По прочтении сжечь

- Скажи, что она - моя невеста! - крикнул Уайт.

Помолчав немного, Донахью сказал серьезным тоном:

- Не думал, что дело зайдет так далеко... Ну что же, поздравляю, очень рад. Сейчас же закажу радиотелефонную связь и вызову Шривера. Можешь положиться на меня.

- Большое спасибо, Уолт. Ты - настоящий друг.

- Не волнуйся, Ник. Твою наяду найдем живой или ме... то есть найдем непременно. Спокойной ночи.

- А сегодняшнюю "магию" читал? Она означает, что разговоры закончены, дальше - "восточный ветер", "ураган".

- Не торопись с выводами. Сегодняшняя штука - изложение их позиции, подведение итогов перед новым этапом переговоров. Не пугай себя, Никки. Прими бром.

7 декабря

Начинался рассвет. Небо над океаном постепенно розовело и синело. Кита вытер лицо рукавом. Он был в фуфайке и холщовых штанах. Все остальные чины генконсульства тоже в грязных рубашках и штанах, испачканных землей и копотью, напоминали дорожных рабочих или рыбаков, ремонтирующих шлюпки.

Жгли бумаги, папки, тетради и использованные копирки на кострах, разложенных вокруг маленького пруда недалеко от задней веранды главного здания. Работу начали после полуночи - как только получили из Вашингтона телеграмму с открытым текстом: "Сообщите, на какие торговые и географические журналы подписаться на будущий год, список пришлите в трех экземплярах". Это означало: "Жгите все шифры и документы, переходим на коротковолновую связь".

Пятилетний сынишка старшего шофера схватил папку-скоросшиватель с красной кожаной обложкой и побежал к гаражу. Его догнал сын делопроизводителя - однолеток - и стал отнимать папку. Мальчишки упали на траву, завизжали. К ним подбежала машинистка, отняла папку и бросила ее в костер. На папке было выведено тушью: "Секретные расходы за третий квартал".

На веранду вышел вице-консул Моримура и спросил у Кита:

- А как будет с портретом государя?

- Подождем. Все соберемся и совершим церемонию поклонения. - Кита показал на себя и на других. - В таком виде нельзя. Портрет будем предавать огню вместе с флагом.

Кита приказал всем чинам проверить личные архивы - письма от родных и знакомых из Японии и записные книжки. Если там содержатся какие-либо сведения о положении в Японии - всё уничтожить. Ничто не должно достаться противнику.

Нисина, сев на корточки, тщательно размешивал пепел потухшего костра. Он сказал подошедшей машинистке:

- Я думал, что американцам покажутся подозрительными наши костры. А они совсем не обращают внимания.

- Полицейский, гаваец, спрашивал у привратника, а тот сказал, что жжет мусор и хворост. Полицейскому дали коробку сигар и альбом с эротическими гравюрами, и он ушел.

К Кита подошел Моримура:

- Там, у задней калитки, человек от Идэ. Говорит: Идэ не может прийти просит передать, что надо.

- Кто этот посланец? Абэ?

- Нет, молодой японец. Сделал все три парольных жеста.

Кита вытер руки о штаны и передал Моримуре связку ключей:

- Возьмите из стенного сейфа в моем кабинете маленькую зеленую папку, там шифрованная записка на имя Идэ, которую привез позавчера связной. Дайте посланцу, пусть немедленно вручит Идэ.

- Что еще сказать Идэ?

- Пусть уничтожит все записи и бумаги. За каждый клочок, который попадется в руки врага, он отвечает головой.

7 декабря

Уайт заснул только под утро, но вскоре его разбудил Пейдж. Он звонил из бюро:

- Я не хотел тебя будить и поехал сначала на работу. Пришло окончание вчерашнего. Я уже вызвал всех, кроме Гейши - он не ночевал дома и оставил телефон своей бабушки. Заеду за тобой через полчаса.

Уайт принял холодный душ и, наскоро позавтракав, вышел на улицу. Его ждал Пейдж в машине.

Они поехали по совершенно пустынным улицам. У кафетерия около католической церкви выстроилась очередь желающих получить бесплатный воскресный завтрак. На лужайке сквера Лафайета резвились коричневые белки. Негры-расклейщики, вооруженные щетками на длинных шестах, мазали клеем стены домов и вывешивали новые объявления.

На столе Уайта лежали две переведенные телеграммы. Обе из Токио.

Первая - окончание меморандума, 14-я часть. В ней говорилось, что императорское правительство, убедившись в том, что дальнейшие переговоры бесполезны из-за позиции, занятой Америкой, прекращает таковые, о чем с сожалением извещает правительство Америки.

Вторая телеграмма гласила:

"Послу в Вашингтоне

№907

Чрезвычайно важная директива. Обоим послам надлежит передать наш ответ американскому правительству (желательно государственному секретарю) седьмого декабря в час дня по вашингтонскому времени."

Все столпились вокруг Уайта. Вошел Гейша с заспанным лицом и длинными узкими полосками пластыря на щеке. Уайт проверил переведенные телеграммы и поставил на них свой гриф.

- В час дня будет объявлена война, - хриплым от волнения голосом произнес Пейдж и вытер платком голову. - Они вручат Хэллу длиннущий меморандум и скажут: почитайте, сэр, эту писанину на досуге, и разрешите объявить вам войну.

Камберленд покачал головой и хотел что-то сказать, но Гейша опередил его:

- Позвольте, в этой директиве сказано только: передать в час дня меморандум. А насчет объявления войны ничего нет. Пейдж явно фантазирует.

- Точное указание часа вручения меморандума, - заговорил Камберленд, означает... знаете что? Что в этот момент японцы начнут военные действия.

- Войны всегда начинаются в воскресные утра, - торжественно проговорил Пейдж.

- Как же они начнут военные действия здесь? - развел руками Гейша. Адмирал Номура и его подчиненные выедут на лодках в Тайдл-бассейн и, гаркнув "банзай", дадут залп по Белому дому? Так?

Уайт хлопнул ладонью по телеграммам:

- Все ясно. В тот момент, когда в Вашингтоне будет ровно час дня, они нападут где-нибудь. Но где?

Пейдж открыл атлас и нашел карту поясного времени.

- Линия перемены дат... а это линия Гринвича...

- Нападение будет совершено там, - сказал Камберленд, - где в момент вручения меморандума в Вашингтоне будет раннее утро.

- Где будет уже достаточно светло, - заметил Пейдж, - чтобы было удобнее провести бомбежку.

- Когда у нас час дня, на Филиппинах час ночи, - сказал Камберленд. Значит, не подходит. На Уэйке и Мидуэе тоже слишком рано, еще темно.

Уайт ткнул пальцем в карту:

- Вот тут будет семь тридцать утра - на Гавайях. Как раз подходит.

Пейдж кивнул:

- Правильно! В момент вручения меморандума они трахнут по Пёрл-Харбору.

- Если японцы и начнут военные действия против нас, - сказал Гейша, то сперва разорвут дипломатические отношения и лишь после этого объявят войну.

Пейдж показал на Гейшу:

- На него будут падать бомбы, а он будет твердить: не беспокойтесь, нам никто еще не объявлял войну.

Уайт взял обе "магии" и пошел к Донахью, но тот еще не явился на работу. Макколла был у себя - он не уезжал домой, ночевал в кабинете.

Прочитав обе телеграммы, Макколла сдавленным голосом произнес:

- Все ясно: война.

Уайт посмотрел на стенные часы:

- В час дня по местному времени, а в Пёрл-Харборе будет семь тридцать.

- Я тоже об этом подумал, - сказал Макколла и стал тереть виски.

Потом медленно встал, положил обе телеграммы в папку и взял под руку Уайта:

- Пойду искать кого-нибудь из командования. Надо скорей дать знать на Гавайи.

Уайт вернулся в бюро. Спустя некоторое время Гейша сходил к адъютантам Старка и сообщил, что никого из начальства еще нет. Уилкинсон и Ингерсол поехали в Маунт-Вернон играть в гольф, Тернер в церкви, а Хозяин ответил Макколла, что приедет в 9.30, после прогулки. Он, оказывается, еще совсем не читал вчерашние сводки и не знал ничего о меморандуме. Макколла побежал к армейцам. Там застал такую же картину - Майлс, Джероу и Банди в церкви, оттуда все поедут на стадион "Грифис", где будет интересный футбольный матч. А генерал Маршалл поехал кататься на лошади. Приедет на работу не раньше одиннадцати. Он тоже не читал вчерашних телеграмм.