Вызов смерти

- Читай, - великодушно разрешил он. По мере того как я читал, Коломиец все больше наливался красным, а его приятели веселели прямо на глазах. Когда закончил, они были натурально в лежку от смеха. Коломиец же стоял со свирепым глупым лицом, вытаращенными глазами, все никак не мог понять, что же здесь все-таки произошло? Он просто не мог поверить, что сидящий перед ним жалкий человечишка с синюшным лицом посмел так насмешничать и нанести столь сильную обиду. Ему?! Посмел?! Не иначе мир сошел с ума! От всего этого что-то нарушилось в его сильном и хорошо сбалансированном организме. Вместо того чтобы выдохнуть теснивший грудь воздух, он все пытался и никак не мог втиснуть в себя новую порцию обогащенного кислородом газа. Его застопорило. В народе в таких случаях говорят: заклинило. Лицо его из красного превратилось в багрово-синее, вены на висках вздулись, а глаза готовы были выскочить из орбит. И все же жажда жизни пересилила, и отработанный воздух с шумом и свистом покинул его легкие. Лицо постепенно "остыло" и стало белым и зловещим, как у вампира в детских комиксах.

- Значица, так, - спокойно, по-деловому проговорил он и медленно двинулся на меня с готовыми к мордобою "кувалдами".

Я выскочил из-за стола, но отступать было некуда, позади находились его резвящиеся приятели. А потому с глупой улыбкой наблюдал за маневрами и перемещениями более сильного противника, вспоминая все, чему меня когда-то учил бывший друг Ромка Шилов. Я решил вступить в бой с превосходящим меня по всем статьям врагом. А там будь что будет. Если бы еще неделю назад мне кто-нибудь сказал, что я на такое способен, то я здорово бы посмеялся над этим шутником. Внутри меня что-то гудело, лопалось, рвалось, тяжелело, сатанело и зверело. Мне вдруг надоело быть шутом гороховым, мальчиком для битья. До чертиков надоело осторожничать, хитрить, забивать мозги хорошеньких барышень всякой ерундой и . всего бояться. Во мне вызревал крутой мужик, которому все до лампочки. Вот стоят три негодяя, которые, наверное, измолотят сейчас меня до полусмерти. Ну и шут с ними. Я лелеял надежду плюнуть в их мерзкие рожи и хотя бы в одну из них как следует врезать. Ничто другое меня в данную минуту не заботило.

Приблизившись, Коломиец резко выбросил вперед правую ударную руку. Ослепленный яростью, он начисто забыл все инструкции и наставления начальства "не оставлять следов" и метил мне в голову. Мне удалось уклониться и нанести ответный удар в живот противника. Но едва не сломал руку. Кулак встретился с чем-то твердым, железобетонным. Живая плоть не могла быть такой. Капитан лишь усмехнулся и вторым ударом врезал мне по левой скуле. Я тут же оказался на полу, и мне все стало совершенно безразлично.

Глава 11

Утром все те же молоденькие сержанты надели мне наручники и вывели во двор, где нас поджидал милицейский "уазик". Утро были тихим, теплым и солнечным. В пышных кронах корявых кленов щебетали синицы и воробьи. Я втянул разбитыми губами еще прохладный с ночи воздух. Что бы там ни говорили скептики, а жизнь прекрасна и удивительна. Ночью, когда меня полуживого втолкнули в камеру, я впервые испытал уважение к себе. И это, смею утверждать, не последнее чувство. Далеко не последнее. Я все обдумал и все для себя решил. Чтобы доказать свою невиновность, я должен найти настоящего убийцу. А поскольку сделать это в тюремных застенках никак невозможно, то решил попытаться бежать. И использовать для этого нужно именно сегодняшнее нахождение в прокуратуре. Другой возможности у меня просто может не быть. Бежать из ИВС, а тем более из следственного изолятора - занятие бесперспективное, если не сказать больше.

Огляделся. И тут у соседнего дома увидел хрупкую фигурку девочки-подростка. Таня! Вот те раз?! Славная девушка! Она переживает за меня. И это было приятно. Чертовски приятно! Температура тела подскочила сразу градусов на десять. В груди сильно защемило, а на глазах... Ну надо же! Какие мы, оказывается, сентиментальные?! Кто бы мог подумать...

Чтобы не возбуждать интерес сержантов, сделал вид, что не заметил девушки.

Мы сели в "уазик" и покатили в прокуратуру. Исподволь я наблюдал за Таней. Видел, как она метнулась к видавшему виды старенькому "Москвичу", а через какое-то время обнаружил его у нас "на хвосте" метрах в двадцати. Сообразительная девочка! Ее помощь может оказаться мне сегодня очень кстати.

Дробышев выглядел сегодня отдохнувшим, выспавшимся, был в хорошем расположении духа. Он скептически оглядел меня и сделал вид, что не заметил дополнительных синяков и ссадин.

- Присаживайтесь, Андрей Петрович, - указал он рукой на стул.

- В наручниках я не буду ни о чем разговаривать. Это моя принципиальная позиция, - ответил, продолжая стоять.

- Да, да, извините, - пробормотал следователь. Повернулся к сержанту: Снимите наручники.

Тот быстро и ловко выполнил указание.

- А теперь подождите за дверью.

А я сел на стул, закурил последнюю сигарету. Дробышев смотрел на меня и улыбался. И где-то чисто по-человечески я его понимал. Действительно, теперь не нужно нервничать и ломать голову в поисках убийцы. Вот он сидит прямо перед ним, живой и тепленький. Правда, видок у него не совсем того. Но до суда еще есть время. До суда он обретет свой первоначальный вид и будет совсем походить на человека. Ну, почти совсем.

- А теперь, Андрей Петрович, я хотел бы услышать, как вы убили своего коллегу Струмилина Вениамина Сергеевича? - спросил Дробышев, продолжая улыбаться.

Я с ответом не спешил. Внимательно оглядел возможное место действия. Оценил обстановку. За дверью два крепких добрых молодца, на окошке решетка. Но решетка - это для несведущих! Я-то знал, что никакой решетки в прямом смысле этого слова нет. Дело в том, что два года назад я сам ее ставил и за отсутствием шурупов и больших гвоздей пришпилил вот на такусенькие гвоздочки, намереваясь когда-нибудь сделать все как надо. С этим намерением я и уволился. Еще в прошлый раз отметил, что мои гвоздики сидят на прежнем месте, но от времени почти совсем повылезли из коробки. Решетка сейчас сама просится в руки. Неподалеку на тумбочке увидел довольно солидный юридический словарь. А может быть, прямо сейчас? Взять, к примеру, этот словарь, огреть им следователя по головке и... Надо попытаться.

- Ну как убил, как убил, - сказал, тяжело вздохнув. - Очень просто убил. Взял вот такой же словарь. - Я привстал и потянулся за словарем.

Но Дробышев оказался очень бдительным. Строго на меня прикрикнул:

- Сидеть!

"Факир был пьян, и фокус не удался". Я вынужден был смириться с изменившимися обстоятельствами. Продолжал вдохновенно врать:

- Перед тем как ехать на юбилей Шипилина, я решил перетолковать с Веней...

- Со Струмилиным? - уточнил Дробышев.

- Да. С ним. Стал разыскивать его по больницам, но везде отвечали, что к ним такой не поступал. Тогда позвонил к нему домой. Он ответил. По голосу понял, что он в сильном подпитии. Поехал к нему. У него на квартире была какая-то пьяная девица, которая тут же стала ко мне приставать. Я ее вытолкал за дверь, на что Веня сильно обиделся и полез на меня с кулаками. Я взял с книжной полки вот такой же словарь и применил его не совсем по назначению окрестил им Струмилина по голове. Он, естественно, отключился. Я испугался и решил вызвать "скорую помощь". Но телефон не работал.

- А почему он не работал?

- Шут его знает. Не работал, и все. В это время Вениамин стал подавать признаки жизни, зашевелился, что-то замычал. Я плюнул и ушел из квартиры. Вот и все.

- Ловко, - снисходительно усмехнулся следователь. - А почему же вы на первом допросе мне этого не рассказали?

- А вы не спрашивали, - простодушно ответил. В это время дверь кабинета приоткрылась и в образовавшейся щели показалось симпатичное девичье лицо.

- Родион Иванович, у вас что, телефон не работает? - строго спросила секретарша.

- Почему не работает? - Дробышев снял телефонную трубку, послушал, проговорил озадаченно: - Действительно, отключен.