Страница 4 из 20
– Что? Опять?! Королева наездников я, ты сам сказал... Прощай.
– Да погоди ты! – рассердился Юстин. – Я по-человечески с тобой... Я тебе колбасы принес. Я ее сам нечасто ем. А тебе принес – хлеба, сыра, молока... колбасы... А ты куда девалась? И как после этого поверить, что ты не нежить?
– А, – Анита запнулась. – Я в самом деле... Ты извини. Мне надо было быстро уйти... – и она опустилась на траву, прямо где стояла, и приглашающе похлопала по земле рядом с собой.
Юстин потрогал оберег на шее – и сел. Анита тут же вытащила свой ножик и заключила их обоих в круг.
– Мне надо было уйти, – повторила Анита. – Понимаешь... Я человек, такой же, как и ты. Можешь мою руку потрогать – теплая... Это что у тебя, оберег? Я его хоть на себя надеть могу, и мне ничего не сделается. Потому что я человек.
– А куда ты девалась? – мрачно спросил Юстин.
Анита вздохнула:
– Ну, есть у меня один... способ... Я на солнце смотрю.
Юстин невольно поднял глаза к ясному небу. Зажмурился:
– Я тоже иногда смотрю... Через стеклышко. Ну и что?
Анита кивнула, будто обрадовавшись:
– Вот-вот... Через стеклышко. И я...
Она коснулась цепочки на шее – на цепочке болталось закопченное стеклышко, очень темное, круглое, с отшлифованными краями.
– Я смотрю через него на солнце, и оно переносит меня домой, – шепотом объяснила Анита. – А если солнца нету... Я тогда, помнишь, когда наездники... Я на закате не ушла, хотела поближе на них посмотреть. А утром были тучи... А если тучи, я не могу попасть домой. И если бы я тогда, в тот просвет, солнце не поймала – неделю мне тут сидеть, а отец... Он, в общем, не понял бы.
Юстин молчал. Смотрел на круглое стеклышко.
– Это заговор? – спросил наконец.
Анита усмехнулась:
– Скажешь такое... Это не заговор. Это магия.
– Да? – Юстин повел лопатками, будто от холода.
– Ничего особенного, – с напускным равнодушием сказала Анита. – Посмотришь – и дома...
– А можно мне посмотреть?
Анита отпрянула. Быстро спрятала стеклышко за вырезом платья:
– Ты что, хочешь оказаться у меня дома ?
В голосе у нее был такой ужас, что Юстин помрачнел:
– А... Что?
– Ничего, – сказала Анита. – Просто... ни к чему это.
– А оно только к тебе домой переносит?
– Отсюда – да, – кивнула Анита. – Из дома – в любое... место. То есть, конечно, не в любое, но... во многие места. Надо захотеть... если старое место – то вспомнить. Если новое – представить...
– Значит, – сказал Юстин, – значит, сегодня ты захотела вернуться сюда?
Анита отвернулась:
– Да... Чего особенного?
– А зачем? За черешнями? Понравилось?
Она покосилась на него почти неприязненно:
– Знаешь... Если все время шутить одинаково, то шутка становится... чем-то совсем другим, тебе не кажется?
– Ну, извини, – сказал Юстин, чувствуя себя дураком.
– Мне здесь понравилось, – сказала Анита просто.
И в полной тишине этого утра они замолчали. Надолго.
Анита сидела вполоборота к Юстину. Русые волосы были не распущены, как в прошлую встречу, но аккуратно подобраны гребнями. В мочке розового уха поблескивала зеленая искорка-серьга. Анита смотрела мимо Юстинова взгляда – вдаль.
– Знаешь, – сказал Юстин, – наверное, тебе не следовало вот так, сразу, открывать свою тайну кому попало. Другой человек мог бы... обидеть тебя. Отобрал бы стеклышко, разбил... И что?
Анита удивленно на него покосилась:
– Ты думаешь, я дура? Я же вижу, с кем говорю... Ты же мне колбасу принес, вот какого ты лешего потащил колбасу незнакомой воровке? А?
– Ну... наверное, ты права, – смущенно согласился Юстин. – Наверное...
Снова замолчали.
– А я один остался, – сказал Юстин. – Дед уехал на ярмарку... Раньше завтрашнего вечера и ждать нечего.
– Слушай, – после паузы сказала Анита, и голос у нее был почти торжественный. – Послушай... Покажи мне, как вы живете, а?
Юстин опасался, что Огонек не примет нежданную гостью – но тот, хоть и не радовался особенно, команду послушал и убрался под порог, звеня цепью.
Анита, как оказалось, совсем не боялась собак.
Она восхищалась козами, курами, она заглядывала в печь, с восторгом брала с руки грубые тарелки и миски, залезала на лавку, чтобы понюхать пучок сушеных трав под потолком:
– Здорово!
Юстин стеснялся их с дедом дома – убогого, не очень чистого, сырого и темного. Юстин не понимал, где должна была вырасти девушка, с таким интересом разглядывающая печной ухват; против Юстинового опасения, дедовы «штучки» (заготовки для оберегов, лягушачьи кости, перья диковинных птиц, клубки цветных ниток и заговоренный воск) нимало Аниту не заинтересовали. Расписные деревянные ложки увлекли ее куда больше; правда, за все время, пока Анита изучала дом, двор и сарай, между ней и Юстином не было сказано и двух слов – Анита всякий раз останавливала Юстина, когда тот пытался что-то объяснить:
– Потом...
Потом они вышли во двор, Анита изъявила желание сесть на землю, и Юстин подстелил ей рогожку. Анита дождалась, пока рядом усядется Юстин, и вытащила свой ножик.
Юстин смотрел, как она вырезает круг. Краем сознания прошла мысль, что к дедовому возвращению надо будет затереть след ножа на земле.
– Спасибо, – сказала Анита. – Жалко, что печку растопить нельзя. Мне хотелось бы посмотреть, как туда дрова бросают.
– А у тебя дома, – осторожно спросил Юстин, – печку топят чем?
Анита перестала улыбаться. Подумала; потрогала кончик носа:
– У меня дома печки вообще нету. Про мой дом давай не говорить, ладно?
– Это немножко нечестно, – сказал Юстин. – Я же тебе все показал... Все, что у меня есть.
– Ну да, – Анита нервно скомкала подол. – Конечно, это не очень честно... но только что поделаешь? Есть такое слово – «нельзя». Слышал когда-нибудь?
– Но ведь мы же в кругу, – осторожно сказал Юстин.
Девушка насторожилась:
– А что ты знаешь про круг?
– А что мне надо знать?
Анита отвернулась:
– Ничего не надо знать. Не твое это дело. Просто мне захотелось сегодня прийти... Сюда. Я и пришла. Скоро уйду.
Мимо сидящих прошла рыжая курица. Походя склюнула какого-то жучка. На куриной спине уродливым черным пятном лежала заговоренная дедом смола.