Страница 17 из 35
34
Войдя в ординаторскую, медсестра застает за столом незнакомого врача, заполняющего журнал наблюдений. Он медленно поднимает голову от записей, и мы узнаём в нем цинковомордого киллера – в отутюженном белом халате и врачебной шапочке:
– Здравствуйте, Татьяна Ильинична!
– Здравствуйте… Простите, но что-то я вас…
– Неважно. Зато я вас хорошо знаю. Вот, вам просили передать привет, – и с выражением, которое при известной доле воображения можно принять за улыбку, протягивает ей включенный мобильник. Та поднимает трубку к уху, и до нее доносится захлебывающийся от ужаса голосок дочки:
– Мама, мамочка!!! Кто этот дядя?! Зачем он у нас?!
Колени у женщины подламываются разом – не будь позади кушетки, осела бы прямо на пол. Цинковомордый тут же подносит к ее губам флакон с темной жидкостью, который та чисто механически выпивает.
– Вы меня слушаете, Татьяна Ильинична?
Кивок.
– Пока вы меня слушаетесь, девочке ничего не грозит.
Кивок.
– Вы будете мне помогать?
Кивок. Ни истерики, ни слез – качественное снадобье…
35
В пустом и гулком подъезде дома сталинской постройки (по советскому стандарту – жилье для элиты, хотя и не самой) – пара оперативников Лемберта, те, что работали с ним на 4-ом километре, Сергуня и Олежек, а также очаровательнейшая спаниелька, состоящая на добрую половину из вислых ушей. Спаниелька, поскуливая от волнения, бегает челноком по лестничной клетке, постоянно возвращаясь к коврику перед дверьми квартиры № 227. Сергуня – тот, который ссудил шефа стольником на осуществление агентурного контакта – вполголоса докладывает по мобильнику, прикрывая трубку ладонью:
– Есть! Всё точно, сенсэй! Да, Осипенко, 7… Вента как с ума сошла, чуть не по стенкам бегает: коврик в порошке, голову на отруб! Да, ясно: уходим, не светясь, и ставим наружное наблюдение… Кстати, Александр Арвидович, нам бы Венту до утра в Шереметьево вернуть, как условились… Ну, я не знаю – попробуйте найти там хоть кого… Да всё я понимаю: ночь на дворе, рабочий день окончен, а над ними всеми не каплет… Конец связи.
Сует мобильник в карман и, сделав знак напарнику, принимается спускаться по лестнице, кипя от праведного негодования:
– Вот блин-компот! Машин нет, бензина нет, такси до Шереметьева – хрен кто оплатит… Поглядеть бы, как тут все ихние Уокеры крутизну свою показывали…
36
Охранники перед палатой вскинулись было, но тут же расслабились по новой: ничего интересного – из общего коридора появляется хорошо знакомая им медсестра, толкающая перед собой каталку с больным. Больной абсолютно неподвижен и сплошь замотан бинтами – совершеннейшая мумия; впрочем, он-то сейчас охранников не интересует вовсе.
– Что с вами, Таня? – участливо подается навстречу каталке старший. – На вас лица нет!
…Старший умер мгновенно, не успев даже сообразить, что происходит; младший же – не будучи, понятно, ни Кевином Костнером, ни Тосиро Мифунэ – некоторые зачатки профессионализма всё же продемонстрировал, а именно: успел схватиться за оружие, и тем самым вынудил цинковомордого потратить две пули. Спрыгнувшая с каталки мумия оборачивается, наводя бесшумный пистолет на вжавшуюся в стену («Не-е-ет!!! Не надо!!») женщину, когда дверь палаты за спиною киллера распахивается, и на арене появляется давешний ниндзя, весь в белом… ну, в смысле – в черном: «Стоять!!! Бросай оружие!»
Ни стоять, ни бросать оружие цинковомордый, разумеется, и не думает: он немыслимо быстрым вольтом уходит с линии прицеливания, так что будь человек в дверях палаты профессионалом тех же достоинств, что внешние охранники – не миновать бы ему тем же манером явить свету люминесцентных больничных ламп рисунок на своих подошвах. Однако ниндзя в шапочке-маске – соперник равного класса с киллером-мумией, и при этом имеет крупную фору в виде позиционного преимущества. Фора, заметим, хоть и крупная – но всё же, увы, не настолько, чтобы позволяла брать цинковомордого живым…
– …Он тебя заставил?.. – мгновенно оценивает обстановку ниндзя, кивая на мумию, только что откомандированную им в распоряжение Анубиса.
Женщина пару раз быстро кивает; или это у нее трясется голова?
– Девочка моя… Пришли в дом… Сказали – убьют… Сделайте что-нибудь!.. Пожалуйста!..
– Спокойно, гражданка! – извлекает рацию ниндзя. – Всё будет путем!
– Вы из милиции?
– Из спецназа… Алло, Робин? Ямабуси на связи. Докладываю: имел место скоротечный огневой контакт. Оба охранника погибли, нападавший убит, охраняемая персона жива и невредима… никак нет, взять живым не представилось возможным. У нас проблема: они забрались в дом к дежурной медсестре и взяли в заложники ее ребенка. Адрес? Алло, подруга! Адрес какой?
– Мой?
– Ну не мой же!
37
По ночной Москве на предельной скорости несется джип-широкий. Внутри – четверо бойцов с неразличимыми во мраке лицами, в бронежилетах и с кевларовыми шлемами на коленях; пятый – Робингуд с мобильником:
– …Хуже, Александр Арвидович. Прикиньте сами: как заложница девочка им уже ни к чему. Они безвариантно ее убьют… а может, и уже убили. В любом случае, счет пошел на минуты, а мы поспеем раньше вас, да и сработаем чище… вспомни фотки… Да я не разрешения твоего спрашиваю, а просто ставлю тебя в известность! Между прочим, охранники в больнице – на твоей совести: не упрись ты рогом – я поставил бы там нормальную охрану, и все были бы живы… А людей по тому адресу пошли, эт' ты правильно… Когда они доберутся (если у них, конечно, бензин по дороге не кончится), наша работа уже закончится – что так, что эдак; вот тогда и твоим орлам дело найдется – пускай протоколы составят по всей форме, дело нужное… Конец связи.
Джип-широкий меж тем, сбросив скорость, углубился в лабиринт хрущевских пятиэтажек на западной окраине Новых Черемушек, что примыкает к Воронцовскому парку. Роскошная иномарка смотрится в этом Гарлеме столь же ирреально, как самолетик Матиаса Руста посередь Красной площади; однако когда перед нужным им подъездом обнаруживается не менее шикарный и столь же инородный вольвешник, никаких сомнений не остается: верной дорогой идете, товарищи! Только шагу прибавьте.
…Двери в хрущевках известно какие, так что робингудов боец просто вышибает ее ударом сапога, и группа захвата молниеносно рассыпается по квартире. В комнате они застают сцену, до тошноты знакомую всем нам по фильмам: отморозок в коже, приставивший пистолет к виску ребенка: «Всем стоять! Стволы на пол! Стреляю на раз!» По голливудскому канону тут непременно следует побросать оружие, потом начать хитрый торг, усыпляя внимание оного отморозка, предоставить ему возможность свободного выхода в обмен на… – однако у нас тут не Голливуд и не Страстьбург, и Робингуд – в прошлом, как известно, «лучший стрелок спецназа» – решает проблему в присущем ему стиле.
– …Отличный выстрел, Робин! Старый конь борозды не попортит!
– Чего отличного-то? – недовольно кривится атаман: он, похоже, всерьез раздосадован. – Вон, все обои мозгами забрызгало!.. Ванюша, – окликает он товарища, вынужденного временно перевоплотиться в незабвенный памятник Воину-освободителю из Трептов-парка, – отстегни-ка для хозяйки пару-тройку франклинов на ремонт: мы ведь насвинячили…