Али-паша

Теперь нам предстоит рассказать, чем же было вызвано волнение паши и о чем говорилось в письме.

Али давно уже пылал страстью к Зубейде, жене своего сына Вели-паши, и после отъезда его попытался утолить свое сластолюбие. Женщина с негодованием отвергла его притязания, и тогда он прибег к хитрости: напоил дурманящим напитком и воспользовался ее беспомощностью. Несчастная Зубейда узнала о приключившейся с нею беде лишь обнаружив, что понесла. Полупризнания служанок, под страхом смерти помогавших визирю, собственные смутные воспоминания и некоторые иные приметы отмели последние сомнения: бедная Зубейда носила в лоне плод кровосмесительной страсти свекра. Не зная, к кому кинуться за помощью, она в порыве отчаяния написала виновнику своего позора послание, где заклинала его сейчас же прийти в гарем. Лишь он был вправе входить туда: как главе семейства ему дозволялось видеть невесток и присматривать за ними; видно, ни одному законнику не пришло в голову, что между родителем и детьми его может произойти нечто преступное. Увидав Али, Зубейда бросилась к его ногам, не в силах вымолвить ни слова от горя и отчаяния. Паша сознался в своем прегрешении, извиняя насилие пылом снедавшей его страсти, и слезы преступника смешались со слезами жертвы. Умоляя женщину успокоиться и молчать о случившемся, он пообещал уничтожить плод его похоти. Обливаясь слезами, Зубейда молила его отказаться от нового преступного замысла и не пытаться смыть следы первого преступления еще более жестоким прегрешением. Но тщетно: Али не внял ни мольбам, ни слезам.

Однако весть о случившемся уже разнеслась, и Пашо-бей, у которого было множество соглядатаев в Янине, узнал обо всем в мельчайших подробностях. Он отправился к Вели-паше, радуясь, что представился случай утолить ненависть к его отцу. Вели-паша пришел в ярость и, поклявшись отомстить, испросил помощи у Пашо-бея, который тут же ее пообещал. Но Али вовремя предупредили, да и вообще он был не из тех, кто легко попадает в расставленную ловушку. На Пашо-бея, которого Вели как раз произвел в оруженосцы, среди бела дня напали шестеро клевретов Али-паши, но Пашо-бея успели отбить, а пятерых убийц, застигнутых на месте преступления, тут же без суда и следствия повесили на городской площади. Шестым был тот гонец, который передал паше весть о провале замысла.

Али ломал голову, как избежать бури, вызванной его поступком, когда ему сообщили, что приехал дружка паши Шкодерского, присланный Мустаем, чтобы сопровождать в дом супругу, призванную стать старшей в его, Мустая, гареме. Им оказался Юсуф, бей Дебресский, старинный враг Али. Он с отрядом в восемьсот сабель встал лагерем у подножья Тимороса Додонского, и несмотря на все приглашения и заверения в приязни так и не согласился войти в город. Али, видя, что настаивать бесполезно и что не пришло еще время расквитаться с врагом, вскоре отправил к мужу свою внучку, княгиню Авлидскую.

Разделавшись с этим, он полностью отдался семейным делам, чтобы покончить, наконец, с вышепомянутой омерзительной историей. Сначала он уничтожил женщин, которых принудил к сообщничеству - приказал цыганам зашить их в мешки и сбросить в озеро. Затем сам отвел цыган в подземелье замка и вместо награды приказал чернокожим невольникам, у которых были вырваны языки, обезглавить их. Потом, не теряя времени, привел в покои Зубейды врача, который, сделав ей аборт, в свою очередь был удушен теми же немыми невольниками, что обезглавили цыган. Отделавшись таким образом ото всех, кто мог рассказать о его кровосмесительной связи, он написал сыну, что тот может прислать людей за Зубейдой и обоими детьми, которые до сих пор жили у Али в заложниках, и что невиновность Зубейды посрамит клеветника, осмелившегося навлечь на нее столь низкие и оскорбительные подозрения.

Когда Вели получил это послание, Пашо-бей, равно опасавшийся и коварства отца, и слабости сына, сумел бежать, радуясь, что посеял раздор в семье врага. Узнав об этом, Али пришел в ярость и поклялся, что мщение настигнет негодяя даже на краю света, а сам тем временем вновь занялся Юсуфом, беем Дебресским, будучи не в силах стерпеть, что тому удалось избежать западни во время недавнего путешествия в Янину. Поскольку это был человек далеко небезобидный и весьма отважный, Али остерегался открытой вражды с ним и пытался подослать к нему наемных убийц. Но и это оказалось делом не из легких: без конца подвергаясь опасностям такого рода, сильные мира сего были постоянно начеку. Возможности кинжала и яда оказались исчерпаны, и потому следовало изыскать новое средство; Али это вполне удалось.

Янина кишмя кишела авантюристами: один из них сумел получить доступ к паше и предложил секрет порошка, трех крупиц которого было достаточно, чтобы уничтожить человека чудовищным взрывом. Речь шла всего-навсего о гремучей ртути. Али с радостью встретил это предложение, но ответил, что хочет испытать средство, прежде чем купить его.

В подземельях Озерного замка умирал медленной смертью несчастный монах-василианец, который отважно отверг святотатственную симонию[30], предложенную ему Али-пашой. Али велел привести его, чтобы на нем испытать действие порошка. Опыт увенчался успехом: взрывом монаху оторвало и опалило руки к вящему удовольствию паши, который тут же совершил сделку и поспешил воспользоваться ее плодами. Он запечатал своей печатью специальный футляр, в котором обычно пересылались фирманы, и через одного грека, не подозревавшего об истинной цели поручения, переслал этот лже-фирман Юсуф-бею. Тот без опаски вскрыл цилиндр: страшным взрывом у него оторвало руку. От этой раны он и умер, успев написать о постигшем его несчастье Мустаю, паше Шкодерскому. В послании он также просил его быть настороже. 

Письмо Юсуфа было доставлено Мустаю как раз в тот момент, когда адская машина была для отвода глаз вручена ему ничего не подозревавшей юной супругой. Приняв необходимые меры предосторожности, пакет внимательно осмотрели и убедились, что это действительно орудие убийства. Мать Мустая, женщина жестокая и завистливая, обвинила в злодеянии невестку, и вскоре страшный яд сжег внутренности несчастной Айше, единственной виной которой было то, что она оказалась слепым орудием дедова коварства, Айше была в тягости на шестом месяце.

Фортуна, расстроившая покушение Али на жизнь Мустая-паши, вскоре утешила нашего героя, предоставив ему возможность захватить Паргу, единственную область, которую ему никак не удавалось покорить и завладеть которой он страстно мечтал. Аджия, небольшой христианский городок на побережье, восстал против Али-паши и присоединился к жителям Парги. Паша воспользовался этим предлогом, чтобы начать военные действия: войско под предводительством Мухтара, старшего сына паши, завладело сначала Аджией, где оставалось лишь несколько стариков, которые были тут же перерезаны, а затем двинулось на Паргу, где укрылись мятежники. После нескольких сражений на подступах к городу воины Али ворвались в городские стены, и, несмотря на отчаянное сопротивление, жителям грозила неминуемая гибель, если бы не помощь извне. Французы, под протекторат которых добровольно отдалась Парга, стояли гарнизоном в акрополе. Наши гренадеры кинулись на помощь жителям и с такой яростью набросились на турок, что уже после нескольких минут боя мусульмане разбежались кто куда, оставив на поле боя четырех бим-баши, то есть тысяцких, а также множество раненых и убитых.

Эскадре, посланной пашой, повезло не больше, чем сухопутному войску. Пройдя Артский залив, она подошла к Парге, чтобы принять участие в резне и отрезать горожан от моря: помимо городского гарнизона Али хотел уничтожить всех жителей старше двенадцати лет. Но несколькими залпами небольшого форта флот паши был рассеян. Защитники Парги кинулись в барку и пустились вдогонку за турками, и шальной выстрел убил Афанасия Макриса, адмирала паши, находившегося на капитанском мостике. 

Али пребывал в это время в Превезе, где с тревогой ожидал известий. Гонец, посланный в самом начале военных действий, привез ему апельсины, сорванные в садах Парги. Али подарил ему кошель золота и велел глашатаям объявить об успехе операции. Радость его еще возросла при виде второго гонца, привезшего ему головы двух французов и сообщившего, что воины ворвались уже в нижний город. Без промедления паша приказал седлать коней, сам вскочил в коляску и двинулся по римской дороге, ведущей к Никополу. Он слал гонца за гонцом к военачальникам, приказывая пощадить женщин и детей Парги, чтобы насладиться пленниками в своем гареме, а главное, требуя не терять ни крупицы добычи, когда неподалеку от арен Никопола третий гонец, некий татарин, сообщил ему о разгроме его армии. Смущенный и сбитый с толку визирь переменился в лице и с трудом выдавил приказ возвращаться в Превезу. Вернувшись во дворец, он открыто предался такой неистовой ярости, что челядь и приближенные буквально трепетали от страха; время от времени он спрашивал, действительно ли войско его побито. "Да обрушится на наши головы ваша беда!" - отвечали пажи, падая перед ним ниц. Вдруг, взглянув на лазурную морскую гладь, величаво простиравшуюся за окнами дворца, он увидел свою флотилию: обогнув мыс Панкратор, она на всех парусах устремилась в Артский залив. Вот она встала на якорь у стен сераля, вот зовут капитана барки, но оттуда доносится голос глашатая: он сообщает визирю о гибели наварха, то есть флотоводца Афанасия Маркиса.

30

 В церковном праве купля и продажа церковных должностей.