Страница 8 из 8
Может быть, это объясняется тем, что энергия женщины, стимулированная до предела, все же не позволила ей видеть далее солидного расстояния в шесть тысяч лет; а может быть - если предположить необходимость существования прямого наследника - и тем что последний потомок женщины из пещеры, наш уважаемый коллега, исследователь из института древней истории, не имеет и не будеть иметь детей. В том и другом случае он представляет собой последнее звено живой многотысячелетней цепи, предугаданной шесть тысяч лет тому назад в маленькой вулканической пещере, и именно к нему обратится неизвестность...
Мегер снова остановился и обвел наши лица удивленным взглядом. Кто-то наполнил его стакан, и он осушил его, глядя поверх наших голов на снега Арарата, возвышающегося вдали. Мы представили себе, что он должен был почувствовать, узнав, что скелет, из грудной клетки которого поднималось его изображение, может быть, не походил на многочисленные скелеты, изученные им во время раскопок - кости настолько анонимные, что они теряли всякую эмоциональную силу, становились нейтральными, как мельничные жернова, и превращались в простые предметы археологического инвентаря, менее волнующие, чем какой-нибудь сосуд, в изящных линиях которого угадываются обрывки еще живого чувства. Ни один человек не сталкивался до него с останками своей древнейшей прародительницы, много тысяч лет тому назад давшей начало его племени, к которому можно отнести библейское пророчество: "И сделаю тебя великим народом . .." Даже если прародительница из пещеры не представляла собой начало цепи, шесть тысяч лет (в соотношении с жизнью человека) являли собой вечность, и дополнительные тысячелетия просто потерялись бы рядом с ним, не углубляя этого понятия. Поэтому женщина, распятая на холодном камне пещеры, являлась Мегеру чем-то вроде Первоначальной матери, начала всех начал, святой, благодаря самому факту ее удаленности во времени, которое не в силах измерить наш ум. Более того, соединение обоих звеньев во тьме пещеры являлось ему, как навязчивая идея, волнуя его своим характером непоправимой завершенности цикла. Взволнованные, мы не нарушали его молчания. А он все тем же отсутствующим взглядом всматривался вдаль, туда, где возвышалась обезглавленная пирамида недоступных снегов Арарата.
- Что вам еще сказать? - заговорил он наконец.
- Прошел месяц с тех пор, как розовый камень оторвался от входа в пещеру, а я все еще ждал... Может быть, они предусмотрели какой-то интервал во времени, необходимый для того, чтобы отыскать меня (не забывайте, что я совершенно случайно оказался среди исследователей пещеры); может быть, вступлению в контакт препятствует тот факт, что мы едва начинаем исследование тайн системы, на которую они нам указали. А может быть, все это - лишь домыслы старого биолога, и нам еще далеко до правильной интерпретации фактов .. .
Мегер замолчал, усталый и расстроенный. Нам хотелось задать ему массу вопросов, но какая-то странная робость охватила нас перед лицом человека, которому было дано встретиться с неизвестным.
- Смотрите! - воскликнул он вдруг, и мы все обернулись к окну.
Огромное облако остановилось над вечной горой легенд. Ужасные ветры дули, вероятно, в зоне его ледяных высот, потому что облако выгнулось под их давлением, как гигантский парус, надутый дыханием пространств, и, вместе со светлым пятном лежавших под ним снегов, составило огромный вопросительный знак. Взволнованные, бледные, мы целую бесконечную минуту смотрели на большой воспросительный знак, нарисованный на небе. Вскоре облако рассеялось, и лишь снега постепенно розовели в наступающих сумерках, вечные, отливающие всеми цветами радуги снега Арарата, на которые с той же тоской смотрели шесть тысяч лет тому назад давно погасшие глаза женщины, пользовавшейся обсидиановыми скребками. Вечные, отливающие всеми цветами радуги снега.