

– Ты знаешь, что это так, – резко ответила Джаэль. Потом опять, словно борясь с собственными порывами, продолжала: – А почему – я не уверена. Инстинкт, предчувствие. Как я говорила вам всем сегодня вечером, она по-прежнему настроена на Финна и, таким образом, на Дикую Охоту. Но мне нелегко. Я не знаю, что это значит. Ты всегда знаешь, почему ты поступаешь так, а не иначе, Пуйл?

Он с горечью рассмеялся, потому что она затронула тот обнаженный нерв, который не дал ему уснуть.

– Раньше я думал, что знаю. Теперь нет. После Древа боюсь, что не знаю, почему вообще я совершаю свои поступки. Я тоже руководствуюсь инстинктом, Джаэль, а я к этому не привык. Кажется, я совсем ничего не контролирую. Хочешь знать правду? – Слова вылетали, обгоняя друг друга, тихие и страстные. – Я почти завидую тебе и Ким – вы обе кажетесь такими уверенными в своем месте в этой войне.

Джаэль обдумала это с мрачным лицом. Потом сказала:

– Не завидуй Ясновидящей, Пуйл. Только не ей. Что касается меня, то я испытывала тревогу в своем собственном святилище, чего никогда не случалось раньше. Не думаю, что могу быть объектом чьей-то зависти.

– Мне очень жаль, – рискнул он. И, кажется, потерпел неудачу, так как ее взгляд снова быстро метнулся к нему.

– Это наглость, – холодно сказала она, – и я ее не заслужила. – Он не опустил глаза, отказываясь сдаваться и стараясь придумать тем не менее, что сказать. Но в это время выражение ее лица изменилось, и она прибавила: – Во всяком случае, то сожаление, которое ты, возможно, испытываешь, уравновесилось бы – и даже с избытком – радостью Одиарт, узнай она об этом. Она бы просто запела от радости, хотя, Дана знает, петь она не умеет.

Пол широко открыл рот.

– Джаэль, – прошептал он, – ты только что пошутила?

Она раздраженно вскинула руки.

– Как вы представляете нашу жизнь в Храме? – фыркнула она. – Вы думаете, мы день и ночь бродим и распеваем молитвы и заклинания и собираем кровь ради собственного развлечения?

Перед тем как ответить, он немного помолчал, прислушиваясь к шуму волн.

– Это почти правда, – мягко ответил он. – Вы не слишком старались доказать обратное.

– Для этого есть причины, – парировала Джаэль, ничуть не смущаясь. – Ты теперь уже достаточно знаком с властью, чтобы самому догадаться. Но истина в том, что Храмы очень долго были моим единственным домом, и там были смех, и музыка, и тихие удовольствия, пока не пришла засуха, а потом война.

Проблема Джаэль или одна из проблем, кисло подумал он, в том, что она слишком часто оказывалась права. Он кивнул.

– Совершенно справедливо. Но если я ошибался, ты должна согласиться: это потому, что ты хотела, чтобы я ошибался. Теперь ты не можешь обвинить меня в недопонимании. Это единственный клинок, который не должен разить в обе стороны.

– Они все разят в обе стороны, – тихо сказала она. Он знал, что она так скажет. Во многом она все еще была очень молода, хотя это редко проявлялось внешне.

– Сколько лет тебе было, когда ты пришла в Храм? – спросил он.

– Пятнадцать, – ответила она, помолчав. – И семнадцать, когда меня сделали жрицей Мормы.

Он покачал головой.

– Это очень…

– Лиле было четырнадцать. Сейчас ей только пятнадцать, – перебила она, опережая его. – И благодаря тому, что я сделала сегодня утром, она уже сама одна из Морм, и даже более того.

– Что ты имеешь в виду?

Она внимательно посмотрела на него.

– Обещаешь молчать?

– Ты же знаешь, что да.

– Потому что я назначила ее вместо себя на время моего отсутствия, а во время войны отсюда следует, по всем правилам Даны, что, если я не вернусь в Парас Дерваль, Лила станет Верховной жрицей. В пятнадцать лет.

Он невольно ощутил еще одну волну холода, хотя ночь стояла теплая, а небо было безоблачным.

– Ты это знала. Ты знала это, когда назначала ее, ведь так? – еле выговорил он.

– Конечно, – ответила она с немалой долей присущего ей высокомерия. – За кого ты меня принимаешь?

– Я сам плохо понимаю, – честно ответил он. – Почему ты тогда это сделала?