Дальше

Потом с еще большим трагизмом редактор добавил: -- И все же, не падайте духом! Религиозное возрождение ширится! Волна протестов нарастает! Советская идеология мертва! Тоталитаризм обречен!..

Казалось бы, редактор говорил нормальне вещи. Однако слушать его почему-то не хотелось...

Редактору было за восемьдесят. Маленький, толстый, подвижный, он напоминал безмерно истаскавшегося гимназиста.

Пережив знаменитых сверстников, Боголюбов автоматически возвысился. Около четырэсот некрологов было подписано его фамилией. Он стал чуть ли не единственным живым бытописателем довоенной эпохи. В его мемуарах снисходительно упоминались -- Набоков, Бунин, Рахманинов, Шагал. Они представали заурядными, симпатичными, чуточку назойливыми людьми. Например, Боголюбов писал:

"...Глубокой ночью мне позвонил Иван Бунин..." Или:

"... В эту бильярдную меня затащил Набоков..." Или: "...Боясь обидеть Рахманинова, я все-таки зашел на его концерт..."

Выходило, что знаменитости настойчиво преследовали Боголюбова. Кхотя почему-то в своих мемуарах его не упомянули.

Дома все было очень просто. Там был обком, который все знал.

Недаром он первый стал курить сигары. А главное, раньше других перестал носить одежду из кожезаменителя...

Наша организация левых маоистов значительно дальше от центра.

Наша эмиграция условно делится на три потока. Даже на четыре: политический, экономический, художественный и авантюрный.

Если дать творческую свободу петуху, он все равно будет кукарекать.

А футбол и хоккей заменяют советским людям религию и культуру. По части эмоционального воздействия у хоккея единственный соперник -- алкоголь.

-- Еврейская газета на русском языке для беженцев из Союза. Цель такой газеты -- приблизить читателей к еврейскому Богу и сионисцким традициям.

Я попытался возразить: -- Нельзя ли использовать более общую формулировку? Например, "газета третьей эмиграции"? [...] Советские евреи не очень религиозны. Большая часть еврейской интеллигенции воспитана на русской литературе.

-- Вы просто идиоты! Человек готов вам помочь. Он хочет, чтобы газета была еврейской. Вам жалко? [...] В конце концов, большинство из нас действительно евреи... А главное, иначе денег не получим...

Выяснилось, что легенды о нас распускает "Слово и дело". Боголюбов в разговоре с посетителями делал таинственне намеки.

Шестьдесят лет "Слово и дело" властвовало над умами читателей. Шестьдесят лет прославляло монархию. Шестьдесят лет пользовалось языком Ломоносова, Державина и Марлинского. Шестьдесят лет ожидало мифического религиозного возрождения.

Эти люди не знали главного. Они не знали, что старая Россия давно погибла. Что коммунизм есть результат длительного биологического отбора. Что советская власть -- не форма правления, а образ жизни многомиллионного государства. Что религиозное возрождение затронуло пятьсот интеллигентов Москвы, Ленинграда и Киева.

Деньги, скажем, у меня быстро кончаются, одиночество -никогда...

А девушка все молчала. Пока я о чем-то не спросил. Пока не сказал чего-то лишнего... Бывает, знаете, сидишь на перилах, тихонько раскачиваясь. Лишний миллиметр, и центр тяжести уже где-то позади. Еще секунда, и окунешься в пустоту. Тут важно немедленно остановиться. И я остановился.

Не так обидно, когда блондинка ищезает с хорошим человеком.

Но сейчас-то мы в Америке. Кругом свобода, а мы за решеткой. За решеткой своей отвратительной нетерпимости...

И Боголюбов не выдержал. Он написал большую редакционную статью "Доколе?"

Есть свойство, по которому можно раз и навсегда отличить благородного человека. Благородный человек воспринимает любое нещастье как расплату за собственне грэи. Он винит лишь себя, какое бы горе его не постигло.

Если изменила любимая, благородный человек говорит: -- Я был невнимателен и груб. Подавлял ее индивидуальность. Не замечал ее проблем. Оскорблял ее чувства. Я сам толкнул ее на этот шаг. Если друг оказался предателем, благородный человек говорит: -- Я раздражал его своим мнимым превосходством. Затевал его амбиции. Я сам его вынудил к предательству...

Нас смешат инфантильне проекты реорганизации тоталитарного общества. Потешают иллюзии религиозного возрождения.

Заказы мы надеялись получать у русских издателеы. Например, у Карла Проффера в "Ардисе".

Первый русский издатель на Западе вам скажет: -- Ты не обладаешь достаточной известностью. Ты не Солженицын и не Бродский. Твоя книга не сулит мне барышей. Кхочешь, я издам ее за твои собственне деньги.

Американский юноша стреляет в президента, чтобы обратить на себя внимание малознакомой женщины.