Алиса

- Ленни - не убийца, - упрямо возразил я.

- Ах, вот как? Я её оклеветала - да, Джонни?

- Монтес получил по заслугам.

- Кто ты, по-твоему, такой, Джон Кэмбер, что берешься судить - кто достоин жить, а кто - умереть? Как ты смеешь говорить мне, что Монтес получил по заслугам? Представляешь, каково бы нам жилось, если бы каждый из нас получал по заслугам?

- Бога ради, прекрати! - взревел я. - Не я ведь все это подстроил. Я ведь даже не подозревал, что у неё есть оружие. А ты - знала! Ты увидела, как Ленни достала его из сумочки, и тут же начала поносить Монтеса на чем свет стоит, чтобы он потерял голову от злости, а Ленни могла спокойно пристрелить его.

- К чему ты клонишь, Джонни? - тихо спросила Алиса. - Ты хочешь сказать, что Монтеса убила я?

- Я этого не говорил.

- А почему? Разве это не правда? Он ведь сказал, что убьет мою дочку. Я не умею долго злиться и ненавидеть, Джонни - ты отлично это знаешь, но я, не задумываясь, убила бы любого, кто пригрозил бы убить мою дочь - в том числе и твою паскудную девственницу Ленни, на которой пробы ставить негде.

Я не ответил. Говорить нам больше было не о чем.

* * *

Последняя оставшаяся у меня сигарета была выпачкана - то ли грязью, то ли кровью, - и, когда я предложил её Алисе, моя жена с негодованием отказалась. Тогда я закурил сам и, с наслаждением затягиваясь, задумался об Алисе. Она не уступила мне ни единого дюйма. Принято считать, что англичанки - мягкие, уступчивые, любезные и хорошие жены, но правды здесь столько же, как в утверждении, что все француженки сексуальны, а все русские ни дня не проживут без водки. Иными словами: доверяй, но проверяй.

Может быть, и в голове Алисы сложилось такое обобщенное понятие о мужчинах-американцах? Впрочем, я дал себе зарок, что отныне даже не буду пытаться гадать о том, что творится в голове Алисы.

Когда мы приближались к лодочной станции, я разглядел на причале темное пятно, посередине которого мерцал огонек. Пятном оказался Маллиген, а огоньком - сигара, которой он попыхивал. Мне даже невозможно передать вам, с каким нескрываемым облегчением он нас встретил. Привязал лодку и помог нам выбраться на пристань. Алиса передала ему спящую Полли, которая даже не проснулась. Забегая вперед, скажу, что Полли беспробудно проспала до одиннадцати утра.

Маллиген с нежностью прижал к себе спящую девочку, вгляделся в её безмятежное личико, а потом вернул её Алисе со словами:

- Очень славная у вас малышка, миссис Кэмбер. Она стоит того, чтобы спуститься за ней в ад.

- Мы и в самом деле побывали в аду, - вздохнула Алиса, горько усмехаясь.

- А я так нервничал, Кэмбер, что даже не стал ложиться спать, признался Маллиген. - Я ведь - мелкая сошка, и потеря лодки с таким мотором подкосила бы меня. Так что я безмерно счастлив получить её обратно.

Тут и я вскарабкался на причал и у Маллигена отвалилась челюсть.

- В чем это ты, черт побери, так извозился?

- В крови, - просто ответил я.

- Господи, ты так истек кровью?

- Это не моя кровь, мистер Маллиген.

- Это верно - в противном случае, ты навряд ли смог бы передвигаться без посторонней помощи. Ну, пошли в дом - внутри нас ждет горячий кофейник. Там все и расскажете.

Мы зашли в его лачугу. Маллиген разложил на письменном столе надувные подушки, соорудив из них постель для Полли, которая спала без задних ног. Затем разлил по чашкам горячий и крепкий черный кофе, на который мы с Алисой с благодарностью накинулись.

- Да, Кэмбер, - произнес Маллиген. - Выглядишь ты, как мясник с бойни. С ног до головы в крови, волосы все слиплись и торчат. Настоящий берсерк после сечи. В какой мясорубке ты побывал?

- Я получил назад своего ребенка, - сказал я, тщательно взвешивая слова.

- Да, это я уже понял. Так что, расскажешь мне, что там случилось?

- Если мы вам это расскажем, мистер Маллиген, - то наша судьба окажется в ваших руках, - сказала Алиса.

Маллиген вытянул перед собой здоровенные заскорузлые ручищи с распухшими в суставах искривленными пальцами и синеватыми прожилками навек въевшегося масла.

- Не руки, а страх Божий, - вздохнул он. - Костяшки ещё в молодости расколотил, на ринге. Я ведь семь лет провел в профессионалах. Особых высот не достиг, но физиономии многих тяжеловесов до сих пор носят мои отметины. Ладно, чего сейчас вспоминать? А клоню я к тому, что руки мои хотя и безобразные, но честные. А дальше - вам решать.

- Хорошие у вас руки, - кивнула Алиса.

- Только, вот что, миссис Кэмбер. Если вы собираетесь обращаться к фараонам, то мне лучше ничего не рассказывайте. Ясно?

- Мы не пойдем к фараонам, - твердо пообещал я.

Тогда Алиса ему все рассказала. Коротко, но понятно и последовательно. Дойдя до кровавой схватки на палубе яхты, она даже несколько приукрасила мою роль. Не думаю, чтобы она решила приврать или преувеличить - мне кажется, что Алиса и в самом деле так все восприняла. Как бы то ни было, во взгляде Маллигена я впервые прочитал какое-то уважение. Мне стало от него немного не по себе, но на душе странным образом полегчало.

Когда Алиса закончила рассказ, Маллиген некоторое время сидел и молчал. Затем закурил сигару. Наконец, он задумчиво произнес:

- Черт побери, скверное это дело - быть соучастником убийства.

- Мы вовсе не соучастники, - вспыхнула Алиса.

- Любой человек, который присутствовал при том, как убивают другого, либо в той или иной мере знал об этом - становится соучастником убийства. Он, - указал Маллиген на меня, - вы и даже я - все мы теперь соучастники. Лодку ведь предоставил вам я. И как, черт побери, вы сумеете доказать, что этот Шлакман умер именно от потери крови? - Мы это знаем.

- А доказать сможете?

- Вскрытие покажет, что мы правы, - убежденно произнесла Алиса.

- Возможно, покажет, или же - нет. А вдруг это Кэмбер продырявил ему башку своим кастетом? Да и Монтес - он ведь не какой-нибудь налетчик. Он дипломат.

- Да, я уже тоже об этом подумала, - хмуро сказала Алиса.

- В общем, история скверная.

- Да, мы согласны. Но вы-то нам верите?

- Я вам верю, миссис Кэмбер. Но - насколько мы чисты? Не смогут ли полицейские доказать, что это - ваших рук дело? И - что лодку вы взяли здесь?