Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 7 из 15

- Рашид приехал! Сюда идет. - И чего они оба друг другу радуются, прямо-таки всем телом завиляла от счастья, а это, сидя на табурете, уметь надо. Это еще что, я своими ушами слышал, как она его "масей" называла. Чуть не стошнило меня. Вон он, "мася", сюда топает. И чего ему здесь понадобилось? Уйду, пока не поздно, наверное, дядя Кямил уже проснулся.

- Здравствуйте! Как ваше здоровье? - Это он бабушке. - В вашем возрасте о старости говорить даже неприлично! Какая старость! Вам сейчас самое время жизни радоваться в окружении детей и внуков, а вы старость! А ты, дорогой мой, совсем уже взрослый молодой человек! Гость в дверь, а ты из дому! Разве так можно?

- Дядя Кямил меня ждет.

- Привет ему передай, очень он мне нравится, достойный человек, умный, тихий, муху не обидит...

Может быть, послышалось? Вроде нет, и у Адели от удивления лицо вытянулось.

- ...Очень жаль, что я с женой его незнаком. Нехорошо. Рядом живем, соседи, а до сих пор незнакомы. Я за свою долю вины отвечаю, но и Кямил виноват. Мы хоть и незнакомы, но я все равно вижу, какой она хороший и приятный человек. Так и передай, дядя Рашид сказал - хороший и приятный. Запомнил?

- Наряжается она приятно, - сказала Аделя. - Не понимаю только, для чего ей лишние хлопоты, когда можно при здешнем климате совсем голой ходить. И ей удовольствие, и мужчинам, всем, кто со стороны смотрит.

- Ты так говоришь, - сказал ласковым голосом Рашид, - потому что у тебя сердце большое и чистое. Открытое у тебя сердце и обращено к людям...

Он как сказал это, я сразу же себе сердце Адели представил. Не специальносамо собой так получилось. Вертится перед глазами, и ничего не поделаешь большое и чистое, и почему-то очень похожее на большую желтую клизму. Я попытался представить его таким, каким должно быть человеческое сердце, но ничего у меня из этого не вышло - я вдобавок почувствовал, какое оно, упругое и скользкое, ее сердце под левой грудью. Сжимается и разжимается, и черным наконечником направлено в сторону людей, то есть в нашу. Даже полы ее халата при этом слегка раздвигались, до того оно было большое. Только благодаря Рашиду мне удалось от вида ее сердца избавиться - он опять заговорил:

- И поэтому ты ко всем людям подходишь со своей меркой... А это ведь не всегда годится. Надо иногда и терпимой быть, особенно когда речь идет о молодежи. У них своя мера, у нас своя! И потом я тебе скажу, а ты меня знаешь, я никогда не ошибаюсь, - дочь таких приличных родителей, как бы ни одевалась, плохой быть не может, а единственная дочь такого отца!..

- Такого, - сказала Аделя, - который единственную дочь без свадьбы из дому отпустил и за два месяца навестить ее ни разу не догадался?! Или отец очень хорош, или дочь!

- Нетерпеливая ты, - с сожалением сказал Рашид. - Все образуется! Отец всегда простит единственной дочери временный каприз. Была свадьба, не было какая разница. Самое главное, чтобы дети были. А приезжать у него времени нет. Государственный человек! Если он начнет по своим личным делам разъезжать, что с остальными людьми будет? Об этом ты подумала?

- Да кто ее отец? Государственный, прямо уж...

- Не надо, - сказал Рашид Аделе. - Я тебя прошу, не говори лишних слов. Раз я говорю государственный, значит, знаю, что говорю...

Я хотел незаметно пройти за его спиной, но он заметил это и повернулся ко мне:

- Я, пожалуй, тоже пойду с тобой к Кямилу. На то она и дача, чтобы люди друг к другу ходили запросто, без всяких телефонных звонков. Приглашу их к нам на вечер, вместе телевизор посмотрим, сегодня повторно "Семнадцать мгновений весны". Хорошая картина, недаром за нее Государственную премию дали. И ты приходи... Ну и что ж, что смотрел... Одного Броневого второй раз посмотреть стоит. Мальчику твоего возраста это особенно полезно,

Я заметил, что чем ближе к дому дяди Кямила мы подходили, тем громче и ласковее говорил Рашид, а на лестнице он меня обнял за плечи и, говоря, наклонился ко мне, как будто я глухой или контуженный.

Я могу точно сказать, что дядя Кямил сперва растерялся, когда увидел Рашида, поздоровался, однако не предложил ему сесть, на меня удивленно посмотрел: мол, кого ты привел? С Наилей дядя Кямил Рашида познакомил, но цветной телевизор смотреть в доме Рашида отказался, сказал, что мы все вечером идем в гости к смотрителю маяка. Рашид тут же похвалил дядю Кямила за то, что он устраивает для нас познавательные прогулки, и сразу же вслед за этим стал рассказывать о том, как он в молодости, да и сейчас, любил прогулки по берегу, маяки и вообще природу... У нас всех троих сразу же испортилось настроение, потому что, прежде чем начать рассказывать, Рашид подсунул под себя стул, хотя никто его не приглашал садиться, в всем стало ясно, что уходить отсюда в ближайшее время он не собирается.

Кажется, Васифу не удастся дать нашему приятелю в матроске по шее клюнуло у него, да так, что поплавок не просто качнулся, а резко нырнул под воду. Поплавки у нас самодельные, Васиф их делает из балберки - это большие коричневые бруски из пробки с двумя дырками на концах, здешние рыбаки их крепят к сетям. Васиф говорит, что поплавки из балберки гораздо лучше фабричных, которые своим пластмассовым запахом отпугивают рыб. Целиком в воду окунулся, похоже, что крупная рыба клюет. Подсек. Камышовое удилище изогнулось - вот-вот зацепится. Правильно! Он удилище отбросил, за леску схватился, тянет. Сейчас вытянет куст водорослей и тут же по шее схлопочет, конечно, Васиф уже приготовился. Это еще что?! Из воды полтуловища вытянулось с острой мордой... Васиф сорвался с места, к нему бросился - на помощь. "Спасибо, говорит. - Я сам". Вежливый, тянет из последних сил, а спасибо сказать не забыл. Васиф руки убрал, от удивления, наверное. Осетр! Поднимается вверх как на лифте! Не сорвался бы! Есть! Вот он! Осетренок килограммов на пять. Ничего не понимаю. В здешних местах никто еще осетра на удочку не вытаскивал, я это точно знаю. Не только ребята, ни одному и взрослому рыболову такое не удавалось. Бывало два-три раза, что кутум попадется, но чтобы осетр! Васиф даже побледнел, суетится, воду в ведре сменил для осетра, а этот в матроске хоть бы что, как будто бы каждый день с ним такое бывает, - сперва крючок отцепил, потом взял двумя руками эту рыбину за хвост и поднял, и все спокойно, не торопясь. На меня глянул: мол, пожалуйста, полюбуйся! Хорош, ничего не скажешь, морда на акулью похожа, а туловище светло-серое, как будто из металла. Смотрю на эту рыбину и удивляюсь: столько времени мы сюда ходим, можно сказать, каждое утро почтя, и ни разу такой не попалось. Даже немного обидно стало. А этот в матроске все на меня поглядывает, поздравлений от меня ждет, что ли?

- Здоровый, - говорю, - сантиметров девяносто в нем, наверное, а может, даже метр!

- Тяжелый он, я все боялся, что леска оборвется, пока тяпнул его вверх! Жалко было бы, если оборвалась. - Он последние слова сказал, глядя на меня вроде бы вопросительно. Я только хотел ему ответить, не успел.

- Леска оборвется. Как же она оборвется, если она нейлоновая. Каждый дурак это знает, - и чего Васиф так из-за лески разозлился? - И разговаривать потише надо, сам поймал и другим не порть. Лучше вообще помалкивай! - Я бы ни за что не остался бы. Я думал, он заберет своего осетра после этого и уйдет. Интересно только, что Васиф ему при этом скажет. А он не ушел, только на меня удивленно посмотрел, не на Васифа, а на меня, как будто это я на него накричал.

Мы этого осетра засунули головой вниз в ведро и сверху прикрыли мокрой парусиной. Он ее сразу в сторону отшвырнул хвостом, пришлось в ведро на нее сверху положить несколько камней, тут он немного приутих.

Закинул я удочку, сижу и думаю - а вдруг и мне такой же попадется! Никогда я до сегодняшнего дня не хотел поймать осетра, не то что не хотел, а даже не думал, что он вообще может попасться, можно сказать, даже не вспоминал о нем. Каждому лещу радовался, да что там лещу, самому маленькому бычку или шамайке, а сегодня осетра захотелось... А может быть, поймаю. Этот же в матроске на моих глазах поймал, сидел как все, без всяких фокусов, и поймал... Опять он на меня смотрит: