Зверь

Каким бы не был Барков хорошим артистом, но такой сокрушительный удар вынести не смог. Лицо его поначалу выразило удивление, потом растерянность, затем стало мрачным и злым. Голубые глаза потемнели от ненависти и отвращения к нам. Он медленно стянул с головы парик и глухим баритоном равнодушно проговорил:

- Финита ля комедия. Кажется, свою партию я проиграл вчистую, а вместе с нею и жизнь.

И где-то по большому счету он был прав. Определенно.

Глава двенадцатая: Иванов. Аресты. Обыски. Допросы.

Операция проведена более чем успешно. Молодцы, "гвардейцы" Рокотова! Хорошо сработали! Они, можно сказать, сделали свое дело. Теперь придется основательно потрудиться нам с Говоровым и Ачимовым. Работа предстоит адова. Вчера при обыске в коттедже у Баркова изъяли видеокассеты с его фильмом. Это не для слабонервных. Чтобы смотреть его надобно обладать железобетонной иммунной системой и стальными канатами вместо нервов. Ага. Что уж говорить о нормальном человеке с нормальной реакцией. На что уж я всякого поведал на своем веку. Но такого?!... Всю ночь меня мучили кошмары. Да и сейчас все ещё вздрагиваю при одном лишь воспоминании. Куда все катится?! Непонятно. Чистишь, чистишь выгребную яму человеческих отходов, а дерьма не становиться меньше. Наоборот, оно лишь увеличивается.

Захват всей банды с поличным дал свои результаты. Захарьян не стал запираться, а тут же выложил все, что знал. А знал он немало. Сидел передо мной здоровенный бугаина с шеей борца и плечами метателя молота, красными воспаленными и трусливыми глазами преданно заглядывал мне в глаза и почем зря закладывал своего хозяина.

- Где, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Барковым? - спросил я.

- Не понял, - с кем? - Захарьян вытянул шею и даже привстал - так ему хотелось мне угодить.

- С Завьяловым Вадимом Вадимовичем?

- Ах, с Завьяловым... Два года назад повязали меня за квартирную кражу. А поскольку я уже был судим, мне корячился большой срок. Я следователю: так, мол, и так, как бы прикрыть дело? Он запросил за это пятьдесят тысяч.

- Кто следователь?

- Иванов Александр Андреевич из Октябрьской ментовки.

Оказывается, и такие есть Ивановы. Козел! Такую славную фамилию испоганил!

- Продолжайте.

- Эти пятьдесят тысяч одолжил моей матери Вадим Вадимович.

- А вы что, раньше с ним были знакомы?

- Нет. Моя мать работает у него уборщицей. Рассказала ему обо мне. Вот он и посодействовал.

Кажется, этот кабан совсем успокоился. Даже взгляд черных глаз стал обычным для него - нагловатым. Пора выводить его из состояния покоя и благодушия. Давно пора.

- За что, Захарьян, вы убили Свистунова? - жестко спросил я.

Глазки его заслезились от страха и забегали - туда-сюда, туда-сюда. Лицо исказилось, побледнело, затем пошло красными пятнами и теперь выражало панику, панику и ничего, кроме паники.

- Я не убивал, гражданин следователь!

- А кто убил?

- Тугрик. Это он, бандюга, убил! Он. Клянусь!

- Зеленский?

- А? Да-да, Зеленский. Он самый. А мои руки чисты! - И он показал мне свои руки, как бы предлагая удостовериться в их чистоте.

- За что его убили?

- Я точно не знаю, гражданин следователь. - Заюлил Захарьян взглядом, заелозил на стуле. И чтобы быть более убедительным, даже сложил руки лодочкой на груди, воскликнул: - Клянусь! У них свои разборки. Слышал, будто Свистун сдал Тугрика ментам... То-есть, простите, а хотел сказать милиции. Вот.

- Каким же образом вы оказались вместе с Зеленским на квартире у Сергуньковой?

- Это у той самой бабы, где Тугрик Свистуна?

- Да.

- Очень просто оказался. Тугрик сказал, что надо попроведовать одного кореша. Ну я и пошел без задних мыслей. Откуда ж я мог знать, что он задумал, верно?

- Лжете, Захарьян!

- Зачем же вы меня обижаете, гражданин следователь! - захныкал он. - Я все, как на духу!

- Убийство Свистунова заказал Барков?

- Какой еще?! - пуще прежнего испугался Захарьян. - Зачем вы меня путаете?!

- Вы сами себя путаете, Тофик Иванович. Желаете накрутить себе лишний пяток лет своим запирательством? Я не против. В таких случаях говорят: хозяин - барин.

- А можно мне подумать, гражданин следователь? - заканючил Захарьян. Я так устал, так устал! Голова что-то... Можно я завтра?

- Можно и через месяц, - равнодушно сказал я, пожав плечами. - Я ведь для вас стараюсь. Хотел, чтобы вы своим признанием облегчили душу и немного скостили себе срок. Мне же, честно говоря, ваши показания до лампочки. Я и так знаю, что убийство Свистунова вам заказал Барков потому, что тот у него украл кассету с фильмом и пытался его этим шантажировать. Ведь так?

Все! Мой удар достиг цели. Противник был деморализован. Теперь он пребывал в глубокой прострации и даже не помышлял из неё выбраться. Лицо его обмякло, челюсть отпала. Осоловелым взглядом он тупо смотрел на окно, в которое шумно и требовательно стучалась воля. Там осталась шикарная жизнь, рестораны, квартира, "Мицубиси", красивые и сладкие телки. Не скоро теперь все это ему светит. Не скоро. Впереди его ждет вонючий следственный изолятор, набитый зеками, будто бочка - селедкой, пересыльные тюрьмы, этапы, мат надзирателей да лай свирепых псов. Эх, ма! Суки пархатые! Лучшие свои годы чалиться теперь на казенных нарах! И до того ему стало себя жалко, до того звериная тоска хватанула за сердце, что он не выдержал и заплакал. И уже не в состоянии ответить на мой вопрос, он лишь молча кивнул, громко и совсем несолидно шмыгнув носом.

Я налил в стакан воды, подал ему. Он с жадностью выпил и поросил еще. Опорожнив второй стакан, Захарьян немного успокоился. Пора продолжать допрос.

- Каким образом вы вышли на Свистунова? - спросил я.

- Это было несложно. Свистун чуть не каждому предлагал "грабануть крутого". Когда я о нем сказал Завьялову... Или как там его?

- Барков.

- Ага, - кивнул Захарьян. - Тот и предложил слепить ментам горбатого, то-есть извините, предоставить доказательства виновности Тугрика. Я поначалу ничего не понял, думал, что хозяин хочет сдать Семена. Но когда Вадим Вадимович все объяснил, то я очень удивился его хитрости.

- Каким образом у Зеленского оказался нож Виталия Попова?