Cтолпы общества

Лона. И все получили?

Берник. Да, Лона, этот слух спас нашу фирму и сделал меня тем, чем я стал.

Лона. Значит, ложь сделала тебя тем, чем ты стал теперь.

Берник. Ведь от этого же никому тогда не могло быть ущерба. И Йухан решил никогда не возвращаться больше.

Лона. Ты говоришь - никому не могло быть ущерба? Подумай хорошенько и скажи: не послужило ли это в ущерб тебе самому?

Берник. Возьми кого угодно, - в каждой душе найдешь хоть одно темное пятнышко, которое приходится тщательно скрывать.

Лона. И вы зовете себя столпами общества!

Берник. У нашего общества нет более надежных.

Лона. Да стоит ли тогда вообще поддерживать такое общество? Что в нем есть? Наружный блеск и ложь внутри, больше ничего. Вот ты первый человек в городе, ты пользуешься всеми благами мира, влиянием, почетом, а ты заклеймил невинного!

Берник. Ты думаешь, я недостаточно глубоко сознаю свою вину перед ним? Ты думаешь, я не готов ее загладить?

Лона. Каким образом? Открыть все?

Берник. И ты могла бы этого требовать?

Лона. Чем же иначе можешь ты загладить?

Берник. Я богат, Лона. Пусть Йухан предъявит какие угодно требования.

Лона. Попробуй предложить ему денег - услышишь, что он ответит!

Берник. Ты разве знаешь его намерения?

Лона. Нет. Со вчерашнего дня он все молчит. Он как будто разом превратился в зрелого мужчину, так на него это подействовало.

Берник. Я должен поговорить с ним.

Лона. Да вот и он.

Йухан входит справа.

Берник (идя к нему навстречу). Йухан!..

Йухан (отстраняя его). Сперва я... Вчера утром я дал тебе слово молчать.

Берник. Да.

Йухан. Но я тогда еще не знал...

Берник. Йухан, позволь мне в двух словах выяснить тебе суть дела...

Йухан. Не нужно. Я и так все хорошо понимаю. Дела фирмы тогда пошатнулись, я уехал, и ты распорядился моим добрым именем, благо некому было заступиться за него... Ну, я не особенно виню тебя за это. Мы оба тогда были молоды и легко смотрели на жизнь. Но теперь мне нужно, чтобы правда обнаружилась, и ты обязан раскрыть дело.

Берник. А мне теперь как раз нужен весь мой нравственный авторитет, и потому я не могу теперь раскрыть дело.

Йухан. Я не про те небылицы, которые ты распустил про меня после моего отъезда. Ты должен повиниться в другом. Дина будет моей женой, и я хочу поселиться с ней здесь, в городе.

Лона. Вот что!

Берник. С Диной? Жениться на ней? И жить тут, в городе?

Йухан. Да, именно тут. Я хочу остаться здесь назло всем этим лгунам и клеветникам. Но она не может быть моей, пока ты не снимешь с меня обвинения.

Берник. А подумал ли ты, что, раз я признаюсь в одном, я тем самым признаюсь и в другом? Ты скажешь, я могу доказать по конторским книгам, что никакой кражи не было? Но я этого не могу, книги в ту пору велись не так аккуратно. Да если б даже и мог, что бы я этим выиграл? Разве я не оказался бы по меньшей мере человеком, который спасся однажды неправдой и потом в продолжение пятнадцати лет давал этой неправде и всему прочему окрепнуть, не делая даже попытки помешать этому? Ты не знаешь нашего общества, иначе ты знал бы, что такое признание может только вконец погубить меня.

Йухан. Я скажу тебе на это лишь одно: что я хочу жениться на дочери мадам Дорф и жить с нею здесь, в городе.

Берник (отирая пот с лица). Послушай, Йухан, и ты также, Лона. Я нахожусь в настоящее время в совершенно исключительном положении. Если этот удар обрушится на меня теперь, я погиб, я со мною погибнет и славная, обеспеченная будущность общества, которое все-таки всех нас родило и вскормило...

Йухан. А если я не обрушу этого удара на тебя, я сам сгублю свое счастье и все свое будущее.

Лона. Дальше, Карстен.

Берник. Так слушайте. Все связано с проектом железной дороги, и дело это не так просто, как вы думаете. Вы, верно, слышали, что в прошлом году здесь хлопотали о приморской железнодорожной линии. За нее было много влиятельных голосов и в городе и в округе; особенно отстаивали ее газеты. Но я ее не допустил, так как она нанесла бы ущерб нашему каботажному пароходству.

Лона. И ты сам заинтересован в выгодах пароходства?

Берник. Да. Но никто не посмел заподозрить меня в этом смысле. Мое незапятнанное имя оградило меня, как щитом. Впрочем, я-то лично мог бы снести эти убытки, но город не снес бы. Тогда остановились на проекте внутренней линии. Когда это было решено, я втихомолку удостоверился в возможности провести сюда к нам ветку.

Лона. Почему втихомолку, Карстен?

Берник. Вы слышали о скупке лесов, рудников и водопадов?

Йухан. Да; это какая-то иногородняя компания?

Берник. При настоящем положении дел все эти владения, находясь в разных руках, не представляют почти никакой ценности; их поэтому и продавали сравнительно дешево. Но если бы отложить покупку до тех пор, пока пошли бы толки о боковой ветке, владельцы заломили бы неслыханные цены.

Лона. Ну хорошо, что же дальше?

Берник. Теперь мы подходим к тому, что можно истолковать различно и что в нашем обществе может не повредить лишь человеку с высокой, ничем не запятнанной репутацией.

Лона. А именно?..

Берник. Все эти участки скупил я.

Лона. Ты?

Йухан. За свой счет?

Берник. Да. Теперь, если боковая ветка будет проведена,- я миллионер; если нет - я разорен.

Лона. Рискованное предприятие, Карстен.

Берник. Я рискнул всем своим состоянием.

Лона. Я не про состояние. Но если откроется, что...

Берник. В этом вся суть. Опираясь на свое до сих пор незапятнанное имя, я могу вынести это дело на своих плечах, довести его до конца и сказать своим согражданам: вот чем рисковал я для блага общества!

Лона. Общества?

Берник. Да, и никто не усомнится в моих побуждениях.

Лона. Здесь есть, однако, люди, которые действовали более открыто, чем ты, без задних мыслей и побочных соображений.

Берник. Кто?

Лона. Ну, конечно, Руммель, Санстад и Вигеланн.

Берник. Чтобы заручиться их содействием, мне пришлось посвятить их в дело.

Лона. Ну, и...

Берник. Они выговорили себе пятую долю барышей.

Лона. Вот они, столпы общества!

Берник. Да не само ли общество заставляет нас идти кривыми путями? Что вышло бы из этого дела, если бы я стал действовать прямодушно? Все бросились бы приобретать земли и, перебивая друг другу дорогу, действуя вразброд, окончательно испортили бы все. Кроме меня, здесь в городе нет никого, кто бы сумел провести такое крупное дело. Вообще более широким деловым размахом отличаются у нас здесь лишь переселившиеся сюда семьи. Так вот совесть моя ни в чем меня и не упрекает. Лишь в моих руках все эти земли могут стать истинной благодатью для массы людей, которым они дадут кусок хлеба.