Страшные сказки

Наконец, когда солнце скрывалось за Горой, и возвращались с охоты и с огородов взрослые, вождь племени выходил на площадь и звал сказочника к себе в хижину разделить с ним ужин. Сказочник садился напротив вождя и ел обычную скромную пищу, запивая ее обычным отваром из корней гаки, и никому не приходило в голову предложить ему что-то лучшее, приготовить в этот день праздничное пиршество, подать хмельного сока абаки или сушеных плодов такка. Так повелось исстари, так было и при отцах, и при дедах, и при прадедах. Он рассказывал им сказки и ел их простую пищу, и пил горьковатый отвар из корней гаки, и все это было в порядке вещей, и все знали, что так будет и при детях, и при внуках, и при правнуках.

А потом, когда ночная темнота опускалась на деревню, и стихал ветер с гор, когда становилось тихо и тепло, и даже мошкара, казалось, засыпала, все снова выходили на площадь - и взрослые, и дети, и старики, и больные. Все собирались на площади и разжигали в середине ее большой костер. Вождь с семьей садился у самого огня, сказочник устраивался рядом с ними, и начиналось самое главное, то, чего все боялись и чего с замиранием сердца ждали весь день.

Начинались страшные сказки.

Темнота наступала со всех сторон, и они смотрели на круг, очерченный огнем костра, и на сказочника, сидящего в этом кругу, и ничего уже больше не видели, и казалось, что весь мир вокруг поглощен этой темнотой.

Он начинал рассказывать.

Он говорил об ужасах и чудовищах, которые поджидают человека в лесу и в горах, в водах наполненного солнцем ручья и даже в собственной хижине. Но поначалу никому из слушателей чудовища эти не казались страшными, и с разных сторон слышались смешки и веселые возгласы тех, кто хотел казаться смелее своих соседей. Но постепенно сказочник овладевал вниманием, и все меньше шума было на площади, все лучше слышен был его голос, такой тихий и спокойный, и треск дров в костре, и редкие крики ночных птиц. И тогда он начинал рассказывать о глазатиках, о тех, что ночами воют на болотах. Он вытягивал губы трубочкой и прикладывал к ним ладони, и выкатывал глаза, и начинал выводить тонко и протяжно, подражая их вою: "У-у-у-ууу, У-у-у-ууу, У-у-у-ууу...", тонко, протяжно и тоскливо. Сначала оживление появлялось на лицах от этого представления, снова раздавались смешки и возгласы, но он продолжал выводить "У-у-у-ууу, У-у-у-ууу...". И постепенно тоскливый этот крик проникал в душу каждого из сидящих на площади и заполнял ее всю без остатка ощущением тоски, безысходности, скорби. Темнота вокруг все больше сгущалась и наполнялась движением и смыслом, и дышала ужасом в их затылки, и они уже не решались обернуться, не решались даже на мгновение оторвать взгляда от сказочника, сидящего у самого огня, не решались пошевелиться и перевести дух.

А он рассказывал им о новых и новых ужасах - о волосанах, живущих под корнями деревьев, о бренчаликах, которых нельзя увидеть, не ослепнув, об огромном лесном пауке Пу, о черном пальце из ручья, о прозрачном человеке и невидимом путнике... Они смотрели на него и уже не видели его фигуры, потому что огонь в костре угасал, и становилось совсем темно, и уже виделись им на фоне красных угольев те ужасы, о которых он рассказывал. Волосы дыбом становились на их головах, и что-то холодом дышало им в затылки, но они сидели и слушали и не решались издать ни звука. И он говорил о маленьких черных людях, которые охраняют светящиеся камни в глубоких пещерах, и о хватале, от которого нельзя спастись, о красном лесе и хромом Бвуке, о глазастых деревьях и царапиках, и о чем-то совершенно уже непонятном, что он называл Кшара, которое было ужаснее всех их вместе взятых. Он говорил это, и ужасом наполнялись их сердца, но не затем приходил он в деревню, чтобы оставить их наедине с ужасом и безысходностью. И он рассказывал, как уберечься ото всех этих напастей, как обмануть их, оставить в дураках. Костер совсем угасал, и наступала темнота, но она теперь не была уже такой страшной. Глаза начинали видеть, и они различали звезды на небе и силуэты хижин, и вершины деревьев за деревней, и вершины гор за лесом. И приходило успокоение, и они расходились по своим хижинам, таким уютным теперь, когда их научили, как отогнать все эти подстерегающие человека напасти. А сказочник - они совсем забывали о нем, и спохватывались лишь наутро, когда он был уже далеко может быть, на пути к людям Бау-Бау или даже к племени Людоедов, Которые Живут За Горой, а может быть на пути к истокам всех ручьев, чтобы обратиться в дерево Кха и стоять в неподвижности, пока снова не придет пора спуститься в деревню. Жизнь в долине снова текла спокойно и размеренно, и почти никто из жителей не вспоминал о рассказах сказочника, хотя неосознанно все они поступали так, как он советовал. И только дети каждое погожее утро оглядывались на тропинки, выныривающие из леса, и ждали снова наступления чудесного праздника сказок.

Но всему приходит конец, даже тому, начало чего неизвестно. Родился однажды в деревне человек умный и сильный, который знал, чего он хочет добиться, и умел устранять препятствия на своем пути. Пришло время, и он сумел подчинить себе своих соплеменников, убил старого вождя и занял его место. Но, хотя никто не смел уже встать на его пути, он сознавал, что это еще не окончательная победа. И вот однажды, когда сказочник вновь вышел из леса и направился к деревне, новый вождь встал на его пути. Он знал, какую силу таят в себе слова сказочника, но за его спиной была иная сила - два десятка лучших воинов - и он считал, что с ними способен победить в любом споре. Он велел сказочнику забыть навсегда дорогу в деревню. Потому, что его сказки делают людей слабыми и трусливыми. Потому, что он не может вести этих трусов в бой против племени Зака, чтобы добыть много красивых раковин из их уродливых носов, и он не может разгромить с этими трусами людей племени Бау-Бау и забрать себе столько красивой красной ткани, сколько сумеют унести воины. Он не может заставить трусов выжигать лес под новые огороды, потому что они боятся волосана, живущего под корнями деревьев, и не может заставить их приносить из пещер светящиеся камни из-за ужаса перед маленькими черными людьми. Он сказал, что убьет сказочника, если тот хоть раз еще посмеет появиться вблизи деревни, и прогнал его прочь. И воины его кидали вслед сказочнику камни и палки, хотя и боялись, что руки у них после этого почернеют и отсохнут. Но вождя своего они боялись гораздо больше.