Страница 12 из 21
Глава восемнадцатая
НА ОЛЕНЯХ ПО ТУНДРЕ
На переходе Алексей Холмогоров утомился, но, несмотря на это, улегшись на нарты, он еще долго не спал. Есть своеобразная прелесть в езде на оленьей упряжке по летней тундре. В Морской слободе Алексею еще в детстве однажды удалось прокатиться на оленях. Четвероногие, длиннорогие "гости" со своими хозяевами прибыли в слободу из Болъшеземельской тундры, преодолев огромнейшее расстояние. Но тогда была зима, и скольжение по заснеженной равнине широкой реки мало чем отличалось от поездки на лошадях. Лишь сознание того, что впереди санок бегут олени, приносило мальчику радость и восхищение. Сейчас же нарта неслась по голой заболоченной тундре. Она подпрыгивала на кочках, монотонно шелестела полозьями в мягком ягеле и, попав в болотину, вдруг вздымала вокруг невысокие, но стремительные шумные ливни. Иногда встречалась возвышенность, и олени замедляли бег. Санко вскакивал и придерживал нарты, подталкивал их. Озерки и широкие, сплошь покрытые водой болота приходилось объезжать. Но олени выносливы, послушны, они не подведут умелого погонщика. Олень! Гордое, благородное, стремительное животное, - о тебе хочется петь восторженную песню! Заоблачных волшебных сказок достоин неудержимый, кажущийся крылатым, бег-полет оленьей упряжки по заснеженной тундре. Быстрого карандаша и смелой кисти требуют запрокинутые ветвистые рога. Пусть скрипки, валторны и флейты сопровождают почти бесшумный рысистый аллюр оленей и легкий шелест нартовых полозьев! Для жителя тундры нет в мире животного дороже и красивее северного оленя. Олень - это жизнь! И в старину ненцы любили повторять: "Нет оленя - нет человека". На оленьей упряжке человек может ехать до конца тундры - до Константинова Камня Уральского хребта, до грозного Ледовитого океана, до южной зеленой лесной полосы. Сверхтеплую одежду - малицу, паницу, совик, надежную и в морозы и в оттепели обувь - тобоки, пимы, липты, крепчайшие нитки-сухожилия дарит северянину добрый и верный друг-олень И мясо, отличное, нежное, вкусное, сытное мясо оленя - отварное, поджаренное на сковороде или на пруте, сырое, горячее с кровью прямо с убоя или мороженая строганина. Без оленя тундра сиротлива и скучна, беспомощна и бедна. Беспокойная езда по летней тундре, вся в толчках, быстрых разворотах, в постоянном ожидании, что нарта или завязнет или перевернется. Но это-то и нравилось Алексею Холмогорову. Он не спал не потому, что боялся, и не потому, что лежать было неудобно. Он смотрел на бледное полярное небо и наслаждался, да, наслаждался хаотичностью движения. Возможно, в своем спокойствии он надеялся на опыт Санко. Молодой ненец мастерски управлял оленьей упряжкой, он ловко действовал и вожжой и хореем1, олени были послушны его голосу. - Почему не спишь? - спросил Санко. - Плохо? - Нет, Санко, очень хорошо. Ты о чем сейчас думаешь. Санко? - О чем? - удивился Санко вопросу. - Я много думаю. Я всегда думаю... - О чем ты думаешь сейчас, Санко?
- Думаю я думаю про отца, про мать, про Степана... и больше всего я думаю про Нанук... - Кто такой Нанук? - спросил Алексей и приподнялся на нарте. Он впервые от Санко слышал это имя. - Нанук - девушка, - ответил Санко и посмотрел Алексею в глаза. Алексей все понял без дальнейших объяснений. Но ему хотелось побольше узнать о Нанук, о девушке, которую любил его новый друг. - Расскажи мне о Нанук! - попросил Алексей. - Ты давно ее знаешь? - Давно, очень давно. Так давно, как что помню на острове, как помню себя, как помню отца и мать. - Значит, с детства. И ты ее очень любишь, Санко? - Очень... ты даже не знаешь, как очень, - Санко добавил несколько ненецких слов, непонятных для Алексея, но, видимо, точнее выражающих чувства юноши. - Очень! Нанук самая красивая девушка на острове. Это знают все и это ты скоро узнаешь. Скоро ты увидишь Нанук. И Алексей поверил Санко потому что уже знал: его друг не был хвастуном. Он был очень молод, но многое знал и многое умел делать, был умен и наивен, простодушен и доверчив. Незаметно Алексей уснул, и его крепкий сон не потревожили ни толчки, ни трудные подъемы на сопки, ни стремительные спуски. И проснулся он, когда упряжка остановилась, а Санко растерянно ходил около и словно что-то разыскивал на земле. - Ты чего потерял, Санко? - крикнул Алексей. - Здесь было наше стойбище, - печально ответил Санко, - Они ушли. Я смотрю, куда они ушли. Новость была неприятная. Начальник экспедиции Чехонин ожидал упряжек. Но ненцы сменили стоянку. Теперь их нужно искать. И доброе настроение Алексея омрачилось. Впрочем, он надеялся на Санко, на его опыт и знание острова. Упряжка остановилась на возвышенности. Всюду были видны следы недавней стоянки островитян. Ветер трепал остатки облезлой старой оленьей шкуры. Невдалеке белела кучка сухих, обглоданных собаками и омытых дождями костей. Вытоптанная мшистая земля была засыпана золой и мелкими углями. Алексей поднялся с нарты и попрыгал, чтобы размять ноги, одеревеневшие от долгого лежания. Он смотрел на Санко и ждал, что он скажет и что решит делать. Санко подошел к упряжке и улыбнулся Алексею. - Они ушли туда, - он показал на северо-восток. -Там стойбище Валеев и там Нанук. Саво! Поедем туда! - Ты ложись, отдохни, - оказал Алексей. - Я вскипячу чай. - Чаи хорошо, - согласился Санко. - А спать буду там, в чуме. Надо торопиться. - Он оглядел небо и сказал: - Похоже, будет снег, большой снег. Ветер отошел, птица прячется. Пока грелся чай в котелке на разведенном Алексеем костре, товарищи погрызли вяленого омуля и сухарей. - Далеко нам ехать? - опросил Алексей, снимая с костра котелок. - Пока хад собирается, успеем. А хад-пурга будет большая. Надо торопиться. Они наскоро попили чаю, и снова упряжка тронулась в путь. Снова движение, быстрое, с крутыми поворотами и прыганьем по кочкам. Санко торопился и то и дело, управляя оленями, пускал в ход свой длинный легкий хорей. Хад, как называют ненцы пургу, налетела раньше, чем они достигли становища Валеев. И тундра, еще десять-пятнадцать минут назад спокойная, притаившаяся, неожиданно потемнела и словно вздыбилась Снег, вначале мягкий, перистый, становился все жестче и жестче и вскоре превратился в тяжелую дробь. Эта дробь больно исхлестывала лицо и смотреть вперед было невозможно. Пурга крутила снегом так, что нельзя было определить направление ветра. Санко управлял упряжкой, пользуясь лишь чутьем и надеясь на самих оленей. Животные бежали, пригибая головы к земле. Казалось, они вынюхивают следы на снегу. Ветер был встречный. Это знал Санко, хотя пурга кружила и била со всех сторон. Встречный - это плохо, он изматывает и так уставших оленей. И встречный - это хорошо: Санко легче почувствовать запах дыма, отыскать стойбище. Но не дым помог Санко отыскать людей. Неожиданно вдали послышался протяжный, заунывно-тревожный вой. Ненец прислушался. Не волки ли? О волках знали все островитяне. Огромные полярные хищники появились на острове с Большой земли. Но как они пришли с материка? Старый Филипп Валей уверял, что волки приплыли на льдине. Возможно, что так и случилось. Стаю волков, забредшую на припай, могло на оторванной льдине унести в море. Льдину прибило к ледяным полям, прилегающим к острову Новому. До последнего времени полярные волки были, пожалуй, единственными врагами Санко, врагами коварными, жестокими и беспощадными. Много горя принесли хищники ненцам. Оленей ежегодно десятками недосчитывались в стадах каждого из стойбищ. Санко жаждал встречи с волками, но только не сейчас. Во-первых, Санко устал, во-вторых, в пургу волки из-за плохой видимости становились вдвойне опаснее. Ненец прислушался и облегченно вздохнул. То выла собака. - Алексей, слышишь? - спросил Санко и, не дождавшись ответа, вдруг пронзительно закричал: - Нгей! Э-ге-гей! - Что? - спросил Алексей, тоже прислушался и различил сквозь свист пурги собачий вой. Он не подумал о волках, потому что не знал, что они на острове водятся. - Собаки, - сказал Санко, соскочил с нарт, круто повернул оленей вправо, туда, где слышался вой, и снова сел. - Э-ге-гей! Нге-ей!.. Некоторое время друзья ехали, прислушиваясь и крича. Вдруг они услыхали уже не вой, а заливистый лай. Он был совсем близко. Выть собака может в одиночестве. Но на лай откликаются почти все ее собратья. И вскоре около двух десятков собак окружили упряжку. Спустя несколько минут Санко и Алексей, к своей радости, были в стойбище.