Страница 84 из 123
Внутри головы глухо задребезжало, и только бинты спасли черепную коробку от полнейшего и окончательного разрушения.
В вентиляционной трубе послышался дробный удаляющийся стук.
Курносик подумал, как хорошо быть крошечной молью, затеряться в складках какой-нибудь пушистой шубы и хорошенько выспаться. Затем он перемножил два на два, и у него получилось пять с половиной. Успокоенный, он повалился под стол, свернулся в комочек и тут же уснул.
Глава шестьдесят первая
НОС
И КОСТЫЛЬ
Беглецы миновали несколько поворотов, и Буравчик запросил пощады. Огонёк остановилась и дождалась спутника. Переведя дух, тот сказал:
- Вы в следующий раз хотя бы предупреждайте... Я от вас этой выходки совершенно не ожидал.
- Я и сама не ожидала. Всё как-то само собой получилось. Самое главное, что - началось! Ракета уже здесь, на острове! Теперь мы должны хорошенько разворошить это гнездо изнутри... Тихо!
Лазутчики замерли и услышали впереди невнятный шум. Они проползли ещё с десятка два шагов и остановились у решётки, выходящей в просторный каменный зал с балкончиком. Буравчик сразу узнал помещение, в которое пленников впервые привели на встречу с директором. Сейчас здесь повсюду стояли, сидели и лежали пленники, малыши и малышки, - кажется, все пленники, какие только были на острове. "Наверное, это и есть приёмный отстойник", - подумал Буравчик. Он припомнил, что вход сюда перегорожен толстенной металлической дверью, открывавшейся только при наборе восьмизначного кода. Имея при себе необходимые инструменты, он бы легко справился с любым замком, но подобрать такой код наугад практически невозможно.
Среди общего гула отчётливо выделялись голоса двух расположившихся под решеткой коротышек, и лазутчики поневоле прислушались к их разговору.
- Совсем плох наш капитан, - говорил первый. - Сидит и смотрит в одну точку, будто медузу проглотил.
- Сдаётся мне, что он немного того... - шёпотом подхватил второй, - умом сдвинулся!
Буравчик и Клюковка догадались, что голоса принадлежат пиратам из шайки капитана Чёрная Борода.
- А что, если придется выбирать нового капитана, а, Костыль? - сказал первый.
После таких дерзких слов Костыль настороженно стрельнул глазами по сторонам. Убедившись, что на них никто не обращает внимания, зашептал, наклонившись к уху собеседника:
- Вот что я тебе скажу, Нос. Если нам доведется выбирать, то тебе прямая дорога в капитаны, так и знай!
- Ты думаешь? - Физиономия Носа приняла слегка надменное выражение. - А что же мы тогда будем делать с этим, с Бородой?..
- А кому он такой нужен? - цинично заявил Костыль. - Просто получит пинка под зад. Узнать бы только, куда он припрятал наши денежки...
Нос помолчал, а потом как-то неуверенно произнес:
- Интересно, сколько же мы заработали? Ведь ни разу с командой не рассчитался, лохматая обезьяна! Вы, говорит, все теперь богачи! Как только вернемся на Колобок, получите ваши денежки в лучшем виде. Как бы не так! На Колобке он почистит перышки, наденет костюмчик - - только его и видели!.. Нет, надо его здесь хорошенько взять за жабры. Пускай вернет нам всё, что причитается. А свои - пускай хоть в пользу бедных раздаст. Но только свои денежки, а не наши!
- Это ты правильно говоришь, Нос, - понимающе закивал Костыль. - С чего бы это нам отдавать свои денежки в пользу бедных? Совсем рехнулся наш капитан. А деньжонок там прилично, тысчонки три золотых, по моим подсчетам. Это больше трех миллионов, если курс прежний.
Нос присвистнул.
- Двести тысяч фантиков на брата... - пробормотал он задумчиво. - Это одних только банковских процентов десять тысяч фантиков в год. Вполне прилично можно существовать. А если в дело пустить...
- А если на двоих...
- На что это ты намекаешь? - спросил Нос подозрительно, однако с явным интересом.
- На то. На то самое, что ты подумал. Нам вдвоём отсюда легче смыться, я знаю, что говорю. Только бы выбраться за ворота. Есть одна вещица, без которой отсюда вообще никто не улетит.
Корабельный кладовщик был хитрым и расчётливым коротышкой. Он никогда не говорил просто так, впустую. И Нос навострил уши.
- А что за вещица, Костыль? - поинтересовался он беззаботным тоном.
- Не надо со мной хитрить, Нос. Я не проговорился. Я хочу, чтобы ты был моим компаньоном, за остальных, вместе взятых, я не дам и выеденной устрицы. Это действительно важная штука, без неё вся эта канитель киту под хвост. Ты думаешь, почему навигатор всё ещё киснет в этой паршивой дыре? Да он просто не может с места сдвинуться без этой чепуховины! Никто не знает, где она спрятана, - ни директор не знает, ни адмирал, ни наш спятивший капитан. Только я знаю.
- Как же директор собирается вывозить отсюда своё добро?
- А он думает, что потерял пластинку на "Волчке", вот и пилит без конца эту проклятую оболочку. А Прибамбас, наоборот, думает, что её спёр директор. На самом деле вещица лежит в надёжном месте.
- Кто же её спрятал?
- Я её спрятал, Нос. Когда все разбегались с "Волчка", я её невзначай выудил из директорского кармана. Так, на всякий случай. Я знал, что без неё корабль не сдвинется с места.
- Куда же ты мог её спрятать... Неужто она осталась на "Медузе"?
- Типун тебе на язык, Нос! Где теперь "Медуза", знает один только наш спятивший капитан, он и сейчас за штурвалом...
Приятели покосились на капитана.
Чёрная Борода и вправду, похоже, рехнулся. Выпучив глаза, он крутил колесо воображаемого штурвала и издавал губами неприличные звуки.
- Нет, пластинка не на "Медузе", - продолжал Костыль. - Я припрятал её здесь, на острове.
Нос лихорадочно соображал. Ни тот, ни другой не собирался первым раскрывать карты. Хотя, конечно, больше козырей было пока у Костыля: зная место нахождения главного динамика, он мог диктовать свои условия всем: и ему, и директору, и адмиралу...
- Хорошо, Костыль, - сказал Нос, всё взвесив. - Ты мой лучший друг, а у друзей не может быть секретов. Мы ведь с тобой ещё там, на Колобке, заварили всю эту кашу. Ты - казначей, я - старший агитатор, зампредседателя. Славные были времена! А теперь выходит, что я казначей. И вот что я тебе скажу, Костыль: наш председатель, капитан то бишь, прячет денежки в старой шахте, на северном склоне. Золото в двух мешках, одному коротышке зараз оба не унести. Ты мне веришь?