Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 112 из 113

- Ты что же, снова нас кинуть захотел, глист поганый?! - прорычал Кит, тряся дверь. - Да я же ремни со спины твоей вырезать стану и жрать тебя их заставлю!

- Ну и что вы этим добьетесь? - насмешливо спросил Володя. Картиночка-то у меня, а я её возьму сейчас да и на мелкие кусочки ножиком и порежу! Что тогда делать будете? Лучше давай-ка, Петрусь Иваныч, мы с тобой тихо-мирно договоримся.

- О чем же? - насторожился Белорус, которому претили разговоры о вырезании ремней на спине и о стрельбе картечью.

- А вот о чем, - заговорил Володя, стараясь как можно дольше занять воров беседой. - Мне гонорар твой в пять тысяч баксов совсем не нравится. Картина стоит миллион зеленых, так что отстегни мне, будь любезен, полмиллиона долларов, и я с тобой, пожалуй, буду вести серьезный разговор. А нет - пошли отсюда к черту! Я, что ли, задаром на вас работал?

- Все, Петро, - снова зарычал Кит, - надо дверь ломать! Чего с ним толковать?

- Нет, подожди, - удерживал Кита Петрусь Иваныч. - Володя, а двадцать тысяч тебя не устроят? Это ведь тоже деньги неплохие.

- Нет, мимо, мимо! - издевался Володя. - Мне полмиллиона нужны, я депутатом парламента стать надумал, а ваши двадцать тысяч Киту вон подарите - у него фантазии, как у барана! Пусть себе сад и дачу купит да и выращивает там смородину и кабачки!

- Ну, вахлак паршивый! - гаркнул Кит и стал колотить в дверь чем-то тяжелым - то ли ломиком, то ли монтировкой.

Скоро тонкая дверь покрылась трещинами, стала отваливаться краска, и в проломе показался быстро мелькающий заостренный конец никелированного "инструмента", которым Кит орудовал с громким кряканьем, как шахтер в забое отбивает породу. Теперь Володя уже не разговаривал с ворами. Страх наводнил его сознание бурным, неудержимым потоком. С Иринкой вместе он попятился в дальний конец комнаты, и там, в углу, вцепившись в друг друга, они сидели и ждали того, что скоро в проломе покажется голова Кита, озлобленного, дикого, страшного.

Вдруг там, за дверью, снова раздался шум. Чей-то приказ прозвучал категорично и властно: "Всем на пол! Руки за голову!" Но кто-то из тех, к кому относился приказ, похоже, не выполнил его и даже, как понял Володя, попытался сопротивляться, поэтому ещё более категорично, чем приказ, прозвучал выстрел, сухой, как треск ломаемой палки, раздался чей-то стон, и голос Белоруса, просящий и униженный, произнес:

- Только прошу вас, не стреляйте, не стреляйте! Вот мои руки! Пожалуйста, наденьте на них наручники...

И Володя, посильнее уперев в пол непослушные, дрожащие ноги, стал отодвигать от изуродованной двери письменный стол.

ГЛАВА 18

ВОЗВРАЩЕНИЕ БУМЕРАНГА

В душе Володи гремел праздник, взрывались петарды восторга, довольства самим собой, звенели кимвалы восхищения и радости, и небесные хоры пели мальчику Славу, торжествуя его победу. Сам же Володя представлялся себе словно освобожденным от цепей Прометеем, только в данном случае не понадобилось освободителя Геракла, и сбросить оковы обстоятельств он сумел сам, благодаря уму и ловкости.

На самом деле не существовало больше Паука и Димы, был отправлен за границу обманутый Злой, Белорус сидел в тюрьме, а Кит лежал в тюремной больнице, где ему лечили огнестрельную рану. Его и вовсе ждал суровый приговор за вооруженное сопротивление работникам милиции, к тому же он, как выяснилось, являлся рецидивистом с большим стажем.

Особенно согревало Володино сердце то, что последнюю свою победу он одержал в присутствии девочки, любимой им и, как оказалось, любившей его. Правда, Володе не нравилось то, что она стала набожной, много говорила о Боге и все пыталась поставить Володю на путь истины, излечить его от злого влияния то ли Сатаны, то ли обстоятельств жизни. "А и пусть себе излечивает! - говорил сам себе Володя. - От этого она хуже не станет да и я не пострадаю. Теперь я все могу, теперь мне ничего не страшно! Я стал богатым, очень богатым и могу бороться хоть с обстоятельствами жизни, хоть с самим Сатаной! Куплю себе диплом юриста или экономиста, включусь в политическую борьбу, заведу свое дело..."

Оставалось сделать самую, как считал Володя, малость - пойти в Эрмитаж и забрать спрятанную в камине картину. Мальчик не сомневался в том, что она так и лежит там, в этом укромном месте, потому что никто и никогда не догадается заглянуть в недра этого давно угасшего очага. Однако и затягивать с визитом в Эрмитаж Володя тоже не собирался, а поэтому буквально через день после того, как он расквитался с Белорусом и Китом, Володя вместе с Кошмариком-Моргом вошел под своды музея. Кошмарика Володя взял с собой потому, что вдвоем было куда удобней забрать картину: Кошмарик отвлекает бабушку-смотрительницу, а Володя нагибается к камину и одним движением вытаскивает полотно и прячет его под куртку. Для визита был выбран поздний час - незадолго до закрытия музея.

И вот они уже шли по раззолоченной анфиладе комнат дворца, за окнами текла свинцовая Нева, и с картин на мальчиков смотрели святые, Иисус, Мадонна, граждане Флоренции и Рима, жившие лет пятьсот назад. Оказалось, что Кошмарик в Эрмитаже прежде не был, и теперь он, нахохленный, придавленный всем этим великолепием и красотой, с интересом поглядывал на картины, останавливался у некоторых и рассматривал их, наклонив к плечу голову и чуть-чуть приоткрыв рот. Но Володя торопил его:

- Скорее! Скорее! Потом посмотришь, я тебе персональную экскурсию организую! Ну, ещё один зал! Скорей, а то закроют! Будешь вон ту бабку разговором отвлекать! У тебя получится! Ты очень на деревенщину похож, бабки таким рассказывать любят!

Скоро они прошли в зал, в котором Володя когда-то провел ночь. "Святой Иероним" по-прежнему висел на месте, а на границе с соседним залом стояла ветхая старушка-смотрительница, все та же - Ольга Петровна, помнил Володя. Людей в зале больше не было, и Володя толкнул Кошмарика:

- Ну, иди же к ней!

Кошмарик двинулся к старушке и что-то стал мямлить, задавая обычные для посетителей вопросы. Ольга Петровна скоро увлеклась беседой с простоватым "непетербуржцем", а Володя, попросив в мыслях помощи неизвестно у кого, подошел к камину и резко нагнулся. Он заглянул в темное чрево камина, но ничего не увидел там! Володя резко поднялся, сразу вспотевший. "Этого не может быть! Я просто не увидел! Картина там!"

И Володя нагнулся снова, только теперь он даже просунул в темное нутро очага свою руку, пошарил ею там. Провел по трубам, на которых недавно лежал, но картины не было...

- А что вы там забыли, молодой человек? - услыхал он вдруг над собой строгий голос старушки, настолько строгий, насколько могут строго говорить очень добрые люди.

Володя разогнул спину. Перед ним стояла смотрительница и пристально глядела на него через толстые очки. Как не был испуган и обескуражен Володя, ему все же удалось изобразить на лице подобие улыбки. Отряхивая руки одна об другую, мальчик сказал:

- Да ничего особенного! Просто посмотреть хотел, как камин устроен. Он что, больше не работает у вас? При желании можно его зажечь?

- Ну что вы! - с ласковым осуждением посмотрела на Володю Ольга Петровна. - Камин давно заложен, вернее, заложен дымоход, и там теперь проходят две трубы. Я, признаться, и не знаю, для чего они там. - И вдруг старушка, оглядевшись по сторонам, с видом заговорщика сказала: - А вы знаете, что я недавно нашла на этих трубах? Не знаете?

- Не знаем, - криво улыбался Володя дрожащими губами. - А что?

Ольга Петровна снова посмотрела по сторонам и шепотом заговорила:

- Знаете, каюсь, я часто в этот камин тряпки складывала, которыми мы пыль в зале обтираем - с подоконников, с картин... Так вот полезла я однажды в этот камин, чтобы на трубах развесить тряпки свои сырые, - пусть просохнут, думала, - и вижу, лежит там картина...

- Какая же картина? - задал Володя ненужный вопрос, смотря на женщину с такой ненавистью, как не смотрел, наверно, на Паука.

- А вот эта картина, "Святой Иероним"! - торжествующе указала старушка на висящего на стене "Иеронима" своим сухоньким пальчиком. - Ну, я вынула картину и глазам своим не верю - на этом вот самом месте висит другая картина, тот же самый "Иероним"!