Росмерcхольм

Кролл. Одно, во всяком случае, я могу тебе рассказать теперь. А именно, что бедная, измученная и экзальтированная Беата покончила с собой ради того, чтобы дать тебе возможность зажить счастливой... свободной жизнью - как тебе захочется.

Росмер (полупривстав со стула). Что ты хочешь сказать этим?

Кролл. Выслушай меня спокойно, Росмер. Теперь я могу говорить об этом. В последний год своей жизни она два раза приходила ко мне, чтобы излить передо мной свой страх и отчаяние.

Росмер. Все по поводу того же?

Кролл. Нет. В первый раз она уверяла, что ты на пути к отпадению. Готов отпасть от веры отцов.

Росмер (горячо). Это невозможно, Кролл! Это совершенно невозможно. Ты, верно, ошибаешься.

Кролл. Почему?

Росмер. Да потому, что при жизни Беаты я все еще сомневался сам и боролся с собой. И эту борьбу я довел до конца один-одинешенек, не говоря никому ни слова. Не думаю даже, чтобы Ребекка...

Кролл. Ребекка?

Росмер. Ну да... фрекен Вест. Я запросто зову ее Ребеккой.

(*773) Кролл. Я уже заметил.

Росмер. Поэтому для меня и непостижимо, как Беате могли прийти такие мысли. И почему она не заговорила об этом прямо со мной? Она ни разу этого не сделала. Ни словечка никогда не проронила.

Кролл. Бедная... она просила, молила меня поговорить с тобой.

Росмер. И почему же ты этого не сделал?

Кролл. Мог ли я тогда хоть на минутку усомниться, что она ненормальна? Подобное обвинение против такого человека, как ты!.. Потом она пришла опять... так с месяц спустя. Была с виду спокойнее. Но уходя, сказала: "Теперь в Росмерсхольме скоро могут ожидать белого коня".

Росмер. Да, да. Белый конь... она часто о нем говорила.

Кролл. И когда я попытался отвлечь ее от таких грустных мыслей, она ответила: "Мне уж теперь недолго остается, Йуханнесу нужно немедля жениться на Ребекке".

Росмер (почти лишаясь языка). Что ты говоришь. Мне жениться на...

Кролл. Это было после обеда в четверг. А в субботу вечером она кинулась с мостика в водопад.

Росмер. И ты не предупредил нас!..

Кролл. Ты же сам знаешь, как часто она намекала, что вот-вот непременно умрет.

Росмер. Знаю, знаю. Но все-таки... ты должен был предостеречь нас!

Кролл. Я и думал было. Но оказалось уже поздно.

Росмер. Но почему же ты с тех пор?.. Почему молчал обо всем этом?

Кролл. Да к чему было являться и расстраивать тебя, мучить еще больше? Я же принимал все это за пустые, дикие фантазии... вплоть до вчерашнего вечера.

Росмер. А теперь, значит, не принимаешь?

Кролл. Разве Беата не здраво судила, когда говорила, что ты готов отпасть от веры детских лет?

Росмер (вперив взгляд в пространство). Да, этого я не понимаю. Это для меня всего непостижимее.

(*774) Кролл. Постижимо или непостижимо, но это так. И вот я спрашиваю тебя, Росмер, много ли правды во втором ее обвинении ? Я имею в виду - в последнем.

Росмер. Обвинении? Так это было обвинение?

Кролл. Ты, пожалуй, не обратил внимания на то, как она выразилась. Она сказала, что ей надо умереть... Почему? Ну!..

Росмер. Чтобы я мог жениться на Ребекке...

Кролл. Она не совсем так выразилась. Она сказала: "Мне уж теперь недолго остается. Йуханнесу нужно немедля жениться на Ребекке".

Росмер (смотрит на него с минуту, затем встает). Теперь я понимаю тебя, Кролл.

Кролл. И?.. Что ты ответишь?

Росмер (все так же тихо, вполне владея собой). На такое неслыханное?.. Единственным правильным ответом было бы указать тебе на дверь.

Кролл (вставая). Хорошо.

Росмер (становясь перед ним). Слушай. Больше года... с самой смерти Беаты... мы с Ребеккой Вест живем одни в Росмерсхольме. Все это время ты знал, в чем обвиняла нас Беата, и ни разу ничем не дал мне заметить, что считаешь наше совместное житье тут предосудительным!

Кролл. До вчерашнего вечера я не знал, что тут живут вместе отступник и... женщина свободных взглядов.

Росмер. А! Ты, значит, не веришь, чтобы у отступников и свободомыслящих людей можно было найти чистоту нравов? Не веришь, чтобы они подчинялись законам нравственности в силу естественной потребности своей природы?

Кролл. Я не очень-то полагаюсь на такого рода нравственность, которая не заждется на церковной вере.

Росмер. И ты прилагаешь эту мерку и ко мне с Ребеккой? К нашим взаимным отношениям?

Кролл. Я не могу ради вас двоих отступиться от мнения, что едва ли существует сколько-нибудь широкая пропасть между свободомыслием и... гм..

Росмер. И чем?..

(*775) Кролл. ...и свободной любовью, - раз тебе непременно хочется узнать.

Росмер (тихо). И тебе не стыдно говорить это мне! Ты же знаешь меня с самой ранней моей юности.

Кролл. Именно потому. Я знаю, как легко ты подчиняешься влиянию окружающих. А эта твоя Ребекка... ну, эта фрекен Вест... мы ее, в сущности, не знаем, что она за человек. Словом, Росмер... я от тебя не отказываюсь. И ты сам... постарайся спастись вовремя.

Росмер. Спастись? Каким образом?..

Мадам Хельсет выглядывает из двери слева.

Вам что?

Мадам Хельсет. Мне надо бы попросить вниз фрекен.

Росмер. Фрекен нет наверху.

Мадам Хельсет. Нету? (Озирается.) Что за диковина! (Уходит.)

Росмер. Ты сказал?..

Кролл. Слушай. Насчет того, что происходило тут втихомолку при жизни Беаты... и что продолжалось затем - я не стану особенно допытываться. Ты был глубоко несчастен в браке. И, пожалуй, это отчасти оправдывает тебя...

Росмер. Ах, как плохо ты, в сущности, знаешь меня!..

Кролл. Не прерывай. Я хочу сказать вот что: если это сожительство с фрекен Вест должно непременно продолжаться, то положительно необходимо, чтобы ты молчал о том перевороте... о печальном своем отпадении, до которого она тебя довела. Дай мне договорить! Дай мне договорить! Я скажу, что, если уж на то пошло, думай, мысли и веруй с богом, как тебе угодно... и в том и в другом направлении. Но держи свои мнения про себя. Это ведь чисто личное дело. Нет никакой необходимости благовестить об этом повсюду.

Росмер. Мне необходимо выйти из фальшивого, двусмысленного положения.

Кролл. Но ты связан долгом, традициями своего рода, Росмер! Помни это! Росмерсхольм с незапамятных времен был своего рода священным очагом, поддерживавшим поря-(*776)док и закон... уважение ко всему, что установлено и признано лучшими членами общества. Вся местность получила свой отпечаток от Росмерсхольма. Если пройдет слух, что ты сам порвал с тем, что я назвал бы фамильным образом мыслей Росмеров, это произведет зловредную, непоправимую смуту в умах.