Страница 5 из 18
ПРЕРВАННЫЕ МЕЧТЫ
Несколько дней капитан Безымянный томился в горестном одиночестве. Он чего-то ожидал. Теперь он все чаще покидал свой корабль, выезжая на шлюпке рыбачить и охотиться.
Потом он занялся и увлекся вычерчиванием карты острова Нового. Но и это занятие скоро наскучило. Все чаще и чаще стал капитан задумываться над тем, как ему отремонтировать и спустить на воду "Одинокого".
Для этого нужны верные товарищи, умелые и отважные моряки. Но их у капитана Безымянного не было. Капитан, казалось, ожидал их. Выходя на палубу, он всматривался в морскую даль, словно моряки-товарищи должны были подняться на берег из пены волн.
В судовом журнале капитан Безымянный записывал:
"Выбросил в море вторую бутылку. На острове Новом одному оставаться очень тяжело и тоскливо".
"Еще одна бутылка скрылась в океанских волнах. Но и она, наверное, пропадет, как первая и вторая. Что бы такое придумать?"
Вскоре судовой журнал тоже наскучил и был заброшен. За несколько дней в нем не появилось ни одной записи.
Однажды капитан сидел на берегу и размышлял. Он мечтал о спуске "Одинокого", о славных далеких рейсах, о борьбе со штормами, об охоте на китов и белых медведей. Гордому и независимому, ему не хотелось возвращаться на материк и признаться людям в своем бессилии и в тоске одиночества. Ему нужны были товарищи, такие же отверженные и такие же отважные, как он сам.
"Одинокий" возвышался своими бортами за его спиной. Недвижимый, с оголенным днищем, обросшим ракушками и застарелой тиной, корабль уже казался капитану жалким и почти ненужным.
"Или, может быть, забросить эту трудную затею со спуском корабля? раздумывал капитан Безымянный. - Стать сухопутным путешественником, организовать поход в глубь какой-нибудь малоисследованной страны и открыть залежи редких металлов".
И вдруг размышления капитана Безымянного были прерваны.
НА ВОДНОЙ СТАНЦИИ
Владимир Павлович, преподаватель физики, был страстным яхтсменом. Многие свободные часы он проводил на водной станции или тренировался на яхте. Водил он яхту умело, очень красиво, и часто на соревнованиях завоевывал первенство города. Говорили, что скоро он будет мастером спорта.
Это был высокий, чуть прихрамывающий человек с добрым взглядом больших и веселых глаз. Ребята знали, что во время войны Владимир Павлович служил в артиллерии и несколько раз был ранен.
В тот вечер, когда Кирилка пытался разгадать тайну букв "Б.О.Н.", Владимир Павлович повстречался с ним.
Круто развернувшись, яхта Владимира Павловича оказалась рядом с лодкой Кирилки.
Учитель был в желтой кожаной куртке и без кепки. Он только поздней осенью надевал шляпу, а с мая уже ходил с непокрытой головой. И даже за это ребята его уважали.
- Ты куда, Кирик? - крикнул учитель.
- Никуда, - смущенно ответил Кирилка. - Так просто...
Ветер был слабый, и яхта плыла очень медленно. Владимир Павлович то натягивал, то ослаблял шкоты.
- Давай соревноваться, - шутливо предложил Владимир Павлович. - Сейчас ветра нет, и силы у нас почти равные.
Кирилка поднатужился и несколько раз ударил веслами по воде. Лодка рванулась вперед, сразу оставив яхту позади.
- Ого, да ты заправский гребец! - воскликнул Владимир Павлович.
Польщенный Кирилка опустил весла. У него вдруг возникла мысль: "А что если показать письмо Владимиру Павловичу?"
- Я тут одно письмо нашел в бутылке, - начал он нерешительно. Посмотрите, что это такое!
Яхта и лодка сошлись бортами.
- Это что-то любопытное, - пробормотал Владимир Павлович, читая письмо. Времена Жюля Верна и капитана Гранта давно, конечно, прошли, но... Подожди, то такое бон?
- Боны - это скрепленные бревна, - с готовностью пояснил Кирилка.
- Правильно, бревна, - подтвердил Владимир Павлович и добавил: - И бумажные деньги в коллекции. Но только эти буквы я действительно видел на причале. И вот где: на нашей водной станции. Я еще долго думал, что они могут обозначать. Но никто мне толком объяснить не мог.
Спустя минут двадцать яхта и лодка борт о борт подплыли к водной станции. В гавани и на площадке было тихо. Яхты стояли на якорях со свернутыми парусами.
Кирилка редко бывал здесь, но водная станция ему очень нравилась. Над маленьким голубым зданием станции с двумя башенками развевался флаг, который можно было спустить и снова поднять. В праздники станция украшалась разноцветными флагами и вымпелами. Гавань была защищена от ветра и волн высоким молом. В гавани стояли моторные катера, яхты и лодки самых разнообразных форм и окрасок.
Мачты, паруса, флаги, запахи краски и смолы - все это напоминало о море и тревожило воображение Кирилки, хотя моря он никогда в своей жизни еще не видел.
- Буквы там, у причала старого мола, - сказал Владимир Павлович. - Поедем, посмотрим!
В самом деле, на ветхом брусе причала черной краской были выведены три буквы: Б.О.Н.
У Кирилки от волнения по телу даже дрожь пробежала. Значит, какая-то правда заключалась в найденном им письме!
На причале заброшенного мола стоял мальчуган лет десяти-одиннадцати и с любопытством смотрел на спаренные яхту и лодку.
- Прохор! - крикнул Владимир Павлович. - Не знаешь ли ты, кто написал эти буквы?
- Не знаю, - равнодушно ответил мальчик.
- А давно они написаны?
Прохор тотчас лег на причал и сверху посмотрел на буквы
- Не знаю, - опять сказал он. - Наверное, давно. Тут на причалах много разных букв и слов пишут. Только причалы пачкают. Отец каждый раз ругается за это...
- Завтра я у его отца узнаю. Он здесь, на станции работает, - сказал Владимир Павлович и отправился ставить яхту в гавань.
ПРОХОР
Прохор был сыном капитана гавани водной станции, инвалида Отечественной войны Мыркина, в прошлом - боцмана торгового флота.
С некоторых пор Прохор Мыркин считал себя несчастным.
Однажды выдался такой неудачный день, когда Прохор не поладил с учительницей по математике, обиделся на отца, поссорился со своим дружком Тошкой и в сердцах прогнал из дому ни в чем не повинного и ластившегося к нему старого и доброго кота Шкипера.
Причины его раздоров с людьми были разные. Какую-то скобку поставил не там, где нужно, - отметка по математике снижена до тройки. Взял новую лодку без спросу - отец отругал. И еще этот Тошка вяжется, зовет на сбор, а Прохору не хочется идти - в прошлый раз на сборе было очень скучно. Вожатый затянул беседу на целый час. Как себя нужно вести да что делать. А пионеры на сборе так ничего и не делали, а только зевали и ожидали, когда беседа закончится. Что же касается кота Шкипера, то он ни в чем не виноват и даже последнее время на клетку с чечеткой не поглядывает. Прохор и сам знает об этом, и кота он прогнал так просто, сгоряча.
Прохор жил в маленьком домике возле водной станции. Станция находилась на берегу большой реки между городом и поселком затона. На огромный пляж, раскинувшийся рядом со станцией, в летнее время приходили сотни и тысячи горожан. А Прохор на пляж и на купающихся смотрел почти с презрением. Ему было прямо-таки противно забредать в воду с берега и булькаться на полуметровой глубине. Если ему хотелось выкупаться, он бросался в воду с причала.
Сейчас он тоже был не против нырнуть с причала, но побаивался матери время купаний не наступило.
Когда Владимир Павлович уехал в гавань ставить яхту, Кирилка поплевал на ладони, оттолкнул лодку от причала и взялся за весла. Он был уверен, что теперь с Владимиром Павловичем они разгадают тайну загадочных букв.
Вдруг Кирилка услышал голос с берега. Кричал тот самый мальчишка, которого физик назвал Прохором.
- Эй, подожди! Мальчик, вернись! Я тебе что-то скажу...
Кирилка перестал грести. В самом деле, Прохор обращался к нему.
- Чего тебе? - крикнул Кирилка, толкая лодку кормой вперед, к причалу.
Прохор присел на корточки и тихо спросил:
- Кто вам сказал про бон?