Хождение в Москву

"В ту же ночь, - пишет ветеран войны Ф. Курлат, - нас, второй батальон полка ОМСБОН, срочно вызвали в Москву. Хорошо помню тот день, в моем архиве сохранилось стихотворение, которое посылаю вам, так как оно созвучно той правде, о которой впервые пишете, спасибо за это "Московской правде".

16 ОКТЯБРЯ 1941 ГОДА

Черный пепел солнце заслонил,

в небе кружит, на асфальт ложится,

Кто-то, видно, для себя решил,

что ясна уже судьба столицы!..

Кто-то спешно бросил кабинет

и умчался по восточной трассе.

Кто-то, ловко улучив момент,

"брал товар" без продавцов и кассы...

Но - усилен боевой патруль,

спешно ремонтируются танки,

и пунктир трассирующих пуль

встретил "юнкерсов" над Якиманкой.

Но - опять, как в первый день войны,

шла осада райвоенкоматов.

И в ответ на: "Рано!", "Не годны!"

вновь настойчиво звучало: "Надо!"

Взяли в руки женщины Москвы,

как винтовки, - тяжкие лопаты,

чтоб противотанковые рвы

встали на пути врага преградой!

...Кто пережил этот горький день,

знает, что и он был не напрасным:

каждого, как зоркий луч-рентген,

просветил он - до предела ясно!"

Западный фронт больше врагу прорвать не удалось. Хотя эвакуация продолжалась, вечером 19 октября, как мы знаем, в опустевшем Кремле состоялось историческое заседание Государственного Комитета Обороны.

Тогда было принято новое постановление ГКО - о введении в Москве и прилегающих к городу районах осадного положения, вывешенное по всему городу: на тумбах, стенах домов. Его ни от кого не скрывали. Оно исходило из иной оценки реальности и, по сути, перечеркивало прежнее постановление, основанное на мысли о безнадежном, катастрофическом положении Москвы, то постановление, что предписывало, в частности, покинуть столицу товарищу Сталину на следующий день...

То был день 16 октября.

Далее перед нами - письмо майора А. Рыбина:

"В связи со статьей Льва Колодного считаю своим долгом уточнить некоторые факты и сообщить дополнительные сведения, касающиеся 16 октября 1941 года в Москве. С первых дней Великой Отечественной войны я был военным комендантом Большого театра СССР и являлся свидетелем и участником трех тревожных дней.

Что же способствовало возникновению непорядков в Москве? Вот что вспоминает бывший первый секретарь Свердловского РК ВКП(б) Москвы Илья Новиков: "В ночь с 15 на 16 октября 1941 года нас, первых секретарей московских райкомов партии, собрал Л. Берия в здании НКВД и в присутствии первого секретаря МК и МГК ВКП(б) А. Щербакова заявил: "Связь с фронтом прервана. Оставьте в районе по 500 человек актива для защиты Москвы. Стариков и детей сегодня ночью эвакуируйте из Москвы. Утром раздайте все продукты из магазинов населению, чтобы не достались врагу". После скоротечного совещания у Берии мы возвратились в районы и начали раздавать продукты из магазинов населению. Вследствие этого в столице возникли непорядки".

Где был в ту ночь Сталин? Рассказывает его личный шофер П. Митрюхин: "Вечером 15 октября Сталин собрался поехать на ближнюю дачу. Генерал В. Румянцев начал его убеждать в обратном, под предлогом того, что ведется демонтаж дачи. Однако Сталин сказал: "Едем на дачу". Он сел в машину и в сопровождении И. Хрусталева, В. Тукова, В. Круташева, Н. Кириллина выехал на "Зеленую". Подъехал к воротам, они закрыты. Навстречу выбежал пом. коменданта дачи И. Орлов и сообщил: "Товарищ Сталин, дача по указанию генерал В. Румянцева заминирована".

Верховный посмотрел на Орлова, кашлянул и сказал: "Подготовьте мне маленький домик, в нем я буду работать всю ночь. Дачу немедленно разминируйте".

Утром 16 октября Сталин проехал по улицам столицы и своими глазами увидел, как народ тащил из магазинов мясо, муку, колбасу и другие продукты.

"Заехав в Кремль, - рассказывает Н. Кириллин, - Сталин провел очень короткое совещание, на котором присутствовали Л. Берия, А. Щербаков и оказавшийся там А. Шахурин. Сталин несколько пожурил за непорядок в столице и предложил А. Щербакову выступить по радио, вселить уверенность в победу".

Ночью 16 октября по указанию Л. Берии и Г. Маленкова был заминирован Большой театр СССР. Одновременно заминировали сталинскую дачу в Семеновском. Вспоминает бывший комендант дачи С. Соловьев:

"Немцы подходили к даче. Мне предъявил ультиматум полковник от командующего 49-й армии генерала И. Захаркина - освободить дачу под штаб. Звоню в Москву своему шефу, генералу, спрашиваю, что делать, враг подходит. Взорвать дачу? Отвечает: "Взорвешь раньше - расстреляем. Оставишь немцам в целости - повесим. Решайте сами по обстановке". К счастью, немецкие войска не дошли до дачи. 49-я армия согласно приказу Верховного осталась на занимаемых позициях и 6 декабря пошла в наступление.

В 2 часа ночи 16 октября полковник Груздев приказал мне закрыть подъездные пути к железнодорожному тупику за Крестьянской заставой. Это означало установить посты и взять под контроль окружение тупика. Перед нами раскинулось множество железнодорожных путей, которые шли от Курского вокзала к тупику. Этот железнодорожный тупик использовался как дровяной и строительный склады. Он был огорожен глухим забором. Как оказалось, там стоял спецпоезд, предназначенный для отправки в Куйбышев Верховного Главнокомандующего. Там, в разное время, у спецпоезда я увидел знакомых мне коллег по работе у товарища Сталина: П. Лозтачева, И. Хрусталева, С. Афанасьева, Н. Альтшулера, В. Тукова, П. Шитоха, В. Круташева, А. Белехова, С. Кашеварова, Е. Жеребятьева, К. Ишметова, шофера разъездной машины М. Гагача. Днем 16 октября немцы произвели налет на тупик, сбросили две авиабомбы мелкого калибра и обстреляли вагоны из пулемета. Две пули попали в вагон, ранив проводника выбитыми оконными стеклами. Укрывались в это время кто где. Например, И. Хрусталев, С. Афанасьев в цементной трубе крупного диаметра".

Однако Сталин там не появлялся ни 16-го, ни в последующие дни октября. Вспоминает С. Соловов: "Я уже кое-что перевез из вещей с дачи в вагон спецпоезда. Сталин увидел мои хлопоты, спросил: "Что за перевозка?" Я ответил: "Товарищ Сталин, готовимся к эвакуации в Куйбышев". Сталин: "Никакой эвакуации, остаемся здесь до победы".

Рассказывает полковник в отставке Н. Кириллин:

"16 октября днем мы с Н. Сусловым (сотрудник для поручений Л. Кагановича) поехали посмотреть готовность спецпоезда. Возвратились в Кремль. Смотрю, Л. Каганович выходит от Верховного и на высокой ноте зовет Суслова. Тот подбежал. Л. Каганович: "Сталин сейчас дал мне нагоняй, уберите спецпоезд".

С утра 16 октября 1941 года командование Управления охраны НКВД приказало установить автоматчиков для охраны четырех самолетов Ставки Верховного Главнокомандования на аэродроме имени Фрунзе, в том числе у самолета "дуглас" Сталина. В условиях налетов вражеской авиации автоматчики Ю. Корольков, А. Сусанин, А. Жуков, П. Писеев надежно несли охрану самолетов, а я, как разводящий, производил смену постов. Сталин в период обороны Москвы на аэродроме не появлялся".

Из воспоминаний сотрудника личной охраны Сталина С. Кашеварова:

"В эти дни мне посчастливилось стоять в Кремле у кабинета Сталина. Непрерывно к нему проходили военачальники Г. Жуков, А. Василевский, адмирал Н. Кузнецов и другие. В эти дни был прорван под Вязьмой наш фронт. Но Сталин вел себя спокойно, нервозности не проявлял, и это весьма благотворно сказывалось на его окружении. В Кремле функционировали только Спасские ворота, остальные были забаррикадированы толстыми тяжелыми бревнами. Командовал кремлевской охраной богатырского телосложения генерал Н. Шпигов, который нередко бывал у Верховного и получал от него указания по ряду вопросов гарнизона Кремля.

Ближайшие люди из охраны Сталина, генералы Р. Власик, В. Румянцев, полковники А. Раков, С. Кузьмичев, постоянно находились в Кремле, а без них выезд Сталина на вокзал или аэродром полностью исключался".