Сказки о силе

– Мы никогда не говорили про бабочек, – продолжал он. – время не соответствовало до сих пор. Как ты знаешь уже, твой дух был неуравновешен. Чтобы уравновесить его, я научил тебя жить способом воина. Воин начинает с уверенности, что его дух неуравновешен. Затем, живя в полном контроле и с сознанием, но без спешки или порывистости, он делает лучшее, чтобы достичь этого равновесия.

– В твоем случае, как в случае каждого человека, твое неравновесие было вызвано общей суммой всех твоих поступков. К настоящему времени твой дух, кажется, находится в надлежащем свете, чтобы говорить о бабочках.

– Откуда ты узнал, что это время, подходящее для того, чтобы говорить о бабочках?

– Я заметил отблеск бабочки, рыскавшей вокруг, когда ты приехал. Она в первый раз была дружелюбна и открыта. Я «видел» ее прежде, в горах около дома Хенаро. Но только как угрожающую фигуру, отражающую отсутствие у тебя порядка.

В этот момент я услышал странный звук. Он был похож на приглушенный треск ветвей, трущихся одна о другую, или как работа небольшого моторчика, который слышишь с отдаления. Он менял масштабы как музыкальный тон, создавая неуловимый ритм. Затем он прекратился.

– Это была бабочка, – сказал дон Хуан. – может быть, ты уже заметил, что хотя свет лампы достаточно яркий, чтобы привлекать бабочек, но ни одна из них не летает вокруг нее.

Я не обращал на это внимания, но после того, как дон Хуан указал мне на это, я также заметил невероятную тишину в пустыне вокруг дома.

– Не становись непоседливым, – сказал он. – в мире нет ничего такого, что воин не мог бы принять в расчет. Видишь ли, воин рассматривает себя уже мертвым, поэтому ему уже нечего терять. Самое худшее с ним уже случилось, поэтому он ясен и спокоен. Судя о нем по его поступкам или по его словам, никогда нельзя заподозрить, что он замечает все.

Слова дон Хуана, а еще больше все его настроение были для меня очень успокаивающими. Я рассказал ему, что в своей повседневной жизни я уже больше не испытывал того захватывающего страха, который я испытывал когда-то. Но что мое тело содрогается от испуга при одной мысли о том, что находится там в темноте.

– Там есть только знание, – сказал он как само собой разумеющееся. – знание пугающее, правда. Но если воин принимает пугающую природу знания, то он отбрасывает то, что оно пугает.

Странный ворчащий звук раздался снова. Он казался ближе и громче. Я внимательно слушал. Чем больше внимания я ему уделял, тем более трудно было определить его природу. Он не походил на крик птицы или крик животного. Оттенок каждого воркующего звука был богатым и глубоким. Некоторые звуки производились в низком ключе, другие – в высоком. Они имели ритм и особую длительность. Некоторые были длинными. Я слышал их как отдельные звуковые единицы. Другие были короткими и сливались вместе, словно звуки пулеметной очереди.

– Бабочки являются глашатаями или лучше сказать стражами вечности, – сказал дон Хуан после того, как звук прекратился. – по какой-то причине, или может быть вообще без всякой причины, они являются хранителями золотой пыли вечности.

Метафора была для меня незнакомой. Я попросил объяснить ее.

– Бабочки несут пыль на своих крыльях, – сказал он. – темно-золотую пыль. Эта пыль является пылью знания.

Его объяснение сделало метафору еще более смутной. Я некоторое время раздумывал, пытаясь наилучшим образом подобрать слова для вопроса, но он начал говорить вновь.

– Знание – это весьма особая вещь, – сказал он. – особенно для воина. Знание для воина является чем-то таким, что приходит сразу, поглощает его и проходит.

– Но какая связь между знанием и пылью на крыльях бабочек? – спросил я после долгой паузы.

– Знание приходит, летя как крупицы золотой пыли, той самой пыли, которая покрывает крылья бабочек. Поэтому для воина знание похоже на прием душа, или нахождение под дождем из крупиц темно-золотой пыли.

Так вежливо, как я только мог, я заметил, что его объяснения смутили меня еще больше. Он засмеялся и заверил меня в том, что говорит вполне осмысленные вещи, разве что мне мой рассудок не позволяет хорошо себя почувствовать.

– Бабочки были близкими друзьями и помощниками магов с незапамятных времен. Я не касался этого предмета раньше, потому что ты не был к нему готов.

– Но как может быть пыль на их крыльях знанием?

– Ты увидишь. Он положил руку на мой блокнот и сказал, чтобы я закрыл глаза и замолк, ни о чем не думая. Он сказал, что зов бабочки чапараля поможет мне. Если я уделю ему внимание, то он расскажет мне о необычных вещах. Он подчеркнул, что не знает, каким образом будет установлена связь между мной и бабочкой. Точно так же он не знает, каковы будут условия этой связи. Он велел мне чувствовать себя легко и уверенно и верить моей личной силе.

После первоначального периода беспокойства и нервозности я добился того, что замолчал, мои мысли стали уменьшаться в количестве до тех пор, пока ум не стал совершенно чистым. Когда я стал более спокоен, звуки в пустынном чапарале, казалось, включились.

Странный звук, который по словам дона Хуана производила бабочка, появился вновь. Он воспринимался как ощущение в моем теле, а не как мысль в уме. Я увидел, что он не является угрожающим или злым. Он был милым и простым. Он был похож на зов ребенка. Он вызвал воспоминание о маленьком мальчике, которого я когда-то знал. Длинные звуки напомнили мне о его круглой белой головке, короткое стаккато звуков – о его смехе. Очень сильное чувство охватило меня, и все же в голове у меня не было мыслей. Я чувствовал беспокойство в своем теле. Я не мог больше оставаться сидеть и соскользнул на пол на бок. Моя печаль была так велика, что я начал думать. Я взвесил свою боль и печаль и внезапно оказался в самой гуще внутренних споров о маленьком мальчике. Воркующий звук исчез. Мои глаза были закрыты. Я услышал, как дон Хуан поднялся, а затем почувствовал, как он помогает мне сесть. Разговаривать мне не хотелось. Он тоже не говорил ни слова. Я слышал его движения рядом со мной и открыл глаза. Он встал передо мной на колени и рассматривал мое лицо, держа около него лампу. Он велел мне положить руки на живот, а затем поднялся, пошел на кухню и принес воды. Часть ее он плеснул мне в лицо, а остальное дал выпить.

Он сел рядом со мной и вручил мне мои записки. Я рассказал ему, что звук увел меня в очень болезненные воспоминания.

– Ты индульгируешь выше собственных пределов, – сказал он сухо. Казалось, он погрузился в мысли, как бы подыскивая подходящую фразу.

– Проблема сегодняшней ночи в «видении» людей, – сказал он наконец. – сначала ты должен остановить свой внутренний диалог. Затем ты должен вызвать изображение того лица, которое ты хочешь «видеть». Любая мысль, которую держишь в уме в состоянии молчания, равносильна команде, поскольку там нет других мыслей, чтобы конкурировать с ней. Сегодня ночью бабочка в кустах хочет помочь тебе, поэтому она будет петь тебе. Эта песня принесет тебе золотую пыль, и ты «увидишь» человека, которого ты выберешь.

Я захотел узнать подробности, но он оборвал меня жестом и приказал мне продолжать.

После нескольких минут борьбы за остановку внутреннего диалога я стал совершенно тихим. Затем я произвольно задержал короткую мысль о моем друге. Я закрыл мои глаза, как мне показалось, всего лишь на мгновение и после этого я понял, что кто-то трясет меня за плечи. Я осознал это медленно. Я открыл глаза и понял, что я лежу на левом боку. По всей видимости, я заснул так глубоко, что даже не заметил, как упал на землю. Дон Хуан помог мне вновь сесть. Он засмеялся. Он изобразил мое храпение и сказал, что если бы он сам не видел, как это произошло, он никогда бы не поверил, что возможно так быстро заснуть. Он сказал, что для него очень забавно находиться рядом со мной в тот момент, когда я делаю что-либо, что мой рассудок не был способен понять. Он вырвал у меня записную книжку и сказал, что мы должны начать снова.

Я прошел необходимые ступени. Вновь я услышал странный воркующий звук. На этот раз, однако, он исходил не из чапараля, он, казалось, исходит изнутри меня, словно мои губы, мои ноги или руки издают его. Звук, казалось, поглотил меня. Я чувствовал, как будто какие-то мягкие шарики летели не то в меня, не то от меня. Это было успокаивающее, захватывающее ощущение, как будто тебя бомбардируют тяжелыми ватными мячиками. Внезапно я услышал, как ветер распахнул дверь, и опять начал думать. Я думал о том, как я испортил еще один шанс. Я открыл глаза и увидел, что нахожусь в своей комнате. Все предметы на письменном столе лежали так же, как я их оставил. Дверь была открыта. Снаружи дул сильный ветер. Мне пришла в голову мысль, что нужно проверить кипятильник. Затем я услышал постукивание на окне. Которое я сам закрыл и которое плохо прилегало к раме. Это был отчаянный стук, как если бы кто-то хотел войти. Я ощутил потрясение испуга. Я поднялся с кресла и почувствовал, что кто-то тащит меня. Я закричал.