Страница 11 из 52
- Очень кстати. Я могу взять эту карточку себе? - спросил Натаниэль. На всякий случай.
- Конечно...
Сбоку хлопнула дверь. Из бокового помещения - Натаниэль догадался, что там располагается кухня, - выплыла странная процессия: три пожилые женщины одного роста и одинаково одетые в черные платья и платки. Женщины двигались гуськом, друг за другом. Дойдя до середины гостинной, они остановились и одновременно, словно по команде, повернулись в сторону детектива. Розовски быстро поднялся с диванчика.
- Моя тетя, - представила Виктория первую. - И ее подруги. Пришли мне помочь.
Натаниэль неловко поклонился. Он чувствовал неудобство под пристальными и, как ему казалось, не очень одобрительными взглядами трех пар одинаково прозрачных старческих глаз.
Женщины синхронно кивнули в ответ на его поклон. После чего головы в платках повернулись уже к хозяйке.
- Натаниэль Розовски, частный детектив, - сказала она. - Я попросила его помочь кое с чем разобраться. Тетя Роза, пожалуйста, оставьте нас еще ненадолго. Мы скоро закончим.
Храня прежнее молчание три парки, как про себя назвал их Розовски, выплыли из гостиной в сад.
Натаниэль покачал головой.
- Я как раз хотел задать вам вопрос, - сказал он, - не страшно ли оставаться одной в доме? Но вижу...
- Страшно, - ответила вдруг Виктория. - Тетя Роза, конечно, предложила побыть эти дни со мной, но я отказалась. Так что, все равно - одна. И в большом пустом доме.
- Зачем же вы отказались? - удивленно спросил Натаниэль.
Виктория пожала плечами.
- Не знаю. Во-первых, я не могу отвечать на вопросы, не могу разговаривать на отвлеченные темы. А тут приходится. Тетя любит поговорить, и, - она улыбнулась уголками рта, - рассматривает односложные ответы как неуважение. Обижается. А во-вторых... Ну, неважно, - перебила она сама себя. - Перед их появлением вы хотели о чем-то меня спросить, но не успели. Верно? Насчет вечера.
- Да-да, - Розовски снова сел и, наконец-то, закурил. - Да, насчет вечера... Видите ли, госпожа Смирнова, я не очень понимаю свою роль. Мои вопросы - это, так сказать, рецидив старого полицейского прошлого. На самом деле - нездоровое любопытство. Давайте-ка сделаем так, - он внимательно посмотрел на дымящийся кончик сигареты. - Давайте сделаем так: вы объясните мне, для чего я приехал и в какой помощи вы нуждаетесь. А уж после этого я буду задавать вопросы.
"Или не буду", - добавил он про себя.
- Хорошо. Во-первых, называйте меня Викторией. Или просто Викой. " Госпожа Смирнова" - слишком официально. Во-вторых, насчет помощи... - она поправила платок. Прядь волос упала на лоб. - Можно сигарету?
Розовски протянул ей пачку своих любимых "Соверен", поднес огонек зажигалки. Она сделала одну затяжку, закашлялась, тут же погасила сигарету.
- Господи, неужели вы верите в то, что Аркадий покончил с собой?! - с силой произнесла она. - Это же чушь! Полная чушь!
- Самоубийство вашего мужа, - осторожно заметил Натаниэль, - не является предметом веры или неверия. Это всего лишь одна из версий, выдвинутых полицией. Определенные основания такая версия имеет. Отсутствие планов у вашего мужа после даты праздника. Загадка самого праздника - по какому поводу? Обещание сообщить какую-то важную новость во время маскарада. Может, важной новостью как раз и должен был стать такой вот эффектный уход из жизни... - он сделал небольшую паузу. Виктория не перебивала и не смотрела на него. - Думаю, логика рассуждений полиции в данном случае такова, - сказал Розовски. - Ваш муж представляется им личностью эксцентричной. Подтверждением тому может служить, например, вчерашний маскарад. Манера одеваться. Кое-что в поведении, - он вспомнил визит Аркадия Смирнова в агентство. - Господи, да вы же сами вспомните массу мелочей, которые словно для того и случились, чтобы именно таким образом очертить характер вашего мужа! На самом-то деле, - поспешно добавил он, - эти мелочи бывают в жизни любого человека, но...
- Но не любой человек умирает столь экстравагантным образом, перебила Виктория. - Вы это хотите сказать? Мелочи, которые вдруг приобретают особый смысл из-за смерти человека.
- В общем, да. Прибавьте к этому способ смерти - яд в вине. Один из самых распространенных способов, которыми пользуются самоубийцы. И, кстати говоря, для предумышленного убийства - один из самых редких способов. Полицейские рассуждали следующим образом: "Богатый русский умер в результате отравления ядом. Место, способ и время свидетельствуют, что это никак не могло быть, например, заказное убийство".
- Почему? - спросила Виктория.
- Потому что киллеры не травят своих жертв ядом, да еще в столь экзотической обстановке, - объяснил Розовски. - Лишние расходы, не имеющие никакого смысла. Киллер действует огнестрельным оружием - обычно, разовым. В крайнем случае - холодным. Такова статистика: пуля и взрывчатка - семьдесят с лишним процентов, нож - оставшиеся. На все остальные способы приходится менее двух процентов. И среди этих двух процентов я не помню яда, - он понимал, что сказанное делает его толстокожим и безжалостным. Все-таки, через два дня после смерти человека обсуждать с его вдовой статистику преступлений как нечто отвлеченное, воспитанный человек, наверное, не стал бы. Но Розовски делал это сознательно. Виктория Смирнова выглядела замороженной. Он хотел вызвать хоть какие-то эмоции - гнев, неприязнь, неважно.
Пока что это Натаниэлю не удалось. Вдова совершенно равнодушно выслушала, какими способами следовало бы преступникам убить ее мужа с тем, чтобы следствие пришло к наиболее достоверной версии случившегося.
- Вообще, для предумышленного убийства все выглядит слишком театрально, - продолжил Натаниэль деловито. - Я хочу сказать, что убийца должен быть столь же эксцентричен, как и ваш муж. Согласитесь... - он вдруг замолчал. Неясная мысль мелькнула у него, когда он произносил эти слова. Неясная, не до конца сформулированная, но, как будто, содержащая намек на ключ.
- Что? - спросила Виктория. Похоже, она просто не слушала детектива. С чем я должна согласиться?
- Что?.. - рассеянно пробормотал Натаниэль. - Нет, ничего, я просто... - он нахмурился. - Нет, это я так. Словом, - сказал он, - я вполне понимаю логику, которая привела полицию к версии о самоубийстве. Вот только не знаю, каков мотив. Без мотива все эти рассуждения остаются рассуждениями. Если человек не является неврастеником, если он не болен смертельной болезнью, если нет иного, столь же серьезного повода, вряд ли ему может прийти в голову мысль о самоубийстве... Скажите, - спросил он, господин Нешер не говорил об этом?