Страница 22 из 65
На Финляндский вокзал, откуда уходил поезд в Новую Ладогу, меня пришли провожать почти половина членов экипажа нашей "Щ-310", а также друзья-офицеры с других подводных лодок дивизиона. Матросы и старшины не скрывали своего огорчения нашим неожиданным расставанием. На войне у людей, прошедших тяжелые испытания, появлялась большая привязанность друг к другу и, я бы сказал, вера в командиров. Чего греха таить, среди моряков бытовало понятие о везучих и невезучих командирах. В то время, конечно, об этом не говорили вслух. Но эта мысль была высказана много лет спустя, при встрече после войны. А тогда, расставаясь, я успокаивал своих краснофлотцев, обещал им, что скоро вернусь, что к началу кампании 1944 года закончу курсы и снова буду на корабле. Но в горле будто застрял тяжелый ком, и на душе было сумрачно. А когда тронулся поезд, я долго стоял на вагонной ступеньке, не в силах оторвать взгляда от тесной группы товарищей, с которыми был намертво связан морем, боевыми походами, тяжкими испытаниями...
Через Ладожское озеро переправлялся на буксире глубокой ночью. На палубе было тесно и тихо. Пассажиры молча прислушивались, не раздастся ли надсадный гул авиационных моторов. А буксир, бодро стуча двигателем, с потушенными огнями двигался по озеру в абсолютной темноте. Невольно подумалось, как капитан находит верную дорогу? А потом вспомнил, как сам буквально ощупью добирался до Лавенсари. Видно, война выработала у моряков не только необходимые навыки, но и интуицию, те особые качества, которые позволяли успешно водить корабли в самых неподходящих условиях.
От Тихвина кружным путем, в составе группы таких же, как я подводников, направленных на учебу, ехал в Москву. В Главном морском штабе узнали, что далее следует направляться в Махачкалу, где в то время находился Учебный отряд подводного плавания имени С. М. Кирова, эвакуированный из Ленинграда. При нем-то и находились офицерские классы по подготовке командиров подводных лодок и противолодочных кораблей.
В Махачкалу ехали в компании подводников из других соединений подводных лодок флота, многие - были знакомы мне: с капитан-лейтенантом Валентином Петровичем Александровым, старшим лейтенантом Геннадием Трофимовичем Кудряшовым, старшим лейтенантом Львом Петровичем Ефременковым, который после окончания классов участвовал в качестве помощника командира в походах подводной лодки "С-13" под командованием капитана 3 ранга Александра Ивановича Маринеско и с другими товарищами.
Добирались через Курск и Ростов. Только недавно здесь отгремели жестокие бои. Война оставила после себя разруху и пепелища. На всем пути нам не встретилась ни одна целая железнодорожная станция. Вместо них стояли палатки или наспех сколоченные будки. Вдоль дороги - масса разбитых, покореженных танков, автомашин, орудий.
Особо тягостное впечатление на меня произвел Ростов. Этот город дважды переходил из рук в руки и, как показалось, был почти полностью разрушен.
Но железная дорога работала четко, поддерживался образцовый порядок. Сплошным потоком в направлении фронта двигались эшелоны с войсками, военной техникой, танками, артиллерией.
Где-то в районе Невинномысской мы пересекли рубеж, где недавно проходила линия фронта. И сразу все вокруг изменилось. Замелькали неповрежденные станционные постройки и здания, необгоревшие деревья. И что удивительно работал даже рынок, где продавалась различная снедь. Такое могло привидеться тогда только во сне. Правда, из-за отсутствия средств мы ничего не могли купить: на фронте деньги не требовались, а денежные аттестаты мы отсылали семьям...
И вот Махачкала. Учебный отряд размещался за городом, в здании сельхозинститута. Командовал им контр-адмирал Максим Петрович Скриганов - один из старейших подводников. До войны он возглавлял бригаду подводных лодок на Тихоокеанском флоте. А нашим непосредственным начальником, командиром офицерских классов по подготовке командиров подводных лодок и противолодочных кораблей был капитан 1 ранга Александр Вацлавович Витковский.
Без раскачки принялись за учебу. В состав учебных групп входили подводники и противолодочники - офицеры с трех действующих флотов: Северного, Балтийского и Черноморского. Совместная учеба и в процессе ее обмен боевым опытом принесли всем большую пользу. Время летело незаметно. Науку боевого применения подводных лодок мы постигали уже с учетом опыта Великой Отечественной войны. С .этой целью большинство преподавателей классов побывали на действующих флотах, где собрали и обобщили боевой опыт. Так, капитан 1 ранга А. А. Ждан-Пушкин творчески использовал в своих лекциях практику боевых действий балтийских подводников, капитан 3 ранга К. Д. Доронин не раз к тому времени побывал на Северном флоте, а капитан 3 ранга П. Е. Савицкий - на Черноморском. Некоторые преподаватели сами участвовали в боевых действиях, были награждены орденами и обогатили свои недюжинные знания бесценным практическим опытом.
Особое внимание обращалось на практику выхода в торпедные атаки с применением новых приемов по уклонению от противолодочных сил противника. В самых различных ситуациях мы выполняли сотни атак с использованием приборов торпедной стрельбы.
Большую помощь оказали нам новые учебники, написанные нашими преподавателями: начальником цикла капитаном 3 ранга Константином Дмитриевичем Дорониным, капитаном 3 ранга Леонардом Яковлевичем Лонцихом, капитаном 3 ранга Петром Егоровичем Савицким.
С Константином Дмитриевичем Дорониным я переписываюсь по сей день. Знаю, что он работает над книгой воспоминаний, в которой, насколько мне известно, подробно рассказывает о малоизвестных эпизодах военных будней, а конкретно - о подготовке командиров подводных кораблей, многие из которых после выпуска прославили наш флот на всех театрах боевых действий.
Говоря о Константине Дмитриевиче, не могу не упомянуть его брата, известного киноактера Виталия Доронина, чей талант особенно ярко проявился в замечательном фильме "Свадьба с приданым".
Теорию подводных лодок вел инженер-капитан 2 ранга Константин Флегонтович Игнатьев. Наука эта сложная. Теория определяет физические процессы, проходящие при погружении, всплытии, изменении глубины плавания корабля, а также в период борьбы за его живучесть. Несмотря на сложность этой науки, Игнатьев преподносил ее нам в доступной, хорошо усвояемой форме.
Тактику боевого использования подводных лодок читал А. А. Ждан-Пушкин. О нем я уже рассказывал. Запомнились и другие преподаватели: инженер-капитан 2 ранга Владимир Ильич Ильичев, читавший устройство подводных лодок, и капитан 1 ранга Михаил Михайлович Семенов, который вел материальную часть торпедного оружия.
Учебный процесс был очень насыщенным, а требования - жесткими. Ничего не поделаешь - война. Хотя сам факт организации таких классов, бесперебойно функционировавших в суровые военные годы, являлся наглядным свидетельством мощи нашего государства, непоколебимой уверенности народа в своем будущем, в победе над врагом.
В августе 1944 года состоялись выпускные экзамены. Пришла пора разъезжаться по своим флотам. Я отправился на родную Балтику. Снова Ладожское озеро. Буксир. Ночь. Ровный стук дизелей. После швартовки пассажиры впотьмах выходили на небольшой причальчик, заваленный различными грузами. Спотыкаясь о бочки и ящики, они обсуждали, как лучше найти дорогу среди штабелей. Я громко крикнул:
- Держитесь правее!
И вдруг услышал:
- Товарищ старший лейтенант... Егоров!
Не успел решить, кто бы это мог быть, как попал в чьи-то могучие объятия. Рядом послышались другие голоса. И я оказался в тесном кругу рослых моряков.
Ба! Да это же свои! Товарищи со "Щ-310". Вот радость!
Встреча была волнующей. Оказалось, что наша "Белуха" вместе с другими лодками проходила на Ладожском озере ходовые испытания после ремонта и одновременно отрабатывала задачи боевой подготовки, в том числе и торпедные атаки по кораблям "противника". Целью служил старый миноносец "Сибирский стрелок", ставший к тому времени вспомогательным кораблем Ладожской военной флотилии и получивший новое название - "Конструктор". Боевые товарищи, прослышав, что я должен прийти на буксире, вышли меня встретить.