Безногий ас

В октябре, когда на счету ученика числились всего 6,5 часов полетов с инструктором, Пирсон вылез из кабины и сказал:

«Как вы считаете, а вы смогли бы справиться самостоятельно?»

Бадер улыбнулся и кивнул. Пирсон хлопнул его по плечу, бросив:

«Ладно. Не напрягайся».

Инструкторы всегда так говорят, чтобы ученик не начал вдруг бояться. Но Бадер не боялся ничего. Он дал газ и уверенно поднял «Авро» в воздух. Он пришел в восторг от мысли, что летит один. Бадер аккуратно развернулся против ветра и начал снижаться к летному полю. Напряжение и страх куда-то улетучились. Он аккуратно выровнял маленький самолет и выполнил почти идеальную посадку. Его захлестнула новая волна радости, он испытал то же чувство, как и неопытный игрок в гольф, впервые положивший мяч в лунку.

«Достаточно неплохо. Но я готов спорить, что в ближайшие два месяца вам не удастся повторить этот трюк», — сдержанно похвалил его Пирсон.

Впрочем, инструктору пришлось взять свои слова назад. Его ученик достаточно быстро овладел искусством пилотирования и посадок, и Пирсон был вынужден признать, что у Бадера глаз и нюх настоящего пилота. Может, это было преувеличение? Пока что Бадер не рисковал нарушать рамки дисциплины и старался сверкать умением только внутри них. Однако должен был наступить день, когда буйная натура заставит его забыть о дисциплине. Это часто происходит с военными летчиками, ведь их отбирают не за кротость и послушание. И это происходит практически с каждым из них.

Теперь курсант Бадер летал в одиночку. Он хотел стать летчиком-истребителем, хотел летать, а для души — играть в регби. Ему очень нравился Кранвелл. Он был похож на школу, но был неизмеримо лучше. Несмотря на дисциплину, курсанты могли вести себя значительно более свободно, от них никто не требовал ходить по струнке. Иногда они могли покидать лагерь до полуночи, могли кататься на мотоциклах (хотя автомобили были строго запрещены), курить и вообще чувствовать себя взрослыми мужчинами. Бадер попытался было курить сигареты, но после пары затяжек почувствовал себя нехорошо и оставил это занятие. Кроме того, курение не помогало держать себя в форме. Потом он попробовал трубку, ему понравилось, а кроме того, трубка не столь вредна для легких, когда ее просто посасываешь. И с тех пор практически на всех фотографиях Бадер изображен с трубкой в зубах.

Единственной занозой оставались занятия в классах. Теория полета, моторы, связь, вооружение и тому подобное было еще интересно. Но математика! Он ее просто игнорировал. Кроме того, начался регбийный сезон. Бадера взяли в сборную училища, и в тот год она впервые обыграла сборные Вулвича и Сандхерста.

Курсантам выдавали 4 фунта в месяц на карманные расходы, но каждые 12 недель Бадер получал по почте чек на 12 фунтов от Уолтера Дингуолла. Вместе с первым чеком пришло письмо, в котором говорилось, что Дуглас должен быть не хуже остальных. Бадер написал несколько писем с благодарностями, глубоко тронутый благородством Дингуолла, и получил в ответ несколько добрых записок.

Однако Дингуолл оставался где-то вдалеке. Никто не знал, почему он так делал. Скорее всего, это было проявление чистого альтруизма. Бадер никогда не видел его после Сент-Эдвардса, однако потом выяснилось, что Дингуолл намеревался оплачивать его обучение в Кранвелле, если бы Бадер не сумел получить бесплатное место.

Разумеется, Бадер нашел и приятную отдушину в классных занятиях. Это были рассказы об асах «Великой Войны» — МакКаддене, Бишопе, Болле и других. Рассказы об их воздушных боях еще больше подогревали желание Дугласа стать летчиком-истребителем.

Во время полетов Пирсон начал обучать его высшему пилотажу. Он подсказал, что не следует безжалостно пришпоривать «Авро», им нужно управлять мягко, но твердо. Вскоре Бадер стал получать удовольствие от пилотажа, например, в замедленной бочке, которую нужно выполнить, не теряя ни фута высоты. Не все в его пилотаже было образцовым. Один из бесстрашных приятелей Бадера, Хэнк Мор (позднее награжденный Крестом за летные заслуги и погибший на Дальнем Востоке), выполнял такие трюки, что волосы становились дыбом. Самым захватывающим был следующий. Прямо в воздухе он вылезал из задней кабины и перебирался в переднюю, после чего снова возвращался в заднюю. Курсантам, между прочим, парашюты не полагались. Потом это же сделал приятель Бадера, выпускник Итона Джон Чанс. В следующем полете курсант Бадер, разумеется, последовал дурному примеру.

Кроме полетов и регби, теперь Бадер занялся хоккеем и боксом. Свой первый бой он выиграл нокаутом уже в первом раунде. Сержант-инструктор сказал ему, что сильный удар в челюсть в самом начале боя, когда тело еще не готово терпеть, сразу нокаутирует противника. В следующем бою Бадер сразу после гонга тигром выпрыгнул из своего угла, перелетел через ринг и обрушил на противника шквал ударов. Через минуту бой закончился. Все его бои проходили по одному сценарию. Вокруг Бадера начал складываться ореол задиры. У него было телосложение, подходящее для полусреднего веса. В свои 20 лет Бадер имел рост 5 футов 10 дюймов и достаточно плотное сложение. Его яркие голубые глаза временами казались просто белыми на фоне густых черных бровей. Другие курсанты начали считать Бадера супер-мальчиком (в то время не был в ходу термин «крутой»), зато начальство Кранвелла считало его паршивой овцой.

Если говорить строго, дисциплина как таковая не доставляла ему особых беспокойств. Ему была нужна ответственность, или какая-нибудь достойная цель, чтобы двигаться к ней. Но у Бадера не было ни того, ни другого, поэтому он с головой ушел в увлекательный спорт — разнообразные мелкие нарушения правил. Его наказывали за езду на мотоцикле на большой скорости, однако, как только Бадер вырывался из училища, он принимался за старое. Более того, он брал с собой на заднее сиденье, что было строго запрещено, Джона Чанса или Джеффри Стефенсона. Чанс купил за 50 фунтов старый автомобиль «Моррис», и эта троица спрятала его в старом сарае примерно в миле от лагеря. Очень часто они возвращались из Грантхэма уже после того, как истек срок увольнительных. Поэтому им приходилось пробираться в лагерь, перелезая через забор высотой 7 футов, опутанный колючей проволокой. Не раз они попадались, но это делало такой спорт еще более увлекательным. Они все воспринимали как игру.

Через год подошел срок экзаменов. Бадер сделал все возможное, надеясь стать первым на курсе. После математики Бадер вместе с Чансом, Стефенсоном и Денисом Филдом отправились на автомобиле в Грантхэм на танцы. Когда они вернулись в свой «гараж», у них оставались 3 минуты, чтобы успеть расписаться в журнале в караулке, до которой была целая миля. Лишь у Бадера имелся мотоцикл. Но это не смутило бравых курсантов. Они вчетвером взгромоздились на мотоцикл, и началась сумасшедшая гонка. Через 2 минуты Бадер затормозил в 100 ярдах от караулки, чтобы дать товарищам слезть. Но тут их осветил луч ручного фонаря, который держал полицейский. Это был провал! Полицейский только что вышел из караулки, где как раз начали проверять увольнительные.

На следующее утро у всех четверых произошло неприятное объяснение с командиром эскадрильи. Во второй половине дня Бадеру пришлось уплатить штраф 2 фунта за нарушение правил вождения мотоцикла. Но уже назавтра все четверо опять отправились на автомобильную прогулку. Когда они возвращались в свой сарай, их засек сверху ястребиный глаз одного из инструкторов, проводивших полеты. И тут стали известны результаты экзаменов. Курсант Бадер оказался девятнадцатым из 21 человека.

Теперь на ковер к командиру эскадрильи он был вызван один. Задав ему крепкую головомойку, командир эскадрильи завершил нагоняй словами:

«Вы мне всерьез надоели. Если вы не измените свое поведение, я сделаю все возможное, чтобы вас и ваших приятелей отчислили из училища».

Он действительно так собирался поступить. Бадер вышел от него обиженный и злой. Но тут же получил приказ немедленно явиться к начальнику училища.