Страница 40 из 65
А поход продолжался. До базы оставалось около суток. Подсчитав по карте расстояние, приказал штурману обеспечить вход в светлое время, так как наверняка встретится лед. А плавание во льдах на дизельных подводных лодках дело весьма трудное.
Соблюдая все правила, мы благополучно вошли в бухту, где находилась база, и направились к пирсу. Уже издали можно было разглядеть невооруженным глазом выстроившихся на причале моряков. Бледные солнечные лучи морозного декабрьского утра, которые едва пробивались сквозь рваные тучи, высвечивали тщательно надраенные трубы оркестра. Нас встречали торжественно.
Хочу заметить, что в нашем соединении встреча подводных лодок, возвращавшихся из дальних плаваний, всегда происходила в торжественной обстановке. И убежден, что в этом заложен глубокий смысл. Такие мероприятия очень важны не только в моральном, но и в практическом отношении. Ведь здесь, на пирсе, командир лодки, докладывая командиру соединения о состоянии оружия, материальной части и экипажа, в сущности, делает первое сообщение о выполнении задачи и о боеготовности корабля. Мысленно готовясь к такому докладу, я уже с высоты ходового мостика старался отыскать глазами командира части капитана 1 ранга А. П. Котрихова. Наконец увидел его. Коренастый и, как всегда, суровый, он стоял на краю причала. Наш начальник был немногословным и очень выдержанным человеком. Даже в самых сложных ситуациях он никогда не повышал голоса.
Наконец заведены швартовы. Подана сходня. Первым быстро схожу по ней на причал и направляюсь к капитану 1 ранга Котрихову.
Стараюсь вместить в короткий доклад самое главное. Благо есть о чем доложить: задачи, поставленные на время плавания, выполнены экипажем успешно. Однако лицо командира части не выражало никаких эмоций. Хмуря брови, он молча слушал меня. И только по тому, как крепко пожал руку, как коротко произнес: "Добро" - я понял, что начальник остался доволен моим докладом.
Почему-то понизив голос, Анатолий Петрович сказал:
- Завтра в девять ноль-ноль вам приказано быть у контр-адмирала Пантелеева.
- У Пантелеева? - удивленно переспросил я. - По какому вопросу?
- Узнаете завтра, - коротко бросил Котрихов...
Честно признаться, вызов к контр-адмиралу Льву Николаевичу Пантелееву несколько обеспокоил меня. Он не вызывал офицеров по пустякам. Я, например, за всю прошедшую службу ни разу не был у него. Видел лишь издали на совещаниях, на смотрах. И вот, поди ж ты, персональный вызов.
Ночь провел неспокойно. Перебирал в памяти все перипетии дальнего плавания. Не допустил ли каких промахов? Вспомнил, что в проливе Лаперуза при плохой видимости и снежных зарядах встретился с японскими рыбаками. Кавасаки шли с вытравленными сетями. Неужели зацепил одну из сетей и на меня поступила жалоба? Вряд ли. Все меры предосторожности были соблюдены.
Припомнил также, что в одном из проливов мы обнаружили глубины, которые расходились с указанными на карте, о чем донес с моря. Может быть, это заинтересовало адмирала, ведь такое встречается редко?
На всякий случай, направляясь утром в штаб, прихватил с собой карту с маршрутом перехода нашей лодки. Но моя карта не потребовалась.
Пантелеев - строго, по-военному подтянутый адмирал, с темными вьющимися волосами, в которых чуть пробивалась седина, и с приятным лицом, светившимся доброжелательностью, встретил меня приветливо. Поинтересовался, как проходило плавание. Из коротких замечаний я понял, что Лев Николаевич с обстоятельствами нашего плавания знаком. И довольно основательно. Его интересовали детали, отдельные нюансы, обычно отсутствовавшие в официальных донесениях.
- Сколько времени вы командуете лодками? - неожиданно спросил адмирал.
- Восемь лет, - доложил я. - Служил на "щуках", на "малютке", сейчас - на "Ленинце". Приходилось командовать и трофейной немецкой подводной лодкой.
Лев Николаевич поднялся с кресла, прошелся по кабинету. Постоял у длинного стола, на котором были расстелены карты, и, приблизившись ко мне вплотную, сказал:
- Думаем назначить вас командиром части.
Его слова явились для меня полной неожиданностью. Я был готов услышать что угодно, но только не это. А причина для удивления имелась. Командирами частей назначали, как правило, офицеров, которые уже побывали в должности начальника штаба и, кроме того, окончили академию. За моими плечами не было ни того, ни другого. Поэтому, понимая всю полноту ответственности в связи с услышанным предложением, я стал докладывать свои соображения на сей счет. Но контр-адмирал перебил меня:
- Вы же воевали, да еще на Балтике. Это ли не лучшая академия!
В общем, как я понял, моя судьба была предрешена. Поблагодарив за доверие, я отправился в свою часть, обдумывая по дороге сложившуюся ситуацию.
А подумать было о чем. Одно дело - командовать кораблем, другое - частью. Это не просто повышение по службе. Это переход в иное качество, с иным уровнем ответственности и более широким кругом задач.
За двенадцать лет службы в офицерских должностях, и особенно за годы командования подводными лодками, я находился в подчинении у многих командиров соединений. Так что было у кого поучиться, особенно у тех, под чьим руководством воевал, выходил в море. Как я понимал, для достижения поставленных целей от командира соединения требовалась непреклонная воля и твердость в осуществлении главной задачи - обеспечить боеспособность кораблей. Но твердость и воля немыслимы без компетентности, без знания материальной части, оружия, тактики и оперативного искусства, а особенно без знания подчиненных, в первую очередь командиров кораблей. Было мне известно и то, что командиру соединения, как никому другому, требовались умение и решительность взять на себя всю полноту ответственности, особенно в чрезвычайных обстоятельствах. Отдавал я также себе отчет и в том, что при весьма широком круге обязанностей, которые возложены на командира, решить их в одиночку, без постоянной и умелой опоры на политорганы и штаб, невозможно.
Прибыв в соединение, я направился для доклада к командиру капитану 1 ранга Николаю Павловичу Нечаеву, сменившему недавно Савича-Демянюка. Нечаев прибыл на Дальний Восток с Северного флота, где успешно воевал, командуя подводной лодкой, а затем, уже после войны, - частью подводных лодок.
Новый командир соединения принял меня сдержанно. Некоторое время он внимательно рассматривал меня, видимо пытаясь понять, что собой представляю. Затем разговор зашел о части, которой мне предстояло командовать. Нечаева, видимо, удовлетворил мой доклад. Он приказал начальнику штаба капитану 1 ранга А. Е. Резникову подготовить приказ о моем назначении и попутно разъяснил порядок приема должности.
Состав части, в командование которой предстояло вступить, был мне известен. Знал я предстоящий объем работы. Знал и моего предшественника Н. Е. Чиркова, эрудированного, интеллигентного, но очень больного человека. Однако только впоследствии понял: принять часть - дело далеко не простое. Прежде всего следовало хорошо познакомиться со штабом, тщательно изучить его функции как органа управления и организации подготовки кораблей, обеспечения установленной боевой готовности.
Начальником штаба был капитан 2 ранга Е. И. Медведев, мой однокашник. Заместителем,командира по политчасти - капитан 2 ранга П. Е. Ярощук, опытный политработник, пользовавшийся солидным авторитетом. Как я впоследствии убедился, служкить вместе с ним было легко.
Знакомство с флагманскими специалистами показало, что штаб укомплектован опытными офицерами, прошедшими войну и на море и на суше. Но "щуки", как я сразу отметил, плавали мало, некоторые из них находились в ремонте. Однако в целом состояние части произвело хорошее впечатление. Одна из подводных лодок, командиром которой был капитан 3 ранга В. Ф. Индыков, владела призом за торпедные стрельбы.
Наступила зима 1952/53 года, началась усиленная боевая подготовка отработка и прием курсовых задач. В ходе ее я выявил немало недостатков и в содержании кораблей, и в выучке личного состава. В практике боевой подготовки опыт войны, к сожалению, использовался здесь еще не в полную меру. Лишь подводная лодка П. Бадигина получила высокую оценку, она же в конце года завоевала приз за торпедную подготовку. Имелись у меня замечания и по работе штаба. Ефим Иванович Медведев был неплохим начальником штаба и оказывал мне существенную помощь. Но, присмотревшись поближе, я заметил, что работники штаба порой излишне пристрастны к бумагам, распискам и различным письменным подтверждениям по поводу выполнения любого приказания. Не все флагманские специалисты хорошо знали положение дел на кораблях, а кое-кто даже работал с неполной отдачей.