Страница 73 из 89
«Хорошо, давайте попробуем по-другому. Нас удивил ваш позывной. Неужели действительно Салага?»
«Если вы сами знаете, какого черта спрашиваете?»
Румпель не терял любезности, теперь задав вопрос о самолете.
«Насколько мы знаем, у вас имеются серьезные проблемы с мотором Роллс-Ройс „Валче“, не так ли?»
Бадер повторил:
«Если вы сами знаете, какого черта спрашиваете?»
Румпель терпеливо объяснил:
«Мы не хотели начинать эту войну, однако поляки хотели захватить Берлин, и мы должны были остановить их».
«80 миллионов немцев испугались 30 миллионов поляков? А зачем потом вы атаковали Бельгию и Голландию?»
«Кого интересуют эти мелкие страны?» — удивился Румпель. Бадер с изумлением понял, что немец говорит совершенно искренне.
«А зачем вы вторглись в Россию?»
Румпель развел руками.
«Нам очень нужна нефть. Мы крайне сожалеем об этом… это просто позор… но мы, немцы, и вы, англичане, никогда не сражались на одной стороне. Разумеется, мы знаем, что вы зовете нас фрицами, но…»
Бадер фыркнул.
«Нет, мы зовем вас гуннами».
Тут любезность слетела с Румпеля. Он вскочил, побагровев. Бадер крикнул ему в спину:
«Пришлите мне мои протезы и чай, черт бы вас побрал!»
Как ни странно, через несколько минут вестовой принес его протезы, в том числе и новый, чему Бадер был очень рад, а также мыло и полотенце, после чего повел в ванную. Когда Бадер вернулся в свою камеру, то обнаружил чашку английского чая с молоком и сахаром, немного хлеба, масла, джема.
Как правило, летчик, проведя неделю в одиночке, становился податливым и на допросе рассказывал все. После этого его направляли в соседний пересыльный лагерь за колючей проволокой, чтобы оттуда отослать в концентрационный лагерь насовсем. Вероятно, Румпель решил, что не стоит возиться с Бадером, потому что после завтрака его вывели из камеры и отвезли в пересыльный лагерь.
Это было унылое место. Три грубых дощатых барака стояли на утоптанной земляной площадке не более 80 квадратных ярдов. Их окружал двойной забор из колючей проволоки высотой 8 футов. По углам стояли вышки с прожекторами и пулеметами. Бдительные часовые не спускали глаз с проволоки. Бадер с грустью посмотрел, как ворота закрываются за ним, но тут же его радостно встретили несколько десятков таких же неудачников. Это его немного успокоило. Если он и не был дома, то все равно оказался среди своих. Из запасов Красного Креста ему выдали зубную щетку, бритву, кое-какую одежду. Питание в лагере было относительно неплохим, благодаря посылкам все того же Красного Креста.
Высокий курчавый лейтенант морской авиации Дэвид Люббок отвел Бадера в комнату — деревянную коробку с грязным полом и двухъярусными нарами вдоль стен. На каждом спальном месте лежал соломенный тюфяк с двумя серыми одеялами. Здесь Бадера встретил Пит Гарднер, молодой летчик-истребитель, одержавший 18 побед, а также остальные обитатели барака. Какое-то время они переговаривались, делились сплетнями и слухами. Внезапно он вспомнил о Гарри Дэе и спросил, не знает ли кто, где он сейчас.
Гарднер ответил:
«Нет. Но еще несколько дней назад он был здесь. Однако он оказался слишком проворным и бежал через туннель вместе с другими 17 парнями».
Наверное, их поймали и отправили прямо в концлагерь.
При упоминании о побеге Бадер тут же загорелся. Он весь подался вперед, глаза засверкали, так ему хотелось узнать побольше. Люббок сказал, что они прорыли совсем небольшой туннель, так как домики стоят возле проволоки. Копать следует под кроватью. Каждую ночь кто-нибудь поднимал возню, чтобы заглушить шум.
«Если они смогли сделать это, то почему бы нам не сделать то же самое?» — спросил Бадер.
Люббок думал точно так же. Пит Гарднер, который был сбит пару месяцев назад, за 4 дня до свадьбы, был практически уверен, что вернется домой. То же думали и остальные обитатели комнаты.
Через день или два они пробили дыру в полу под скамейкой в среднем бараке. Очень быстро они углубились в черную землю под домиком. Лишившийся ног Бадер был бы плохим землекопом. Вместо этого он стоял на страже, следя в окно за немцами. Остальные копали, рассыпая землю под досками пола. Как и все туннели, этот рос слишком медленно. Бадер сгорал от нетерпения. Ему хотелось побыстрее сбежать, однако он не знал, как. Он выдвигал множество идей, типичных для новичков. И, разумеется, он отказывался считать свои протезы помехой для бегства. Самое главное — выбраться. А там он как-нибудь проберется в Швейцарию… Украдет автомобиль, спрячется на барже, залезет на поезд или что-нибудь такое. Цель была совершенно очевидной: он должен снова возглавить свое авиакрыло. И тогда он вернется в Германию, чтобы отомстить за все унижения. Именно он, безногий человек, должен унизить Германию в глазах всего мира. Может быть, это поможет утихомирить злобного демона, который постоянно напоминает, что у него нет ног?
День за днем, фут за футом, туннель удлинялся. Через 2 недели они решили, что уже подобрались к самой проволоке. Но тут в камеру пришел Эберхардт и вызвал Бадера:
«Герр подполковник, вы должны приготовиться. Завтра выезжаем. Вас отправляют в Брюссель на заседание военного трибунала».
Бадер уставился на него в полном изумлении.
«Какого дьявола? За что меня под трибунал?»
Эберхардт пожал плечами.
«Я не знаю, но вам придется ехать».
Бадера в равной степени разозлила перспектива трибунала и мысль о пропавшем туннеле. Однако он быстро остыл, когда ирландец Пэдди Бирн дал ему кусочек бумаги с фамилией и адресом в Брюсселе.
«У тебя появится прекрасный шанс. Если ты сумеешь обмануть часовых и добраться до этих людей, они тебя спрячут и помогут бежать с континента».
Обрадованный Бадер отправился в Брюссель в более хорошем настроении.
На этот раз в поезде они оставили ему протезы. Однако молодой зондерфюрер и двое солдат в касках не отходили от него ни на минуту.
В Брюссель они прибыли уже вечером. Бадера усадили в автомобиль и повезли по улицам. Он надеялся, что в какой-нибудь небольшой уединенный домик. Однако машина свернула под грязную каменную арку, и вскоре Бадер стоял в большом холодном зале. От зала отходили несколько коридоров, перекрытые тяжелыми решетками. Тюрьма!
Бадер сердито сказал:
«Это гражданская тюрьма. Я не останусь здесь».
«Увы, придется, подполковник», — сказал зондерфюрер.
«Будь я проклят, если так будет», — снова забушевал Бадер.
«Пожалуйста, пожалуйста. Вы должны, подполковник, потому что иначе у меня будут неприятности. Вам придется остаться здесь», — зондерфюрер начал терять терпение.
«Не буду. Я пленный офицер, и вы не имеет права сажать меня вместе с уголовниками. Я требую встречи с комендантом», — закричал Бадер, сообразив, как лучше всего вести себя с немцами.
Зондерфюрер неопределенно заметил:
«Не думаю, что он сейчас дома».
Он выглядел настолько растерянным, что Бадер чуть не поломал все дело, едва не рассмеявшись.
«Ну хорошо, пойдите и приведите его», — сказал он.
Совершенно перестав соображать, зондерфюрер повернулся и заговорил с армейским фельдфебелем, который, судя по всему, оформлял прием заключенных. Наконец он повернулся к Бадеру:
«Фельдфебель предлагает вам пройти внутрь и осмотреть подготовленную для вас комнату. Тогда, может быть, вы согласитесь остаться».
Особого выбора не было. Раньше или позже — они заставят его силой. Это будет новое унижение. Или они отберут его протезы. Немного повеселившись и потешив гордость, Бадер проворчал:
«Ладно. Я пойду и посмотрю».
Он не спеша захромал по коридору вслед за немцами. Они прошли через решетчатые ворота и двинулись по коридору мимо дверей с глазками. Наконец фельдфебель остановился и толкнул дверь. Бадер заглянул в крошечную камеру с выбеленным потолком, такую узкую, что, вытянув руки, он мог коснуться одновременно обеих стен. Возле стены стояла узкая кровать, а высоко под потолком виднелось маленькое зарешеченное окошечко.