Страница 33 из 51
[1221-1222 гг.] В сих происшествиях юго-западной России участвовали слабые тогда Ольговичи как союзники Мстислава. Великий же Князь Георгий занимался единственно внутренним правлением собственной земли и внешнею безопасностию Новогородцев, послав к ним осьмилетнего сына, Всеволода, на место Мстиславича, внука Романова, изгнанного народом. Опаснейшими их врагами были тогда Альбертовы Рыцари:
Новогородцы требовали сильной помощи от Георгия и, с братом его, Святославом, вступив в Ливонию, опустошили берега реки Аа. Летописец Немецкий говорит, что Россияне своими жестокостями возбудили тогда гнев Рижской Богоматери: изъявляя ненависть к ее новым храмам, разрушали Латинские церкви, монастыри, пленяли жен, детей и жгли хлеб на полях. Сын Владимира Псковского, Ярослав, с войском Литовских союзников встретил Святослава близ Кеси, или нынешнего Вендена:
Россияне осадили сей город. С утра до вечера продолжалась кровопролитная битва.
Немцы всего удачнее действовали пращами и тяжело ранили многих из наших Бояр под стеною. На другой день, узнав, что сам великий магистр Ордена, Вольквин, ночью вошел в крепость и что к осажденным скоро прибудет новая помощь, Святослав отступил. Но военные действия не прекратились: Латыши, послушные Немцам, беспрестанно злодействовали в окрестностях Пскова и не могли насытиться кровию людей безоружных; оставив домы и работы сельские, жили в наших лесах, грабили, убивали путешественников, земледельцев, уводили женщин, лошадей и скот. Дабы наказать сих разбойников, граждане псковские ходили осенью в землю Латышей, где истребили все, что могли. Несмотря на мирные, весьма неискренние предложения с обеих сторон, Немцы и Россияне не давали покоя друг другу. Первые, собрав Ливь и Латышей, дерзнули вступить в собственные наши пределы: обошли Псков и в окрестностях Новагорода, по сказанию Ливонского Летописца, обратили в пепел несколько деревень. Латыши ограбили церковь близ самого предместия столицы, взяв иконы, колокола и другие вещи. Довольные сею местию, Немцы спешили уйти без сражения и, боясь Россиян, старались укрепиться в восточной Ливонии: строили замки, рыли в них колодези на случай осады, запасались хлебом, а всего более оружием и пращами. Возбуждаемые Рыцарями, толпы Чуди два раза зимою приходили внезапно из-за реки Наровы в Ижорскую землю, издавна область Новогородскую; пленили множество людей и побили весь скот, которого не могли взять с собою.
В то время малолетний сын Георгиев, по желанию своих Бояр, не находивших для себя ни выгод, ни удовольствия в Новегороде, тайно собрался ночью и со всем двором уехал к отцу. Народ опечалился; сиротствуя без главы, желал иметь Князем хотя брата Георгиева; забыл свою прежнюю, отчасти справедливую ненависть к Ярославу-Феодору и принял его с живейшими знаками удовольствия: ибо надеялся, что он будет грозою внешних неприятелей. Ярослав, выгнав хищных Литовцев из южных пределов Новогородских и Торопецкой области, хотел отличить себя важнейшим подвигом и быть защитником северных Ливонцев, утесненных тогда новыми пришельцами.
Вальдемар II, мужественный Король Датский, желая (как говорит современный Летописец) "очиститься от грехов своих и доказать усердие к Рижской Богоматери", высадил многочисленное войско на берега Эстонии, заложил Ревель и в кровопролитной битве одержал над жителями победу, которая служила поводом к основанию Данеброгского Ордена: ибо рассказывают басню, что во время сражения красное знамя с белым крестом упало из облаков в руки к Датчанам и что Небо сим чудом оживило их мужество. Король возвратился в Данию, но оставил в Ревеле воинов и Епископов, чтобы утвердить там Христианскую Веру и власть свою, к неудовольствию Рижских Немцев, которые считали себя господами Эстонии. Шведы также прибыли в сию несчастную землю, также хотели крестить язычников. Бедные жители не знали, кого слушаться: ибо их мнимые просветители ненавидели друг друга, и Датчане повесили одного Чудского старейшину за то, что он дерзнул принять крещение от Немцев! В сей крайности народ Эзельский вооружился, побил Шведов, взял приступом новую крепость, основанную Датчанами на Эзеле. Скоро мятеж сделался общим в разных областях Ливонских: граждане Феллина, Юрьева, Оденпе согласно изъявляли ненависть к Немцам; умертвили многих Рыцарей, Священников, купцов, и мечи, обагренные их кровию, были посылаемы из места в место в знак счастливого успеха. Уже все жители северной Ливонии торжественно отреклись от Христианства, вымыли свои домы, как будто бы оскверненные его обрядами, разрушили церкви и велели сказать Рижскому Епископу, что они возвратились к древней Вере отцев и не оставят ее, пока живы. В сих обстоятельствах старейшины их призвали Россиян в города свои, уступили им часть богатства, отнятого у Немцев, и послали дары к Новогородскому Князю, моля его о защите.
Ярослав, собрав около 20 000 воинов, вступил в Ливонию. Жители встретили его с радостию, выдавали ему всех Немцев, заключенных ими в оковы, и приняли Россиян как друзей в Юрьеве, Оденпе и других местах. Князь Новогородский хотел идти к Риге; но убежденный Послами Эзельскими, обратился к Эстонии, чтобы освободить сию землю от ига Датчан. Близ Феллина он к изумлению своему увидел трупы многих Россиян повешенных: Рыцари, предупредив его, снова завладели сею крепостию и бесчесловечно умертвили бывших там Новогородских воинов. Огорченный Ярослав клялся жестоким образом отмстить за такое злодейство, но вместо Рыцарей наказал одних невинных жителей Феллинской области: лил их кровь, жег домы; довершил бедствие сих несчастных, которые искали убежища в диких лесах, стеная от Немцев, Россиян и болезней. - Удовлетворив своему гневу, Ярослав соединился с приморскими жителями Эстонии, осадил Ревель, или Колывань, и стоял под его стенами четыре недели без всякого важного успеха. Датчане оборонялись мужественно, столь искусно действуя пращами, что утомленный бесполезными приступами Князь снял осаду и возвратился в Новгород, хотя без славы, однако ж с пленниками и добычею. В летописи именно сказано, что наши воины принесли тогда с собою немало золота.