Час Орды

— И что с того? — поинтересовался Майлз. — Мы рискуем своими собственными головами…

— Они не только ваши, — прервал его центрогалактианин. — Ты отказываешься понимать. Даже все вместе, как носители основной психической силы, вы значите очень мало. Поэтому, потеряв всех вас, мы теряем меньше одного боеспособного индивидуума, такого, как я. Но как резонаторы и усилители вы функционально не отличаетесь от любого в Боевом Порядке. И наши потери в этом случае составят двадцать три единицы.

Он сделал паузу.

— Понимаешь ли ты сейчас, — спросил он, — почему мы предпочитаем не вводить вас в бой, а держать подальше от сражения, в безопасности, откуда можем черпать усиленную вами мощь, не рискуя потерять?

Он опять сделал паузу. Но Майлз ничего не ответил.

— Тебе это не нравится, — сказал центрогалактианин. — Потому что ты все так же подвержен воздействию примитивных эмоций, которые мы давно уже отделили от наших душ и смогли продолжить свое интеллектуальное развитие, сделавшее из нас то, что мы есть сейчас. Вы решили, что мы тоже обладаем ими, и наши решения, связанные с вами, приняты под их действием. Но это не так. Здесь, в Боевом Порядке, вы похожи на стадо шимпанзе, вооруженное ружьями. Обезьяну можно выдрессировать держать ружье и нажимать на курок, но это не значит, что на нее можно понадеяться так же, как на человека, ведь он будет использовать оружие в бою гораздо эффективнее. Вот почему, когда мы вступим в бой с Ордой, а это будет сделано только после одобрения наших вычислительных машин, рассчитывающих наши шансы на победу, в нем будем участвовать только мы, индивидуумы, населяющие центр Галактики, и несколько других более старых рас, на которые можно положиться. Это диктует логика, и согласно ей, мы будем держать вас вне зоны сражения, в безопасности.

Майлз посмотрел вперед в видеоэкран маленького суденышка. Сейчас на этом экране появился далекий, но быстро приближающийся силуэт платформы, где находилась «Боевая Шлюпка».

— Мы просто не можем придумать число, — продолжил центрогалактианин, — которое бы отражало количественную оценку Орды. В равной степени вы не поймете всех вопросов и факторов, вовлеченных в функционирование Боевого Порядка, который бы не существовал вообще, не будь нас, центрогалактиан.

Посмотри фактам в лицо, эти вещи слишком огромны и сложны, чтобы ты разрешил их, и смирись со своим положением.

Они подлетели уже почти к самой платформе. Центрогалактианин ничего больше не сказал и направил маленький кораблик на посадку. Он исчез из кресла в момент прикосновения к раме. Задумавшись, Майлз медленно открыл люк со своей стороны, вернулся наружу. Он прошел обратно в «Боевую Шлюпку».

На этот раз он не зашел в центр управления и в зал, вместо этого спустился по соединяющимся коридорам до первых оружейных установок, стоявших в одиночестве, их сферы выдавались вперед в черноту межгалактического пространства. Он долго стоял, всматриваясь в них, взволнованный услышанным от центрогалактианина, и увидел, что это оружие было неисправно и забыто.

Нет, оно не заржавело и не покрылось пылью. Марк не увидел и паутины.

Но часть его мозга, ставшая за последнее время такой восприимчивой, ощутила холод запустения, висевший над оружием, словно туман. Увидев это, он наконец-то начал понимать, что центрогалактианин пытался ему втолковать. Психическая энергия должна пульсировать по этим устройствам, если они хотели использовать ее в бою с Ордой. Но он понял и нечто такое, о чем центрогалактианин не позаботился сказать. Если это оружие включить во время сражения, на его разогрев надо потратить определенное количество психической силы оператора. За долгое бездействие на борту этого корабля надо было платить. Это объясняло безразличие и пренебрежение, проявленные центрогалактианином на обратном пути.

Более того, это объясняло поведение экипажа: ничем не прикрытое, смиренное знание собственной никчемности и бесполезности по сравнению с мощью и мудростью не только центрогалактиан, но даже всех остальных в Боевом Порядке. Вполне возможно, именно это знание и самопренебрежение привело их к созданию вертикальной структуры общества, чтобы найти в своей среде самых слабых, по отношению к которым можно было бы чувствовать хоть некое превосходство.

Почувствовав, что челюсти плотно сжаты, Майлз заставил себя расслабиться. Он наконец-то сам разобрался в ситуации, и это понимание отложилось в его мозгу так же прочно и вечно, как высеченные на камне иероглифы.

Зачем спасать их, его и всю человеческую расу, если им придется заплатить за спасение отказом от величайших дерзаний и мечтаний, почти ничего не значащих, а самих людей доминирующая в Галактике раса считала не более чем прямостоящими обезьянами, развалившимися на солнышке и бездумно чешущими свое пузо?

Центрогалактианин призвал его смириться с таким положением. Майлз горько рассмеялся. Центрогалактиане мудры и могущественны. Может быть. Но существуют доказательства того, что их мудрость и знание не безграничны.

Они не поняли сущности землян. В том числе — сущности и характера самого Майлза, знавшего, что он не станет мириться, обладая чувствами, которые эти совершенные существа просто-напросто подавили в себе. Он даже и не будет пытаться стать таким, каким они надеются его увидеть.

Более того, он и не должен. И снова в нем зародилось знакомое стремление, питавшее его живопись. На этот раз оно вело к новой цели.

Майлз с радостью почувствовал, что не только не боится Серебряной Орды, но и не сломлен центрогалактианами. Он не согласен слепо им повиноваться, как будто они оказались еще одним, самым сильным, членом вертикального общества.

Он должен решить сам, что ему делать. А это означает, что, когда придет время, вопреки и Орде, и центрогалактианам, «Боевая Шлюпка» должна занять свое место в сражении. Да. «Боевая Шлюпка» будет сражаться. Даже если ему придется в одиночку вести ее против Орды.

Глава 8

— Повтори мне его имя, — попросил Майлз.

— Его имя — Воурои, — ответил Чак'ка.

Они сидели вдвоем в корабельном зале. Майлз заставил Чак'ку поставить его кресло и столик рядом со своим. Сейчас, в отличие от всех остальных в зале, они сидели и разговаривали. Это длилось уже последние две недели.

Чак'ка сначала сопротивлялся сближению, но Майлз надавил на него, и существо с тигроподобным лицом согласилось начать нечто похожее на дружбу.

В конце концов это ему понравилось больше, чем Майлзу, и он стал сопровождать Майлза повсюду, оставаясь поблизости все свободное ото сна время.

Без сомнения, остальные заметили эти новые отношения. Но поскольку Майлз и Чак'ка оставались на самом дне общества, казалось, что никто на борту корабля не хотел опускаться и замечать их возвращение к нормальному поведению. Поэтому в течение двух недель Майлз, не отвлекаясь, мог изучать других: как они двигались по кораблю и, особенно, как проходили их схватки, что подстегивало их начинать драки или удерживало от нападения друг на друга, как влияло на все это их положение в замкнутом обществе.

Без всякого сомнения, лидером был Луон. После него стоял Эфф, которым, к удивлению, являлся тот самый круглый, медведеподобный инопланетянин, поначалу показавшийся Майлзу совершенно безобидным. Эти двое, казалось, оставались полностью довольны своим положением. Но члены общества рангом ниже Эффа постоянно ввязывались в стычки друг с другом.

— Зачем они дерутся, если то проигрывают, то выигрывают? — спросил Майлз у Чак'ки.

Чак'ка покачал головой.

— Я не знаю, — ответил он, — скорее всего, им нечего делать. Нам только и остается драться. А схватка всегда может закончиться непредсказуемо.

Майлз кивнул. Он точно установил ранг каждого члена экипажа в обществе, но его мысли сконцентрировались на Каурой, ближайшем к Майлзу после победы над Чак'кой.

Майлз начал составлять план. Он с сожалением понял, что не может ничего сделать, пока не станет самым главным на этом корабле, а это означало — ему надо пробиться на самую вершину местного Олимпа. Воурои был той первой ступенькой, которую ему надо одолеть. Он изучал Воурои, желая повысить свой ранг, его подхлестывала смесь голода, ярости и созидательного желания, с которым он набрасывался на свои картины на Земле. Этот метод не мог принести иного результата, кроме стремительного успеха.