Страница 4 из 5
Миша учился на юридическом факультете и доводился Эте дальним родственником. Татьяна даже знала его родителей по Вильно! Этя жертвовала своей любовью ради "изверга", а Миша - молчал. Страдал, но молчал. Дал Эте слово, что не будет препятствовать.
"А вы и не препятствуйте, - сказала ему Татьяна, - вы просто ходите к ней, проявляйте внимание, заботу и дайте понять, только осторожно, будто нечаянно, что готовитесь к смерти, что без Эти - жить не можете буквально".
* * *
Когда-то в нынешнем доме Дмитрия Васильевича жила единственная и любимая его бабушка Полина Сергеевна. Родители приводили его в этот дом обыкновенно к вечеру. Они уходили в театр, а маленький Дмитрий Васильевич оставался до вечера следующего дня. Бабушка в такие вечера пекла печенье с изюмом и апельсиновой корочкой. Пили с печеньем чай, грызли орехи, и все эти вечера казались Дмитрию Васильевичу волшебным праздником, сама бабушка - волшебницей, а дом ее и вещи в нем, особенно зеркала, - заколдованными.
Бабушка никогда не включала верхний свет, только боковой светильник в кухне и старинный торшер в комнате. Она курила, и огонек ее сигареты всегда был виден в полумраке. Она читала внуку сказки из старинных книг - Гофмана, князя Одоевского, физика Чижевского.
И повзрослев, Дмитрий Васильевич любил бывать у бабушки, и по-прежнему ему казалось, что вещи здесь обладают волшебной властью, что они значат больше, чем есть, что шкаф - это не просто шкаф, а что-то еще, и обращаться с ними надо осторожно, и с особенной опаской - смотреться в зеркала. Первые литературные опыты Дмитрия Васильевича выявили абсолютное порабощение автора страшным гофмановским миром. Эти сочинения оживали лишь тогда, когда бабушка читала их вслух.
Она умерла, когда Дмитрий Васильевич учился на втором курсе ВГИКа. Квартира перешла ему. Лишь через несколько месяцев после похорон он здесь появился. Тайна ушла из дома, и даже запах бабушкиных сигарет исчез. Пахло пылью и запустением. Дмитрий Васильевич отворил окно на кухне, долго сидел за пустым столом, затем достал бумаги. Он, собственно, пришел сюда писать курсовую - короткометражную звуковую новеллу. В других местах не удавалось сосредоточиться.
При Коле запущенная квартира вновь стала домом. Не таким волшебным местом, как при бабушке, но - домом. И дело было не только в чистоте и порядке, но в духе, ощущавшемся прежде всего как запах, а после - как звук, - бормотание починенного телевизора, шорох работающего холодильника, шелест дождя за окном.
Дмитрий Васильевич выдавал мальчику деньги на хозяйство, столько, сколько он просил, никогда не уточняя, на что собирается их тратить, на еду, на электрические лампочки, на новые чашки, себе на рубашку или соседу с нижней площадки "на поправку".
* * *
Зимний день убывал быстро. Дмитрий Васильевич вернулся рано, но уже стояла тьма. Мальчика не было, и Дмитрию Васильевичу стало вдруг грустно одному в доме. Он поспешил включить телевизор, чтобы слышать человеческий голос. Ужин был приготовлен - овощи, курица, салат. В хлебнице под салфеткой лежали сдобные булочки. Хотелось есть, но Дмитрий Васильевич решил дождаться мальчика.
Показывали укороченный вариант рекламы: чаепитие с тортом. Мужчина, мальчик и женщина улыбаются друг другу, как заговорщики. Над столом горит лампа под зеленым стеклянным колпаком.
"Интересно, кто она, - подумал Дмитрий Васильевич о женщине, которая ласково смотрела ему в глаза на маленькой кухне под зеленым мирным светом".
В этот день после уроков Колька зашел в свой родной дом. Дверь открыла тетка с мыльными руками. В ванне грохотала вода.
Никто не обратил внимания на его появление, никто не сказал ему ни слова. С ним и прежде никогда не разговаривали. Удивительно, что он вообще научился говорить. Между прочим, он долго не знал, насколько люди похожи друг на друга. К примеру, он долгое время был уверен, что единственный из всех людей видит сны.
На полу у стены на грубом шерстяном одеяле лежала незнакомая Кольке смуглая женщина. Младенец ползал в ее ногах. Дядя ел на кухне картошку со сковородки. На Кольку взглянул, но без интереса. Был он трезв и скучен. Больше никого в доме не случилось.
Колька отворил стенной шкаф в коридоре. Здесь дядя хранил инструменты: гвозди, шурупы, листы наждачной бумаги, мотки тонкой медной проволоки, изоленту, небольшие тиски. Колька взял длинную отвертку, заточенную остро, как шило.
В большом прохладном супермаркете он встал за стеллажами с джемом, конфитюром, вареньем и медом. В зале было немноголюдно, покупатели катили тележки на колесиках. В банке с прозрачным медом прямо перед глазами мальчика лежала половинка грецкого ореха. Никогда в жизни Колька не ел меда. Но смотрел он не на мед, а на человека за стеллажами. Лет сорока человек, высокий, гладко выбритый, уверенный и суровый, - он походил на капитана огромного военного корабля. В тележке у человека были два белых батона, банка маслин и ветчина в вакуумной упаковке, а задержался он у стеллажа с конфетами. Выбрал две шоколадки, опустил в тележку и двинулся по проходу.
Колька вынул из куртки заточку.
Мужчина приближался.
Колька выскользнул ему навстречу, воткнул заточку в живот и тут же выдернул. Мужчина повалился набок, хватая ртом воздух. Через две секунды Колька исчез из супермаркета на Красной Пресне. Через три минуты продавщица из отдела тортов обнаружила мертвеца.
Женщина, о которой размышлял в этот вечер Дмитрий Васильевич, ждала к ужину мужа. Двое их детей, мальчик и девочка, играли в большой комнате. Мальчик - за компьютером, девочка за столом рисовала.
Ужин давно был готов, давно было время прийти мужу. Дети, заигравшись, о времени не помнили.
Женщина включила на кухне телевизор, посмотрела обрывки передач и фильмов, перескакивая с программы на программу с появлением очередной рекламы. Девочка прибежала со своим рисунком. Пальчики у нее были в краске. Мать рисунок похвалила и велела мыть руки. Сын за компьютером времени не замечал, он бледнел за компьютером, лохматил волосы, глаза у него становились безумные, но мать не могла его оторвать от экрана, мальчик слушал только отца.
Девочка прошла в ванную. Пес в прихожей поднял голову и зевнул. Был он старый, спокойный, никогда в доме не лаял.
Муж не разрешал звонить ему на службу по пустякам, но в конце концов, часов уже в девять вечера, женщина решилась и позвонила. Никто трубку не поднял.
Мать с дочкой поели. Мальчик отказался отойти от машины, и женщина принесла ему чай и бутерброд, как отцу, когда тот бывал занят и не мог отвлечься.
- Вымой посуду, - велела мать девочке, - а я выгуляю собаку.
- Давай, наоборот, - сказала девочка.
Мать мыла посуду. В кухню вошел сын и поставил ей в мойку свой стакан.
- Господи, - сказала женщина, - глаза у тебя, как у кролика. Поди на улицу, там Даша пса выгуливает, проветрись.
Через час она вышла их искать. Увидела толпящихся на углу людей, услышала сигнал милицейской машины, подбежала. Люди расступились.
Три недели спустя во время прогулки по Ленинскому под празднично падающим крупным снегом Колька сказал Дмитрию Васильевичу:
- Я нашел ту женщину, которая с нами в рекламе снималась.
- Зачем?
- Ее зовут Наташа, у нее недавно мужа убили и двоих детей. Она ни с кем не разговаривает. Я к ней захожу, еду готовлю, болтаю. Она хоть и не разговаривает, но слушает. Давайте сегодня вместе зайдем.
- Слушай, - Дмитрий Васильевич посмотрел на мальчика под падающим снегом, - как-то страшно.
- Ничего.
Через полгода примерно они обменяли обе квартиры на трехкомнатную и съехались жить вместе. Больше всего мальчик любил вечера на кухне под лампой из зеленого стекла. Лампу он сам выбирал в магазине "Свет".
"Через год Г.В. получил от Эти открытое письмо с сообщением о рождении мальчика весом три триста, ростом - пятьдесят два. Этя звала Г.В. в гости. Татьяна приписала несколько строк о своем, Этином и Мишином счастье. Это было единственное совместное послание Татьяны и Эти. В этот год началась Первая мировая война.