Вампиры

Сторожку я уничтожил, свез на дрова, в церковь; кол забил, чеснок скоро зацветет, а "он"... все озорничает... - печально окончил старик.

- Что делать? Привез дьявол из Америки старого графа да проклятое ожерелье, с которого и болезнь к нашей графинюшке прикинулась; нет ли тут закорюки? Как, по-вашему, доктор? - и Петро пытливо посмотрел на меня.

- Не знаю! - пожал я плечами.

Вот что я надумал, - продолжал Петро. - На каменный гроб старого графа положу крест из омелы, говорят это хорошо, да кругом навешу чесноку, а вот вы, от имени графа, скажите всем слугам, что склеп будет убирать один Петро, и ходить туда запрещено-де, а то озорники все поснимут, да и разговоров наделаешь. А надо все в тайне, чтобы "он" не догадался да не улизнул.

Я обещал.

Петро усиленно принялся за изготовление креста.

За те дни, пока он возился, на деревне умерло двое детей и у нас на горе мужик-поденщик.

Наконец все готово.

На закате солнца, когда все слуги замка сильнее заняты уборкою на ночь, мы с Петро спустились в склеп и он все сделал, как говорил: положил крест, навесил чеснок. Сверху же гроб мы закрыли черным сукном, чтобы не обратить на него внимания графа.

- А слышите, как воет и стонет, - обратился ко мне Петро.

Я прислушался, правда, что-то выло, но трудно было определить, что и где. Скорее всего это был ветер в трубе или в одной из отдушин склепа.

Петро был весел, он верил в успех! А у меня были данные очень и очень бояться за будущее.

И что же, в эту же ночь погиб личный лакей графа. Его нашли умирающим в постели и он мог только прошептать: графиня, гра...

Пока слуги судили и рядили, подошел Петро, поднял голову покойника и со стоном опустился на пол. Он был бледен, как мел.

Испуг и обморок Петро были последней каплей в неспокойном настроении наших слуг.

Большинство, вместо того чтобы помочь старику, бросились вон из комнаты и через час же несколько человек попросили расчета. К вечеру ушли поденщики.

Смех и песни замолкли. Слуги шептались и сговаривались о чем-то, ясно чувствовалось: еще один смертельный случай, и мы останемся одни. К вечеру...

- Господа, - прервал доктор, - как ни интересны все эти чудеса в решете, а все же спать надо. Скоро два часа ночи. Я полагаю, что все наши вампиры и оборотни уже нагулялись и завалились спать. Итак, я ухожу, - и доктор решительно встал с места.

- Делать нечего, подождем до завтра, - сказал один из гостей.

Не бойтесь, ни Карл Иванович, ни его "сказки" не сбегут, - шутил доктор.

- А разве вы думаете, что все это сказки? - спросил удивленно Жорж К.

- Какое вы еще дитя, Жорж, если могли в этом сомневаться, - заметил один старик.

XIX

День прошел очень оживленно. Катались верхами, много гуляли по лесу, молодежь занималась гимнастикой и борьбой. Никто ни разу и не вспомнил о вчерашнем чтении.

Вечером усталые, голодные, но в хорошем расположении духа все были в сборе.

Сытно поужинав, приступили к Карлу Ивановичу дочитать "сказки".

Тот, против обыкновения, очень неохотно взял свой портфель и долго в нем разбирался.

- Ну-с, какой ерундой вы нас сегодня угостите? - спросил доктор.

- Быть может, можно сегодня и не читать? - точно обрадовался Карл Иванович, закрывая портфель.

- О, нет, нет, мы хотим знать конец, - запротестовала молодежь.

- Вы кончили на том. Карл Иванович, что все слуги из замка убежали от страха, - напомнил Жорж К.

Карл Иванович вздохнул и начал.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПИСЬМА К АЛЬФУ

К вечеру Петро объявил, что не отойдет от двери склепа, пока не выследит "проклятого дьявола"...

Ночь прошла тихо. Даже утром и днем Петро отказался сойти со своего поста. Он взял у меня только кусочек хлеба.

И день прошел хорошо.

Минули еще сутки.

Что делать с добровольным сторожем? Он ест один хлеб и совсем не спит. Долго ли он выдержит?

Еще сутки.

Никакие уговоры, никакие доводы не помогают.

Я решился оставить упрямца еще на ночь, а утром подсыпать сонного порошка в вино и заставить его выпить.

Приготовив покрепче снотворное, я сидел у себя в комнате. Пробило два часа.

Вдруг в комнату, пошатываясь, входит Петро. Он иссиня-бледен, точно мертвец, волосы всклокочены, сам весь дрожит. Беспомощно опустившись на стул, он залился слезами.

Первых его слов разобрать было невозможно, до того стучали его зубы. Наконец я уловил:

- Графинюшка... ужас... наша графинюшка ходит... мертвец...

- Успокойся, Петро, расскажи все по порядку, я и сам думаю, что виноват не американец, а графиня, - сказал я, стараясь казаться спокойным.

- Наша графинюшка, это ангел-то во плоти и вурдалак, вампир... - и он снова зарыдал.

Когда припадок прошел, Петро сообщил мне следующее:

И в эту ночь, как и ранее, он сидел на скамейке против входа в склеп и не спускал глаз с двери. Ключ от нее лежал у него в кармане.

Ночь лунная, и все видно отчетливо.

- Смотрю, - говорил он, - перед дверью стоит графиня. Белое, нарядное платье, локоны по плечам и на голове цветы и бриллианты. Ну, точь-в-точь, как она наряжалась, когда ехала на бал.

На минуту я забыл, что она умерла, и бросился к ней:

- Графинюшка, милая! - Она ласково посмотрела, да и говорит:

- Петро, за что ты меня преследуешь?

Тут я вспомнил, что она мертвая, отскочил, а она за мной.

- Оставь меня в покое, и я тебя не трону, - и голосок у ней такой нежный.

- Бог с вами, - говорю, - графиня, ведь вы же умерли... и похоронены.

- Умерла... и все-таки живу. Не мешай же мне. - И сама отстраняет это меня с дороги рукой.

Я хотел перекрестить ее, а она как бросится да схватит меня за плечи. Сильная такая, глаза злые и лицо совсем, как чужое. Хочу вырваться и не могу, вот-вот повалит... Так мы все пятились, пятились и дошли до грядки с чесноком.

Я запнулся и упал к подножию креста. Она тоже повалилась.

Ну, думаю, загрызет!.. Да Бог помиловал.

Почуяла чеснок, соскочила, застонала тяжко, тяжко и исчезла.

Долго я лежал: боялся пошевелиться. Ну, а потом и к вам, доктор.

- Что нам делать? Ведь графинюшку-то я не могу колом, рука не выдержит... - прошептал верный слуга и опять заплакал.

До утра мы сидели с Петро обдумывая, как поступить. Надо обезопасить замок и деревню от вампира, а в то же время, ради Карло и старого графа, пощадить имя графини в народе.