Самая темная дорога

Только волки некоторое время держались на западном фланге. Но теперь они остались одни перед превосходящими силами, и воины из Бреннина, которых вел Артур Пендрагон на своем ратиене, потрясая сияющим королевским Копьем, словно оно само было Светом, косили их ряды, как серп косит созревшую пшеницу.

Дейв и Торк, смеясь и плача, бросились вслед за ургахами и цвергами. С ними был Сорча, скачущий рядом с сыном. Слоги бегали быстрее, чем их кони, но сейчас все было наоборот. Шестиногие чудовища казались слабыми и растерянными. Они спотыкались, бросались во все стороны, сбрасывали своих всадников. Теперь биться стало легко. Вокруг пели светлые альвы, а заходящее солнце светило им с безоблачного летнего неба.

– Где Айвор? – внезапно крикнул Торк. – И Ливон?

Сердце Дейва на мгновение сжал страх, но он быстро прошел. Он знал, где они должны быть. Он остановил коня, и двое других сделали то же самое. Они поехали обратно через окровавленную равнину, усыпанную телами умирающих и мертвых, к холму южнее поля битвы. Еще издалека они увидели авена, который стоял на коленях рядом с лежащим на земле младшим сыном.

Они спешились и пошли вверх по склону под лучами вечернего солнца. Казалось, это место окружено безмятежной ясностью.

Ливон увидел их.

– С ним будет все в порядке, – сказал он, подходя к ним. Дейв кивнул, протянул руку и крепко обнял Ливона.

Айвор поднял глаза. Он отпустил руку Табора и подошел к ним. Его глаза ярко блестели, сияли сквозь пелену усталости.

– С ним все будет в порядке, – повторил он. – Благодаря магу и Артуру с ним все будет хорошо.

– И Пуйлу, – тихо произнес Тейрнон. – Это он догадался. Я бы никогда не поймал его, если бы Пуйл меня не предупредил.

Дейв поискал глазами Пола и увидел, что он стоит несколько в стороне от остальных, дальше на гребне. «Даже сейчас», – подумал он. Дейв собирался подойти к нему, но не захотел нарушать его одиночества. Было что-то очень независимое, очень замкнутое в лице Пола в тот момент.

– Что случилось? – спросил кто-то. Дейв опустил взгляд. Это спросил Мабон из Родена, который лежал неподалеку на самодельном ложе. Герцог улыбнулся ему и подмигнул. Потом повторил: – Кто-нибудь знает, что именно произошло?

Дейв заметил приближающуюся к ним Дженнифер. Ее лицо излучало тихое сияние радости, но оно не скрывало глубокой грусти в ее глазах. Никто еще не успел заговорить, а у Дейва внезапно мелькнул проблеск понимания.

– Это сделал Дариен, – сказала Ким, приближаясь в свою очередь. – Но я не знаю, как. Хотелось бы мне знать.

– И мне тоже, – сказал Тейрнон. – Но я не смог заглянуть так далеко, чтобы понять, что там произошло.

– Я смог, – произнес третий голос, очень мягко, очень отчетливо.

Они все повернулись к Гиринту. И старый слепой шаман с Равнины высказал вслух предсмертное желание Дариена.

В мягком свете прочно сотканного мира, который теперь наступил, он сказал:

– Я так и думал, что должна быть какая-то причина, почему мне надо лететь с Табором. Вот в чем она. Я не мог сражаться в бою, но здесь я оказался достаточно далеко на севере, чтобы послать свое сознание в Старкадх.

Он помолчал, потом мягко спросил:

– Где королева?

На секунду Дейв растерялся, но Дженнифер ответила:

– Я здесь, шаман.

Гиринт повернулся на звук ее голоса.

– Он умер, моя госпожа. Мне очень жаль, но этот ребенок умер. Но благодаря дару моей слепоты я видел, что он сделал. Он выбрал Свет в последние мгновения. Обруч Лизен ярким светом вспыхнул у него на голове, и он бросился грудью на кинжал и умер так, что Могрим умер вместе с ним.

– Локдал! – воскликнула Ким. – Конечно. Ракот убил без любви, и поэтому он умер! Ох, Джен. Ты все же была права. Ты была так ужасно права. – Она плакала, и Дейв увидел, что Дженнифер Лоуэлл, которая была Джиневра, тоже теперь плачет, только молча.

Оплакивает своего ребенка, который прошел по Самой Темной Дороге и пришел, наконец, к ее концу в одиночестве и так далеко от нее.

Дейв увидел, как Джаэль, Верховная жрица, уже не такая высокомерно-холодная – это было видно даже по ее движениям, – подошла, чтобы утешить Дженнифер, чтобы прижать ее к себе.

Столько всего одновременно пыталось уместиться в его душе: радость и усталость, глубокая печаль, боль, бесконечное облегчение. Он повернулся и пошел вниз по склону. Он выбрал дорогу по южному краю поля, только что бывшего полем битвы, на котором Свет должен был погибнуть, и он бы погиб, если бы не сын Дженнифер. Сын Джиневры.

Дейв получил несколько ран, усталость медленно настигала его. Он вспомнил о своем отце, во второй раз за этот день, пока стоял там, на краю равнины сражения, глядя на мертвых.

Но один из них не был мертв.

Неужели прежнее отчуждение никогда не покинет его? – думал Пол. Даже здесь? Даже сейчас, в тот момент, когда рухнули башни Тьмы? Неужели он всегда будет так себя чувствовать?

Ответ, который возник у него в мозгу, был дан тоже в форме вопроса: какое право он имеет даже задавать этот вопрос?

Он остался жив по милости Морнира. Он отправился к Древу Жизни умирать вместо старого короля Айлиля, который поведал ему о цене власти за шахматной игрой; кажется, это было много столетий назад.

Он пошел умирать, но его отослали обратно. Он все еще был жив, Дважды Рожденный. Он был повелителем Древа Жизни, и за власть действительно надо платить свою цену. Он отмечен, обречен оставаться в стороне. И в этот момент, пока вокруг него сливались тихая радость и тихая печаль, Пол задрожал, ощутив внезапный прилив такой силы, какого никогда прежде не испытывал.

Должно было произойти еще что-то. И оно надвигалось. Не война; насчет этого Ким была права, как была права насчет стольких вещей. Он не обладал силой в бою, никогда. Он изо всех сил пытался сделать ее такой, найти способ использовать, направить на битву. Но с самого начала его сила была силой сопротивления, противодействия, отрицания Тьмы. Он был оружием обороны, а не нападения. Он был символом Бога, он утверждал жизнь самим своим существованием, тем, что остался в живых.

Он не ошущал холода зимы Могрима, позднее он предвидел появление Пожирателя Душ в открытом море и призвал на защиту Лиранана. А затем снова, во второй раз, чтобы спасти их от смерти на скалах бухты Анор. Он был присутствием жизни, соком Древа Жизни, поднимающегося от зеленой земли, чтобы пить дождь с неба и приветствовать солнце.