Говорящий холст

- Эх ты! А еще сонеты сочиняешь. А кто про "немыслимые зимние грозы" писал?

- Ах так! - облегченно вздохнул генерал и стал выбираться из-под кедра, помогая профессору.

- Я сам, сам, - ворчал тот в бороду. - Посмотреть надобно!

Посмотреть было на что!

После того как рванули цепи направленных взрывов, сваленные до того деревья взлетели в воздух и вместе с тучами вырванной земли рухнули на тайгу. Земля стала дыбом. Воздух стал черным, непрозрачным. А линии продолжали рваться одна за другой. И новые стволы с кронами взлетали в черный воздух и ударялись, как о забор, в стену оставшихся на корню деревьев. Некоторые из них не выдерживали удара и валились в глубь тайги.

Сама же просека, усыпанная черными комьями земли, походила на вспаханное узкое поле с змеистыми траншеями, в которых взрывались направленные мины. Не осталось на черной полосе и жухлой от жары травы. По обе же стороны просеки стены стоящих на корню деревьев были как бы подперты завалами из штабелей свежесрубленных деревьев, не очищенных от ветвей.

- Ну, брат, - разглаживая усы, сказал Знатьев, обращаясь к Хренову. Верно я сказал. Я всегда верно говорю. Разжалуют тебя в лейтенанты. Так и будет.

- Как так? - удивился Хренов.

- Вот чудак! Все ему разжевать надобно! В генерал-лейгенанты разжалуют. Понял?

Хренов улыбнулся:

- Вы же говорили в подполковники.

- Ишь чего захотел! Сразу до деда добраться! Так ведь не бывает генерал-подполковников. Только генерал-полковники!

- Мне и лейтенанта хватит, лишь бы огонь остановить, - отшучивался Хренов

- И ведь без единой пилы, - восхищался профессор. - И топоры не стучали! И трелевочных тракторов не было! Чисто сработано! Только не зазнавайся. Знай, дуракам да новичкам всегда везет. С первого раза получается. А во второй раз непременно что-нибудь помешает. Не выйдет!

- Вы же говорили, не выйдет никогда.

- Так то ж не я - Чехов! "Письмо к ученому coседу". Зло написано. Тебе бы так сонеты писать. Про тех же "жрецов науки"!

- Я постараюсь.

- Да уж постарался, вижу. Ты скажи мне, Вася, сколько тебе минут на операцию понадобилось.

- По расчету, Иван Степанович, двадцать две. На деле - двадцать пять. Все-таки три минуты опоздания есть.

- Вот видишь! - назидательно произнес профессор. - А лесорубам с бензопилами, с тракторами и прочей техникой - по плану двадцать два дня. А на деле - весь летний сезон. Вот так.

Перебрасываясь словами, профессор и генерал перебрались через ближний завал и вышли на Новую Просеку.

На противоположном завале собрались десантники вокруг Спартака и Остапа.

- В любом деле изюминка - перекур. Может, изменишь себе, закуришь?

- В лесу? Ты что? Очумел? - с деланным ужасом, смеясь глазами, воскликнул Спартак. - Еще пожару наделаешь. Да и спичек нету.

- Ладно. Я подожду, - покорно согласился Остап. - Вот подойдет пожар к просеке, я у него огонь и займу прикурить. Сатана огневой, поди, сговорчивей тебя будет!

Дружный хохот покрыл его озорные слова. А Спартак достал газовую зажигалку и дал другу прикурить:

- Я ж говорю, спичек нет. А вон и генерал наш с гостем места на трибуне занимают.

- Места хватит. Да и смотреть - загляденье! Клёво! - отозвался Остап, показывая рукой на рваные черные траншеи и обугленные пеньки, тянущиеся редкой щетиной до завалов, где из-за переплетенных веток, припорошенных черной землей, стволов почти и не видно было. - И гарью как следует пахнет. А начала все нет!

И вот... началось.

Десантники по всей длине Новой Просеки, генерал с профессором как завороженные смотрели на появившихся на грани леса оленей. Пятнистые, они сливались с таежной зеленью, не решаясь перебраться через древесные завалы. Чуяли близость людей. Но огонь сзади подпирал.

Разом, как по чьей-то команде, на просеку высыпало множество рыжих белок. Быстрыми огоньками переметнули они через траншеи, взлетели на завал, на котором сидели десантники, и исчезли в плотной зелени.

Но одна из белок отстала, ковыляя и таща обессиленный хвост, оставляя за собой на черной земле длинную бороздку.

- Подраненная, - заметил Спартак.

- Так я сейчас! Помогу ей, мигом! - крикнул Остап и кинулся на просеку.

Рыжий комочек метнулся от него. Но Остап ловко упал, вытянул руки и умудрился схватить белку. Но тотчас вскочил, истошно крича. Подранок же мчался, забыв о собственной боли.

Но Остап не забыл. Вернулся, тряся окровавленной правой кистью:

- Укусила, безмозглая! Словно девка нецелованная!

Укус был серьезным, кровь текла ручьем. Появилась девушка-санинструктор. Сумка с красным крестом через плечо. Сделала пострадавшему перевязку по всем правилам полевой медицины и ни разу не улыбнулась Остапу, когда тот грозил всему нецелованному кусачему племени. Ребята подтрунивали над ним, а Спартак мрачно заметил:

- Подвел ты меня. Думал, операция без потерь прошла, а ты...

На просеку выскочили зайцы.

Раздалось улюлюканье и крики:

- А ну, заяц, погоди!

- Остап! Лови!

Зайцы опешили от криков, заметались, словно путали следы на черной вспаханной земле, потом помчались все разом, как спущенная со свор стая собак, и исчезли в завалах.

И только после этого на просеку выскочили олени. Рогатые самцы, а за ними ланки с оленятами. Они бесстрашно, казалось, бежали на десантников. На самом же деле, обезумев от страха и удушливой гари, наполнявшей воздух. Десантники посторонились, чтобы дать стаду пройти. Изящно взяв барьер из поваленных стволов, пятнистые животные слились с таежной зеленью. Немного в стороне через просеку ковылял миша в опаленной местами шубе.

- Михайло Потапыч! Милости просим! - кричал Остап.

- Уймись ты, подранок, - цыкнул на него Спартак.

Но Остап заорал еще громче:

- Хлопцы, зырьте! Наш, в тельняшке!

- Тише ты, дурило! Спугнешь, не поймаешь!

- Иди бери голыми руками, как бельчонка, - слышалось с разных сторон.

- Его нельзя. Он в Красную книгу записан. Никак, уссурийский тигр, отозвался за Остапа Спартак.

Никто не испугался могучего зверя. Легко перескочил он через завал, вильнув полосатым хвостом, и вышел на просеку, осторожно, по-кошачьи грациозно ставя лапы на черную землю, словно боясь их запачкать. Величественно продефилировал он мимо десантников, совершенно игнорируя их присутствие.

- Ишь зазнался, полосатый! Тельняшка-то твоя как у зебры!

Тигр не понял, не оскорбился и не оглянулся.

- Сдается мне, что есть еще один зверь, записанный в Книгу, - заметил Спартак.

- В Красную?

- Нет, скорее в Черную. Только не знаю, где его найти, как следствию помочь.

- Сам найдется, - заверил Остап. - Подсуетится, подсуетится, да к нам и выйдет о двух ногах, как миленький.

- Как бельчонок подраненный. Ты его и возьмешь здоровой рученькой, послышались голоса десантников.

- Ладно вам, пустобрехи. Вас бы так кусанула.

Но никто "о двух ногах" не вышел на Новую Просеку, не оставил следов на черной полосе, которые так тщательно изучают на границе ее стражи в зеленых фуражках.

Хромой был где-то далеко.

Генерал обходил отряды.

Спартак выскочил перед ним, приложив руку к берету:

- Разрешите доложить, товарищ генерал. Задание выполнено.

- Потерь нет? - спросил Хренов.

- Есть один раненый.

- Что? Укрылся плохо? Комом или веткой задело?

- Никак нет, товарищ генерал. Бельчонок укусил.

- Ладно, не тигр, - улыбнулся генерал.

Едва Хренов обошел свои отряды, как подоспел Огонь.

С шипением, с дымовой завесой, как бы посланной с ветром вперед, шел Огонь в атаку на дерзких людишек, издали душа их гарью.

И затрещали в тайге залпы невидимых ружей, заухали взрывы лопающихся стволов, взвивались огненные фонтаны, как от разорвавшихся снарядов. Стихия огня рванулась вперед и налетела... на пустоту. И замерла, кружась в ярости на месте. Хотела захватить завалы поверженных деревьев, но, присыпанные землей, они не желали загораться. Побежали было, как по бикфордовым шнурам, струйки дыма по оставшимся кое-где линиям жухлой травы, но скоро сникли, зачадили. И тогда в бессильной злобе огненная стихия попыталась опалить лютым жаром людям лица, задушить отравленной гарью и дымом этих дерзких ребят в тельняшках. Но те только посмеивались, отплевывались и чихали. Чихали на Огонь!