Самая темная дорога

Но он ничего этого не сделал. Не за этим он сюда пришел. Только повидать это место в последний раз и подтвердить для себя то, что уже получило подтверждение. В тишине он шагнул вперед и положил ладонь на ствол Летнего Древа. Он ощутил его как продолжение самого себя. Пол убрал руку, повернулся и покинул поляну. И услышал, как над его головой пролетели вороны. Он знал, что они вернутся.

И после этого осталось одно, последнее прощание. Он все откладывал его, отчасти потому, что даже теперь предвидел нелегкий разговор. С другой стороны, у них, несмотря на всю хрупкость отношений, было много общих переживаний с тех пор, как она сняла его с Древа, а потом приняла его кровь как жертву Богини-матери в Храме, оцарапав лицо.

Он вернулся к своему коню и поехал назад в Парас Дерваль, а затем на восток, через многолюдный город, к Святилищу, прощаться с Джаэль.

Пол дернул за веревку колокола у арки входа. Внутри Храма раздался звон. Через минуту двери открылись, и выглянула жрица в серой одежде, мигая от яркого света. Потом узнала его и улыбнулась.

Это было одно из новых явлений в Бреннине, в определенном смысле столь же мощный символ восстановленной гармонии, каким станет совместное выступление Джаэль и Тейрнона сегодня вечером, когда они отправят их домой.

– Привет, Шил, – сказал он. Он помнил ее с той самой ночи, когда пришел сюда после рождения Дариена просить помощи. Тогда они преградили ему путь, требуя крови.

Но не теперь. Шил вспыхнула от удовольствия, что ее узнали. И жестом пригласила его войти.

– Я знаю, что ты уже давал кровь, – сказала она почти извиняющимся тоном.

– Я сделаю это еще раз, если хочешь, – мягко произнес Пол.

Она энергично замотала головой и послала служительницу бегом по изогнутым коридорам на поиски Верховной жрицы. Терпеливо ожидая, Пол смотрел мимо Шил направо. Ему были видны зал под куполом и алтарный камень с топором.

Служительница вернулась, а с ней Джаэль. Он думал, что его заставят ждать, проводят, но она редко поступала в соответствии с его ожиданиями.

– Пуйл, – сказала она. – Я гадала, придешь ли ты. – Голос ее звучал спокойно. – Выпьешь бокал вина?

Он кивнул и пошел следом за ней по коридору в комнату, которую помнил. Она отпустила служительницу и закрыла дверь. Подошла к шкафчику и налила им обоим вина, движения ее были быстрыми и безразличными.

Она подала ему бокал и опустилась на груду подушек на полу. Он сел на стул у двери. Пол смотрел на нее, на фигуру в красном и белом. Огни Даны и белый цвет полной луны. Ее волосы удерживал серебряный обруч; он помнил, как поднял его с земли на равнине у Андарьен. Помнил, как Джаэль бежала туда, где лежал Финн.

– Значит, сегодня вечером? – спросила она и отпила глоток вина.

– Если пожелаешь, – ответил он. – Есть затруднения? Потому что, если…

– Нет-нет, – быстро возразила она. – Я просто спросила. Мы сделаем это во время восхода луны.

Они немного помолчали. Тишину нарушил тихий смех Пола.

– Мы и в самом деле ужасны, не так ли? – спросил он, грустно качая головой. – Никогда нам не удавались светские беседы.

Она обдумала его слова без улыбки, хотя его тон приглашал ее улыбнуться.

– В ту ночь у Анор Лизен, – сказала она. – Пока я не высказалась неудачно.

– Ты не виновата, – пробормотал он. – Просто власть и контроль были моим больным местом. Ты его нащупала.

– Этому нас учат. – Она улыбнулась. Но улыбка не была холодной, и он понял, что она немного издевается над собой.

– Я свою долю язвительности тоже внес, – признался Пол. – Одна из причин моего прихода – сказать тебе, что во многом это рефлекторно. Это моя самозащита. Я хотел попрощаться и сказать тебе, что… очень тебя уважаю. – Трудно было подбирать слова.

Она ничего не ответила, глядя на него ясными, блестящими зелеными глазами. Ну, подумал Пол, он это сказал. То, что пришел сказать. Он допил вино и встал. Она сделала то же самое.

– Мне надо идти, – сказал он, желая оказаться в другом месте прежде, чем кто-то из них скажет что-нибудь обидное и испортит даже это прощание. – Увидимся вечером, как я полагаю. – Он повернутся к двери.

– Пол, – позвала она. – Подожди.

Не Пуйл. Пол. Что-то дрогнуло в нем, как порыв ветра. Он снова обернулся.

Она не двигалась. Скрестила руки перед грудью, словно внезапно замерзла среди лета.

– Ты и правда собираешься меня покинуть? – спросила Джаэль таким напряженным голосом, что ему потребовалась целая секунда, чтобы убедиться, что он не ослышался.

И он убедился, и в то же мгновение мир покачнулся и зашатался в нем и вокруг него, и все изменилось. Что-то взорвалось в его груди, будто рухнула плотина, которая так долго сдерживала желание, что правда не могла пробиться в его сердце до самого последнего мгновения.

– Ох, любовь моя! – произнес он.

Казалось, комната озарилась светом. Он сделал один шаг, другой; потом она очутилась в кольце его рук, и невероятное пламя ее волос окутало их обоих. Он нашел ртом ее губы, поднятые навстречу его поцелую.

И в это мгновение к нему пришла наконец ясность. Все стало ясным. Он вырвался на свободу и побежал, с сильно бьющимся сердцем, под ясный стук молота в сердце. Теперь он был не повелителем Древа Жизни, а всего лишь смертным, которому долго отказывали, который долго отказывал сам себе, прикоснувшимся к любви и испытавшим ее прикосновение.

Она стала огнем и водой в его объятиях, она стала всем, чего он когда-либо желал. Ее пальцы сплелись у него на затылке, погрузились в волосы, притянули его голову вниз, к ее губам, и она снова и снова шептала его имя и плакала.

И так они слились наконец, дети Богини и Бога.

Они затихли среди разбросанных подушек, и она положила голову ему на грудь, и они долго молчали, а он перебирал пальцами рыжий водопад ее волос и вытирал ее слезы.

Наконец она переменила позу и положила голову к нему на колени, глядя на него снизу вверх. Она улыбалась совсем другой улыбкой, чем те, что он видел у нее прежде.

– Ты бы и правда мог уйти, – сказала она. Это не был вопрос.

Он кивнул, все еще словно в тумане, все еще дрожа и не веря в то, что с ним произошло.