Страница 2 из 8
— И дождь не помеха?
— Что поделаешь?.. Сезон-то один — надо приноравливаться. — Тихомиров немного помолчал, потом сказал: — Может, зайдем погреемся? Мы тут печурку сложили. Или… труп пойдете смотреть?
Климов сглотнул слюну, торопливо ответил:
— Погреемся…
Пошли к большой палатке. Прораб отдернул полог, жестом предложил войти.
Палатка была сделана добротно: каркас сколочен из тонких жердей, на него натянута белая «наволочка», потом байковый «утеплитель», потом уже сам "брезентовый дом". Вдоль одной стены тянулись нары, в центре стояли самодельный стол, чурбаны-стулья; в углу сверкало гранитом некое сооружение — что-то вроде камина; пол устлан свежей хвоей.
— Хорошо устроились, — похвалил Климов.
— Стараемся… — Тихомиров начал хлопотать по хозяйству. — Вадим Петрович до аккуратности очень строг. Свинства не любит.
Прораб подбросил в печурку сухие поленья — их заготовили впрок, чиркнул спичкой. Весело затрещал огонь, осветив полумрак палатки. Тихомиров сунул свои лапы прямо в языки пламени.
— О-о-о… — радостно прорычал он. — Сейчас ушицу подогреем, вкусную… Вчера… сам приготовил…
Сержант Исаев и его пес Джек расположились у входа.
— Товарищ лейтенант, — обратился сержант, — мне собаку покормить надо.
— Действуйте.
Исаев тоже подошел к печке, достал из вещмешка продукты, металлическую миску, стал стряпать немудреную собачью еду. Джек, повизгивая, нетерпеливо смотрел на хозяина.
Климов еще раз окинул взглядом палатку — простая рабочая обстановка. Неужели здесь зрела трагедия? И на этих нарах бок о бок спали враги, затаенно лелеяли в душе ненависть… А пришло время — выплеснули ее наружу, и один убил другого. Убил, как дикарь, древним способом — ударил в висок, и все…
За что они поцапались, что не поделили? Кусок металла — золото… Зачем оно им? Куда они его денут?.. Ох, люди, люди, как же вы дошли до такого?..
…Тихомиров звякнул ложками, достал из фанерного ящика сухари.
— Ваши придут обедать? — задумчиво спросил Климов.
— Нет… — Прораб начал разливать уху. — Они с собой берут, чтобы время на переходы не терять.
— Ну и ну… — удивился лейтенант. — Эксплуатирует вас начальство. Не ропщете?
— Мы же в разведке, — усмехнулся Тихомиров. — У нас тут строгие законы: приказ командира — закон для подчиненных.
— Как фамилия вашего начальника?
— Шаронов… Вадим Петрович Шаронов… Угощайтесь…
"С чего же начать?" — разомлев от еды, неторопливо размышлял Климов.
— Иван Кириллович, вас всего пять человек?
— Так точно… — Тихомиров тыльной стороной ладони провел по влажным губам. — Было пять…
— Назовите их.
— Значит… Я, стало быть, — прораб… Вадим Петрович… Шурфовщик Петя Никишин; промывальщики Вася Тужиков и этот… Мохов. Вот и все…
— У Мохова враги были?
Тихомиров покачал головой, тихо ответил:
— Кто ж его знает?.. Работа у нас тяжелая… народ мы нервный… — И снова повторил: — Кто ж его знает?
— Убитый в руке самородок держал… Так?
— Так, — подтвердил Тихомиров.
— Значит, что?.. Он его похитить хотел?
— Не знаю, товарищ лейтенант… Мохов этот «золоточек» сам нашел… Вадим Петрович радовался самородку, как ребенок: понял, на жилу идем… А Мохов… он из старателей. Может, он пожалел, что не утаил «золоточек» кто ж его теперь узнает? А душа-то болит… День болит, два болит — своими руками такой «золоточек» выложил. На третий день пошел в камеральную палатку, взломал сундучок и ку-ку…
— Просто в сундуке хранился?
— А куда же его положить? Сейфа в тайге нет!
— Охранял кто-нибудь палатку?
— Так в ней Вадим Петрович спит.
— А где же он в ту ночь был?
Тихомиров недоуменно пожал плечами.
Вся сонливость мгновенно слетела с Климова. "Вот как поворачивается!" — возбужденно подумал он. Лейтенант хотел тут же начать осмотр камеральной палатки, но еще какой-то неясный вопрос смутно копошился в нем. Наконец он уловил, что его волнует, строго спросил:
— Как старатель Мохов попал в вашу партию?
— Тут такое дело… — кисло прищурился Тихомиров. — Группа наша трудно формировалась… Руководство управления не одобряло и всячески того… Ну, вы сами понимаете. Промывальщиков не хватает, а Мохов сам пришел… Узнал, что мы в этот район идем, и пришел… Сказал, что мальчонкой с дедом здесь старательствовал, тянет его сюда… Я и взял…
— А почему руководство было против?
— Это я не знаю… Это вы у Вадима Петровича спросите… — засуетился Тихомиров.
В камеральной палатке тоже было строго, опрятно: стол, топчан, сундучок… На топчане лежал труп крупного мужчины: руки сложены на груди, ноги ровно вытянуты, глаза закрыты… Климов первый раз видел убитого человека. Он с некоторым трепетом готовился к этой «встрече», но с удивлением обнаружил, что никакой дрожи в его душе нет.
Лейтенант всмотрелся в лицо убитого. На вид ему было лет пятьдесят; широкие скулы, маленькая курчавая бородка, подернутая легкой сединой, высокий лоб, на левом виске — лиловое пятно.
— Кто обнаружил? — хрипло спросил Климов.
— Вадим Петрович… Меня позвал, мы вдвоем сюда положили, а вообще-то он вот здесь лежал… — Тихомиров подошел к сундучку, показал широким жестом.
Климов обернулся — сержанта рядом не было, крикнул:
— Исаев, где ты?
— Здесь я, товарищ лейтенант, — донеслось снаружи. — Джек волнуется, я его увел.
— Ладно…
Вышли из палатки. Климов глянул на сержанта.
— Что-то ты загрустил, Исаев?
— Нет, товарищ лейтенант… Все в порядке.
— Молодец!.. — Климов уже пообвыкся и начал действовать.
— Товарищ Тихомиров, укажите основные маршруты вашего передвижения… Исаев, улавливайте!
— По этой тропинке ходим на делянку, — четко доложил прораб. — По этой, извиняюсь, в тайгу… по нужде… Все.
— Вот так, Исаев, вам задача: проверить следовую обстановку в районе лагеря. Вопросы?
— Вопросов нет.
— Действуйте… А мы с вами, товарищ прораб, пройдем, стало быть, на делянку.
Тихомиров впервые за сегодняшний день улыбнулся.
Дождь несколько поутих. Хрустальные капли висели на хвое, словно неведомые сказочные ягоды. Лес вздыхал, шевелился, жил…
Климов зорко глядел по сторонам, впитывал в себя дикую красоту. Когда его направили на участок, где на десятки километров вокруг не было никакого жилья, он вначале загрустил: как-то воспримет все это "боевая подруга"?
Жена Климова оканчивала пединститут. Они поженились, когда Володя учился на третьем курсе. А сам лейтенант удивительно быстро полюбил здешний край: вот за эту первозданность, суровость.
Преодолев невысокую каменистую гряду, Тихомиров и Климов вышли в долину реки. Справа и слева она была зажата мохнатыми сопками. Обычно зеленые, во время дождей они обросли ковром голубики и приобрели жутковатый ультрамариновый цвет.
Вся долина была покрыта свежими воронками шурфов. И на всем этом огромном полигоне жалкими козявками копошились три человека: один, согнувшись, стоял на берегу реки; второй долбил лунку, чтобы заложить очередной заряд; третий таскал к реке грунт.
Тихомиров зорким взглядом окинул долину, обращаясь к лейтенанту, удовлетворенно сказал:
— Все на месте… К кому пойдем?
— К начальнику.
Прораб понимающе кивнул, заковылял вдоль берега.
Вадим Петрович Шаронов в резиновых сапогах стоял в воде, нежно, как люльку младенца, качал лоток, выбрасывая пустую породу. Наконец он довел пробу до кондиции и дрожащими от возбуждения пальцами достал из кармана непромокаемой куртки большую лупу. Он с надеждой глянул в нее, как в волшебное зеркало, и тут же среди желтых пылинок кварца сверкнули золотые чешуйки. "Вот так-то…" — ехидно сказал Шаронов и кому-то невидимому погрозил кулаком.
— Вадим Петрович… — услышал он за спиной.
Шаронов оглянулся: на берегу стоял прораб Тихомиров и рядом с ним румяный коренастый пограничник; накинутый плащ скрывал его погоны.
"Кто это? Офицер или солдат?" — тревожно подумал Шаронов.