Вампиры

- Гарри, в деревне возмущение, бьют набат, вооруженная толпа идет сюда, - говорит Райт.

- Я уже все знаю, и все решено. Время терять нечего; нам в замке не отсидеться, так как на слуг положиться нельзя. Надо бежать! - объявляет Гарри.

- Как бежать, теперь, когда благодаря нашей неосторожности выпущены темные силы этого замка? - вскричал Джемс.

- В уме ли ты, Гарри? - прибавил Райт.

- По мне уж честнее погибнуть, лучше смерть, чем позорное бегство, горячился Джемс.

- Полноте, друзья, успокойтесь, неужели вы могли допустить мысль, что я, спасая свою шкуру, отдам здешнее население во власть вампиров, - сказал Гарри.

- Вот перед вами прежний владелец замка, Карло, граф Дракула, - указал Гарри на старого монаха.

Все почтительно поклонились.

- Мы с графом обо всем переговорили и все решили, - сказал Гарри, - я надеялся еще сегодня ночью посвятить вас во все подробности, а завтра к вечеру и выехать. Но обстоятельства обернулись иначе. Мы должны ехать немедленно, а потому, друзья, идите и соберите только самые необходимые вещи, и сделайте это потихоньку от слуг.

- Смит, предупредите Сабо, Джо и других наших американских служителей. Сбор через полчаса в нижнем зале, - докончил Гарри.

- А как же останется граф Карло, кто же займется вампирами? - спросил Джемс.

- Господа, за меня вам бояться нечего, - сказал спокойно старый граф, - меня толпа не тронет. Что касается вампиров, то я уже дал клятву мистеру Гарри и повторяю ее вам: "Я сделаю все, что возможно".

Уничтожить "их" в настоящее время не можете ни вы, ни я. Но я знаю средство обезвредить "их" почти совсем.

Женщин я прикую к стенам этого замка (в нем ведь жить никто больше не будет), а старого "не мертвого" я настолько свяжу, что ему придется убираться отсюда совсем.

Уничтожить же его теперь нет никакой возможности; час его еще не пробил. Но "истребитель" уже рожден и скоро его детская рука сделается рукою мужа и тогда... берегись, старый дьявол! Мститель придет.

Стан старика при этих словах выпрямился, глаза загорелись; он высоко, с угрозою поднял руку, точно проклиная его.

Все с благоговением смотрели на старого графа и все невольно поверили ему.

- Итак, в дорогу, седлайте лошадей и с Богом! - кончил он.

Каждый поспешил в свою комнату, захватив необходимые или любимые вещи; но не прошло еще и назначенных полчаса, как замок был окружен толпою.

Послышались крики, раздались угрозы, проклятия.

В ворота начали стучать и ломиться, требуя входа.

Толпа, видимо, не шла, а бежала к замку, и путь к отступлению был отрезан.

Долго ли выдержат ворота? И как пробиться через толпу, не причинив ей вреда и в то же время не потеряв своих.

Все в нижнем зале, все готовы. Но на что решиться?

- Через ворота нам не выбраться, придется оставить лошадей и бежать пешком, - говорит Гарри. - Замок окружен, надо рискнуть, спуститься со скалы.

- Это невозможно, - говорит граф Карло, - есть еще путь, - продолжает он, - существует ли у вас еще старый, пустой колодец возле замка? - обращается он к Смиту.

- Да, он закрыт досками.

- Но не засыпан? - тревожно спрашивает Карло.

- Нет.

- Ну, слава Богу, из него есть потайной спуск к подошве горы, к озеру. Скорее, скорее, давайте лестницу или веревки.

В это мгновение над капеллой раздается резкий удар колокола, еще, еще; поздно. Слуги изменили.

Набат гудит в самом замке.

Толпа во дворе, ворота открыты. Неистовый шум, гам, проклятия долетают в зал.

- За мной, в подвал, - командует граф Карло. - Смит, ломы, кирки, топоры, что возможно, - кричит он. - Одна сторона колодца примыкает к замковой стене; мы пробьем эту стену!!!

Конец

ЭПИЛОГ

(Из семейной хроники графов Дракула-Карди. По желанию Е. Л. X.)

Палуба большого американского парохода. Чудный закат солнца; огненный шар вот-вот погрузится в волны, море охвачено светом, точно пожаром. Волны плещут о борт парохода и навевают на душу безотчетную грусть.

В привилегированном месте палубы сидит общество мужчин. Это Гарри, теперь граф Дракула-Карди, и его спутники, все старые, неизменные друзья: капитан Райт, доктор Вейс, Джемс и старый библиотекарь Карл Иванович. В памятную ночь бегства из старого замка в Карпатских горах Карл Иванович бежал со всеми, как-то не возник даже вопрос, что он может остаться, что ему лично опасность не грозит.

Позднее, когда, уставшие, грязные, оборванные, после тяжелого и опасного спуска с горы, они явились в город, то Гарри не захотел расстаться со стариком. Тем более, когда выяснилось, что Карл Иванович одинок на свете, ничего не имеет и существует тем, что занимается библиотекарством, где и когда случится.

- Нет, мистер Гарри, я не могу, я слишком стар, я буду вам в тягость, - твердил старик.

Гарри с всегдашним своим тактом уверил Карла Ивановича, что он будет не только полезен, но даже прямо необходим ему, самому Гарри, что ему нужен личный секретарь, а в Америке огромная библиотека в полном беспорядке. Карл Иванович, со слезами на глазах, согласился, и у Гарри с этого дня стало одним верным человеком больше.

Вот уже три дня, как пароход отошел из Гамбурга. Спешные сборы, ликвидация дел, расчеты поглотили последние дни перед отъездом. Теперь все хлопоты и заботы отошли в область прошедшего, и друзья вздохнули, наконец, свободно.

- Слава Богу, кончено; теперь долго не заманите меня в Европу, - говорит Гарри. - По мне уж лучше иметь дело с команчами или хищными зверями, чем с прекрасными женщинами, которые спускаются по лучу месяца и кусаются, как гадюки; достаточно с меня всякой чертовщины!

- Кстати, Гарри, мы до сих пор ничего не знаем, о чем сообщил тебе граф Карло, - сказал доктор.

- Да, да, за тобой рассказ, - подхватил Джемс.

- Извольте, если это вас еще интересует, - согласился Гарри.

Закурили новые сигары, уселись поудобнее и приготовились слушать.

- И время-то самое подходящее: закат солнца, - сказал Джемс.

- Вы, конечно, поймете, - так начал Гарри, - мое удивление, когда монах, которого я принял за бедного просителя, оказался графом Карло, а следовательно, и настоящим владельцем "моего" замка.

С первых же слов он уверил меня, что никаких прав на замок более не имеет и не желает иметь, что он давным-давно отказался от всякой собственности и посвятил свою жизнь посту и молитве. Что страшный грех тяготил его душу, и он надеялся, вдали от света, замолить и забыть его. Он дал обет больше не покидать своей кельи.