Мемуары

...Комбриг, посовещавшись с Мастеровичем и Куракиным, решил снять с горящего катера команду, а катер расстрелять. Но подходить к горящему опасно. Он может в любой момент взорваться... Мы отошли метров на сто, и комбриг скомандовал на ТК No15: ''Покинуть катер и вплавь добираться к нашим катерам!''

Минут десять потребовалось экипажу Мастеровича, чтобы перебраться к нам. Затем последовала команда комбрига: ''Расстрелять горящий катер!''

Выпустив по одной ленте, мы отправились в базу.

В течении тридцати минут мы наблюдали, как катер продолжал гореть. А затем он скрылся из видимости, так и не взорвался, и видимо сгорел на плаву.

Обычно катер сгорает так, что остаётся от него лишь подводная часть, которая уходит на дно моря при любой маленькой волне, которая захлёстывает остаток корпуса...

Так мы потеряли один торпедный катер в этот раз при постановке мин...

В другой раз немцы устроили ловушку нашим катерам при входе в бухту Геленджик. Четыре их торпедных катера подошли к берегу и стали поджидать нашего дозора, возвращающегося с минных постановок у Керченского пролива.

Немецкие торпедные катера S-1 были изготовлены из стали. Имели три дизеля суммарной мощностью 2850 л/с., скорость хода 35 узлов. S-1 уступали в скорости и маневренности нашим торпедным катерам. Наши Г-5 имели два авиационных мотора мощностью 1700 л/с. Моторы работали на бензиново-спиртовой смеси. Но чаще на одном бензине... Спирт для других целей важнее... Г-5 изготовлен из дюраль алюминиевого сплава. И это не спроста - разрабатывали его авиаконструкторы, команда Туполева. Скорость хода наших Г-5 составляла 50 узлов... Наш катер был легче и маневреннее ещё потому, что на нём не было никаких удобств для команды. Не было ни камбуза, ни гальюна, ни кают. На немецких S-1 всё это было. Поэтому наши торпедные катера были - берегового базирования, а немецкие могли несколько дней ходить автономно...

Немецкие катера значительно уступали нам в скорости, и это заставило их сделать засаду. Когда немцы приблизились к кавказскому побережью, наши артиллеристы, расположенные на мысе Дооб, обнаружили их и запросили пароль. Естественно, немцы просигналили в ответ непонятными световыми сигналами.

Артиллеристы сообщили в штаб БТК, что под берегом чужие суда. С базы на наши катера была послана радиограмма: ''Будьте осторожны, при входе в порт Геленджик подозрительные суда!''...

На торпедном катере, на котором шёл командир отряда старший лейтенант Рыбаков, радист Николаев не принял этой радиограммы, видимо задремал...

Катер Рыбакова наскочил на эту группу немцев. Будучи уверенным, что это наши торпедные катера, приблизившись, громко спросил: ''Почему стоите?''

В ответ немцы открыли огонь... Катер получил множество попаданий, и стал тонуть... Часть команды была ранена. В том числе и старший лейтенант Рыбаков получил ранение позвоночника и потерял способность двигаться...

Береговая артиллерия теперь уже точно поняла, что это немецкие катера, и открыла по ним огонь. Немцы немедля покинули место стоянки и скрылись в море...

Экипаж стал покидать тонущий катер, предварительно перевязав раненых и погрузив командира отряда Рыбакова на два спасательных пояса.

Подошедшие катера подобрали экипаж и доставили в Геленджик.

А другие наши катера уклонились от боя с немецкими катерами, потому что шли с задания, почти полностью израсходовав боекомплект. И не смотря на то, что наши Г-5 быстрей и поворотливей, немецкие катера сильнее вооружены.

...Когда увозили в госпиталь старшего лейтенанта Рыбакова, то он, превозмогая боль, пообещал комбригу вернуться через полгода. Все расценили это, как отчаяние. Никто уже в это не верил... Но он сдержал своё обещание. И уже в конце декабря, опираясь на палочку, прибыл в часть. На катер его уже не назначили, но до конца войны он был офицером штаба нашей, 2-й БТК.

Июль 2001 г.