Каникулы в Аризоне

Когда Пейдж увидела землю, сердце ее гулко стукнуло. Горы. Зеленые горы. Найдется ли там хоть сколько-нибудь ровное место, чтобы им сесть?

Она еще раз поглядела на человека, в чьих руках были их жизни. Он поднял на лоб свои «консервы» и сохранял на лице полную невозмутимость, разве что складка пролегла между бровей. Интересно, индейцев учат такому выражению лица или оно у них врожденное? Ее-то страх был написан у нее на лбу большими буквами.

Поздно спрашивать, доверяет ли она этому человеку. Слишком поздно; В конце концов, на карту поставлена и его жизнь, не только ее. Как же она не навела справки о нем, прежде чем заказывать самолет? Ведь она ничего не знала ни о его репутации, ни о профессиональной подготовке.

Ну, а если бы знала – это бы что-нибудь изменило? Ее секретарь перебрал псе варианты, как добраться до Флагстафа, и они остановились на самом быстром – по крайней мере, так им казалось тогда.

Пейдж снова посмотрела вниз и тут же пожалела об этом. Земля приближалась с пугающей быстротой. Она затаила дыхание, когда Хок, снижаясь, чуть не срезал верхушки сосен, усеивавших землю. Пейдж не видела свободного места, где он мог бы посадить самолет.

Хок думал о том же, но панике решительно не поддавался. Ему приходилось бывать в разных переделках. Достаточно вспомнить про вынужденные посадки в Юго-Восточной Азии, в Центральной и Северной Америке, где он ухитрялся посадить свой самолет на крохотных пятачках. Правда, в те разы самолет был в исправности.

Взгляд на манометр подбодрил Хока – стрелка приостановилась. Утечка масла, конечно, есть, но, может быть, все еще не так плохо? Если удастся посадить самолет, не повредив его, то инструментов для ремонта хватит.

Хок мысленно произвел инвентаризацию содержимого своего багажника: походное снаряжение, транзистор и запас провианта, приготовленный для Мексики. Могло быть хуже. Теперь все, что нужно, – приглядеть место.

А вот и оно! Хок возблагодарил Бога. Он приметил лощину с редкими осинками – это не то что огромные сосны, которые мигом положат конец вынужденной посадке. Еще взгляд на манометр – стрелка опять падала.

Выбора больше не оставалось. Надо было садиться.

– Ну вот, садимся.

Его глубокий голос наполнил собой всю тесную кабину. Как ему удавалось сохранять такое спокойствие? Пейдж подумала, не тот ли это момент, когда вся жизнь проносится в мозгу? Если тот, ее мыслям не хватало связности. Собственно, мысль была одна – об отце. Жив ли он? Как она до него доберется? А если не доберется – как он перенесет этот шок? Знать бы, в каком он состоянии.

И, наконец, все оборвалось на последней мысли: Я так много еще хотела сделать в жизни…

Глава 2

Пейдж очнулась от собственного стона.

Струйки воды сочились по ее лицу. Она шевельнулась, и голову пронзило острой болью. Так вот как чувствуют себя с похмелья, смутно подумалось ей. Но ведь я совсем не пью.

Потом пошли другие ощущения. Ее куда-то несло – против ее воли. Правое ухо было плотно зажато, и оттого в голове стоял устойчивый шум. Плечи и колени скрепляли стальные обручи. Она попробовала помотать головой, и темнота снова забрала ее.

Несколько минут – а может быть, часов – спустя Пейдж сообразила, что попала в плен к дикарям. Только они были очень маленькие. Они держали ее голову и, чередуясь, колотили по ней крохотными колотушками. Что им от меня надо?

Она попыталась выпростать руку, но руки были спеленуты одеялом. Хорошо хоть ее не связали. Если удастся освободить руку, она им покажет. Отмахнется от них одним взмахом, как от мух. Только они наверняка действуют хитростью, раз такие маленькие.

– Лежи смирно, Пейдж. Все обойдется, попробуй отдохнуть.

Где она слышала этот голос? Глубокий, теплый, умиротворяющий. Ниже, чем у ее отца. Отец!

– Папа!

Она дернулась, чтобы сесть. Где он? Он ее зовет. Ему что-то нужно.

– Все в порядке, девочка. Я отвезу тебя к отцу.

В голосе была спокойная властность, утихомирившая ее. Кто же это?

Чья-то рука приподняла ее за плечи. От этого движения маленькие мучители удвоили свои старания.

– Перестаньте, прошу вас, – пробормотала она, не вполне уверенная, что дикари понимают по-английски.

– Я просто хотел сменить тебе компресс… Она должна была объяснить, что разговаривает вовсе не с тем спокойным голосом, который журчит у нее над ухом, а с проклятыми лилипутами, которые забивают гвозди в ее беззащитную голову. Но объяснение потребовало бы чересчур много усилий.

Что-то мокрое и прохладное легло ей на лоб, и она вздохнула с облегчением. Неземное блаженство. Большая рука нежно погладила ее по щекам, отвела с лица пряди волос.

– У вас небольшое сотрясение мозга, доктор Уинстон. Не слишком серьезное. К утру вам полегчает, я уверен.

Надеюсь, поправил себя мысленно Хок. Пейдж с готовностью погрузилась в сон, чтобы ждать благодатного утра. А лилипуты, наверное, все посыпались вниз, когда ее приподнимали с подушки. И поделом им. Поплатились за свою жестокость.

Во сне Пейдж захотела пошевелиться, но не смогла. Что же с ней такое? Она открыла глаза и поняла, что решительно соскользнула за грань, в сюрреалистическое измерение.

Ни в чем не было ни смысла, ни толка. Ее голова покоилась на твердой бронзовой поверхности, которая плавно вздымалась и опадала, тело – на чем-то большом и теплом.

Все вокруг было затянуто каким-то брезентом, не пропускавшим свет. Ночь или день сейчас, она не могла сказать.

Она приподняла голову и с удовольствием отметила, что ее маленькие мучители отправились восвояси, оставив ее лишь с тупой болью в голове. Твердая подушка под головой сдвинулась, и Пейдж увидела в нескольких дюймах от себя пару черных глаз, в которых были участие и забота.

До чего же красивые глаза!

– Как ты себя чувствуешь? – мягко пророкотал мужской голос.

– Лучше бы я не пила, – сказала она и удивилась, чему он усмехается.

Она вдруг поняла, что лежит в обнимку с обладателем этих великолепных черных глаз. Вот чем занимается мое подсознание, стоит мне только задремать. Укладывает меня в постель с образцовым экземпляром мужской породы. Забавно. Она прикинула, сколько времени может продолжаться такое состояние, но потом решила, что, раз она в него впала, лучше просто им наслаждаться.

Вскоре она обнаружила, что рука ее лежит на его ничем не прикрытой груди, и намеренно пошевелила пальцами. Пальцы послушно потрогали теплую кожу. Пейдж подвинула руку вперед и улыбнулась. Неплохо. Совсем неплохо.

Начались дальнейшие открытия: она уютно пристроилась под боком у мужчины, откровенно прильнув к нему бедром, одну ногу как бы вплела в его ноги, а он обнимал ее обеими руками. Дрожь замешательства прошла по ней. Что-то уж очень осязаемый сон. Она ощущала под ладонью ровное биение его сердца, легкое дыхание опахалом ритмически овевало ей лоб.

Пейдж знала, что надо всего лишь перевернуться на другой бок и посмотреть на часы – тогда все исчезнет. Но слишком велик был соблазн понежиться в этом сне еще пару минут.

Она заметила между прочим, что одежды на них почти нет, тем не менее она не озябла – уж очень аккуратно было подоткнуто одеяло. Пейдж тихонько подняла голову и сообразила, что они засунуты в спальный мешок.

Спальный мешок? Это еще откуда выудило ее подсознание? Она в жизни не ходила в походы. Просто не представляла себе, как можно жить в полевых условиях, и не собиралась даже пробовать.

Но что поделаешь, сон есть сон, не может же она проконтролировать все, что туда попадает. Однако спальный мешок – это, пожалуй, чересчур!

Человек шевельнулся, и ее мысли вернулись к нему. Не изменился ли ритм его дыхания? Не крепче ли стало объятие? Сердце, во всяком случае, забилось чаще.

Только теперь до нее дошло, что происходит, и она высвободила ногу. Хватит, пора просыпаться. Знаем мы эти сны и к чему они приводят. Она хотела сесть, но ей мешал этот человек и не пускало подоткнутое одеяло, Она прищурила глаза, пытаясь разглядеть часы, которые стояли на тумбочке подле кровати, но не увидела не то что часов, но даже и тумбочки. Тогда она с усилием села и уперлась макушкой в брезентовую крышу.