Риф яркости

Ну, хорошо, я описываю многое такое, что не мог увидеть в то время. До прихода этих паукообразных существ было темно, только два луча света вырывались из противоположных стен. К тому же я был почти без сознания и в шоке, поэтому то, что я описываю, не может служить надежными показаниями.

Особенно последующие мои впечатления.

Размахивая своими ослепляющими фонарями, две теневые фигуры принялись разглядывать свой улов, вначале осветили и осмотрели Клешню и Ур-ронна, затем бедняжку Гек, которая лежала на боку и слабо вращала колесами, и наконец меня. Я попытался шевельнуться и едва не потерял сознание. А когда попробовал заговорить, обнаружил, что в горловом мешке нет воздуха.

Забавно, но я готов поклясться, что чудовища разговаривали друг с другом, когда осматривали нас. Этого они никогда не делают, когда теперь заходят в мою клетку, чтобы позаботиться обо мне. Странная, певучая, хриплая речь, абсолютно не похожая на Галдва или на любой другой известный мне галактический язык. Но что-то в нем показалось мне знакомым. И когда свет впервые падал на каждого из нас, готов поручиться, голос этих существ звучал удивленно.

Когда они потянулись ко мне, мой ужас частично был смягчен появлением Хуфу. Частью своего отупевшего сознания я тревожился о нашем амулете. Неожиданно он появился прямо передо мной, вызывающе крича на возвышающихся над ним существ.

Существа отшатнулись. Их изумление было так очевидно, как будто на мне был хорошо настроенный реук. Одно из них присело и торопливо, возбужденно заговорило – то ли связывалось с кем-то, то ли обращалось к Хуфу. Не могу сказать, что именно.

Могу ли я доверять этим своим впечатлениям, подобным сну? В этот момент я, как говорят в некоторых земных книжках, быстро погружался в пустоту. И когда оглядываюсь назад, все виденное кажется иллюзией.

Но точно знаю, что одно я придумал. И сейчас оно приходит ко мне не как воспоминание, а как представление. Однако эта картина удерживается в сознании, мерцает, как бывает, когда вот-вот потеряешь чувства.

Без предупреждения появляется последняя фигура, выползает из-под обломков нашей бедной лодки. Полураспластанный, деформировавшийся, Зиз восстанавливает свою коническую форму, а существа торопливо пятятся, словно увидели что-то более смертоносное, чем ядовитый скенк. Одно из них направляет на избитого треки сверкающую трубку и пускает огненный луч, который вырывает дыру в среднем кольце бедного треки и отбрасывает к стене на Гек.

И тут мой перегруженный мозг окончательно отказывает. (Или он уже сделал это?) Но сохраняется еще одно смутное, подобное сну впечатление. Оно и сейчас со мной, как тень фантома или призрак ошеломленного изумления.

Наш маленький треки истекает жидкостью на полу, а в это время кто-то говорит. Это не пронзительные свистки, какими пользовались ранее существа. И не Галсемь или любой другой цивилизованный язык – это англик.

– Боже… – слышу я недоверчивый голос, который мне кажется человеческим и женским, со странным акцентом, какого я никогда не слышал,

– Боже, все эти, и еще джофур!

XXVIII. КНИГА СКЛОНА

Легенды

Говорят, что мы все потомки неудачливых рас.

Согласно многим сказаниям Шести, в пяти галактиках царят бесконечные войны, преследования, страдания и фанатизм. Но если бы это действительно было типично, цивилизация не продержалась бы и миллион лет, не говоря о более чем миллиарде.

Если бы это было типично, существовал бы не десяток мест, подобных Джиджо, а бесчисленные поселения сунеров.

Если бы это было типично, планеты, подобные Джиджо, были бы давно заняты.

Но другие источники утверждают, что большинство звездных рас относительно спокойны. Что они умудряются соблюдать свои интересы, растить клиентов и обрабатывать взятые в аренду планеты с хорошими манерами и с соблюдением древних кодексов. И при этом идут по тропе Возвышения к ожидающему их превосходству. А раздраженные выходки ревнивых, фанатичных союзов они считают безвкусными и незрелыми, но зачем вмешиваться, если проще и безопасней опустить голову (головы) и заниматься своим делом?

Клиенты, которым повезло быть принятыми такими умеренными кланами, вырастают в мире и безопасности, и только в промежутках – в легендарные Времена Перемен – перевороты захватывают даже осторожных и укрывающихся.

Во вселенной процветают сильные. Те, кто закален стычками в темных переулках космоса.

Но эти переулки требуют и жертв. Говорят, что мы, Шесть, относимся к тем истекающим кровью беженцам, которые спасаются от проигранных войн и разбитых мечтаний, ищут места, где можно спрятаться. Залечить свои раны. И поискать другой тропы.

Поискать еще одной, последней возможности.

Сара

С какой стороны ни посмотри, невероятная путаница.

Парализующая бомба обратила вьючных животных в истерическое бегство, они сорвались с привязи и исчезли в лабиринте каменных шпилей. Кому-то надо пойти на поиски их, но только после того как будет оказана помощь раненым со всем мастерством, на которое способна Сара.

Ослепших – возможно, временно – людей нужно успокоить, затем накормить с рук. Позже оттащить мертвых на ровное место, где будет разожжен погребальный костер. Он превратит тела в неизбежный мусор, и аккуратную, удобную для перевозки груду соберут и отправят к морю.

Было еще одно осложнение. У нескольких погибших воительниц Урунтая были в сумках мужья и личинки. Сара собрала самых сильных, тех, кто сумел выбраться из сумок, – у них есть шанс выжить – в импровизированной палатке, где миниатюрные самцы присматривали за своим потомством, разжевывая мясо и отрыгая его для одутловатых, похожих на гусениц, еще не достигших детского возраста уров.

В сказаниях уров, восхваляющих воинскую доблесть, никогда не говорится о тех трудностях, которые возникают после битвы. Может, никто бы не воевал, если бы знал заранее, что придется расчищать кровавое месиво.

Курту и Джоме пришлось наконец перед закатом присесть, чтобы немного поесть и отдохнуть. Но тут стало темнеть, и пламя костра осветило две группы мрачных пленников: людей и уров, – которые угрюмо смотрели друг на друга, полуслепые и раздражительные. Никто не казался более печальным, чем бывший мудрец, ученый, ставший пророком, который так уверенно спорил с Сарой лишь полдня назад. Дединджер расчетливо посматривал на Курта, который не расставался с пистолетом и ни на мгновение не выпускал пленников из поля зрения.

Прежде чем сесть самой, Сара проверила раны Прити. Из разрезов все еще сочилась кровь, и это ее тревожило. Трудно было зашивать раны, потому что шимпанзе – вполне естественно – дергалась, а у Сары перед глазами все еще расплывалось от действия парализующей бомбы. Сделав для своей маленькой помощницы и друга все, что можно, Сара огляделась в поисках Незнакомца. Весь день он помогал, но уже с час она его не видела, а ему пора принимать лекарство.

Курт сказал:

– Он пошел туда, – он указал на скалы в южном направлении, – чтобы поймать ослов. Не волнуйся. Парень, кажется, умеет о себе позаботиться.

Сара сдержала первоначальную реакцию – выругать взрывника за то, что позволил звездному человеку одному уйти в дикую местность. Ведь чужак все-таки калека и может заблудиться или пораниться.

Но потом вспомнила, что он необычно компетентный калека. Искусный и сообразительный там, где не нужны слова. И для человека с таким мирным характером сражается он поразительно умело.

Пожав плечами, Сара приняла то, что нельзя изменить, чтобы поесть немного сухого воинского хлеба и попить из кувшина теплой воды со вкусом кожи.

– У нас нет нужного кольца для правильной подготовки мульчи, – сказала она, жуя, – поэтому утром нужно будет собрать дров для погребального костра. – Говорила она громче, чем обычно, потому что у всех еще не восстановился нормальный слух. Нужно было кричать, чтобы пробиться сквозь постоянный гул в ушах. – И кого-нибудь придется послать за помощью.