Страница 10 из 11
- И как у него голова не закружится? У меня бы точно закружилась! завистливо ворчал Свиное Рыло.
Он держался за ручки самоката и отталкивался ногой от земли. Кукиш с Глюком сосредоточенно нажимали педальки своих машин, время от времени, так как гудки у них не работали, покрикивая "би-би!"
Остальные карлики, придерживая бряцающее оружие, бежали размеренной и неторопливой рысцой, и должно было пройти много часов, прежде чем они начали бы уставать.
Рыжая Карла вела воинов к высохшему затону. Довольно плохо, как все мутантики, зная географию, она собиралась скакать по его дну до океана, найти в прибрежном порту сохранившийся корабль и доплыть на нем до необитаемого острова.
Не останавливаясь, чтобы сделать привал, реакторное воинство оставило позади Оранжевый Лес, наискось пересекло равнину и до наступления сумерек совершило переход в добрых восемьдесят километров.
Лишь увидев, что красноглазые собаки, мчавшие колесницу, начинают уставать, Королева натянула поводья, остановилась и, спрыгнув на землю, впервые за день обернулась.
Они с Требухой были совершенно одни в степи, и лишь четверть часа спустя к ним начало подтягиваться уставшее войско. Вначале в клубе пыли показался Бешеный Блюм, за ним на буксире - Собачий Хвост, Нытик, самокатчики и последним, высунув язык, приковылял начальник телохранителей Пуп.
- Что тащитесь как черепахи? Стыдитесь, я - слабая женщина - настолько вас опередила! - рявкнула Карла, со свойственной правителям небрежностью забывая, что в ее колесницу впряжены сорок лучших собак.
Видя, что подданные вконец вымотаны и сегодня едва ли смогут продолжить путешествие, повелительница смилостивилась и устроила привал. Вскоре посреди равнины запылали костры, над которыми на вертелах жарились кабаньи туши. Между кострами, отгоняя зубастых карликов и грозя ошпарить их кипятком, деловито сновали повар Хапчик и его подручные Дрызг и Бум.
Хапчик был мрачнее тучи: находясь у всех на виду, он впервые в жизни ничего не мог украсть. Вынужденная честность приводила его в негодование, и он то и дело орал на голодных карликов, осмелившихся слишком близко подойти к котлам и тушам.
- Знаю я вас, ворье! Одно у вас на уме, как бы что слямзить! Катитесь колбаской по улице Спасской! - вопил старший повар, размахивая разделочным ножом.
Поужинав и швырнув Нерпе кость, Рыжая Карла пересела поближе к потрескивающему костру и приказала Пупу и Требухе превратиться в широкую кровать.
- Выступаем с рассветом! Хвост, прикажи выставить ночную стражу! распорядилась она, расстелила на импровизированной постели шкуру и заснула.
- Перекусить, что ли? Эй, малый, а ну подвинь-ка тот мешок! - проскрипела Требуха, вынужденная стать спинкой кровати.
Кое-как толстуха высвободила одну руку и стала жевать вороньи крылышки. Если бы это увидел человек неподготовленный, он наверняка решил бы, что спятил: кровать с торчащей из нее рукой, поедающая птичьи лапки!
- Тебе-то хорошо, тетушка, ты - спинка, а я матрас: на меня вся тяжесть приходится! - уныло пожаловался начальник телохранителей.
Хвост и Бешеный Блюм расставили вокруг походного лагеря ночную стражу, с ненавистью покосились друг на друга и, не выпуская из рук оружия, прилегли на походные деревянные щиты, которые, помимо защиты от стрел и копий, служили для переправы через неширокие водоемы.
- Надеюсь, ты не вернешься из похода, Хвост! Я с удовольствием буду присутствовать на твоих похоронах, - сказал Блюм.
- Взаимно, старик! Что касается твоих похорон, то их можно ускорить! ответил молодой вождь и красноречиво прикоснулся к подводному ружью.
Обменявшись любезностями, ненавидевшие друг друга вожди погрузились в сон. Над лесом взошла полная луна, и наступила ночь - первая ночь великой экспедиции за сокровищами Черного пирата.
А сейчас вернемся немного назад, чтобы узнать, как дела у шерстюш и лобастиков.
В полдень, когда дедушка Умник на скейте[3], Бубнилка, Хорошист и Отелло встретились у ручья с Пупырем, Бормоглотиком и Трюшей, карликов уже и след простыл, и даже пыль от их колесниц и самокатов давно улеглась.
Ловко цепляясь за ветки, мутантик с двумя пупками забрался на верхушку самой высокой в лесу сосны и постарался с нее рассмотреть направление движения реакторных карликов.
- Эй, Бормоглот, видишь что-нибудь? Куда они пошли? - крикнула снизу Трюша.
Мутантик покачал головой. Хотя ни врагов, ни поднимаемой ими пыли он не заметил, Бормоглотик не сразу слез с дерева, любуясь открывшимся ему видом Мутатерриторий. Вокруг, насколько позволял охватить глаз, раскинулся Лес, в котором кошачий мутантик вырос и который знал так же хорошо, как свое болотце.
У ручья шумел камыш, покачивались вершины - в Лесу сотнями оттенков желтого, красного, зеленого и оранжевого бушевала осень.
- Нашел их, Бормоглот? - снова крикнула Трюша.
- Не-а, ничего не видно! - донесся сверху голос ее жениха.
- Вот уж не думал, что нам когда-нибудь придется искать и кого - карликов! "Во, блин, дела!", как сказал бы Вильям Шекспир, - невесело усмехнулся Отелло.
Он был унылый лобастик, часто жаловался на жизнь и портил всем настроение. Со своим братом Хорошистом Отелло ссорился чуть ли не со дня рождения, и они вечно цеплялись друг к другу. Больше всего на свете Отелло любил приписывать Шекспиру всякие забавные фразы и часто повторял стишок собственного сочинения: "Кто Шекспира не читает, ни фига о нем не знает!"
- А если настроиться на мысли карликов и по мыслям узнать, где они сейчас? - предложила Трюша.
- Хм, можно попробовать! Только не отвлекайте меня вопросами и не мешайте сосредоточиться! - пошатываясь на слабых ногах, дедушка Умник перебрался со скейта на пень и, закрыв глаза, стал массировать виски.
- Он настраивается на телепаточастоты карликов! - прошептал Отелло на ухо Пупырю.
- Что такое телепаточастоты? - удивился Пупырь. Шерстюш знал все философские толкования бытия и все трактаты по метафизике, но ничего не понимал в телепатии и телекинезе.
- Диапазон распространения мыслеволн! - зевнул Отелло. - У каждого мозга собственный вектор направленности и интенсивность телепаточастот. Как сказал бы Вильям Шекспир, "сумма углов в квадрате не мотивируется таблицей умножения."