Страница 4 из 26
М а к ь я в е л ь. И что же он ответил?
П р а в и т е л ь н и ц а. Как будто это были пустяки или совсем постороннее дело, он возразил: "Только бы нидерландцев успокоили в отношении их гражданского устройства, а прочее легко уладится!"
М а к ь я в е л ь. Пожалуй, он сказал как нельзя более умно и умеренно. Какое может явиться и оставаться доверие, когда нидерландцу ясно, что дело тут больше касается его недвижимости, чем его блага и спасения? Разве новые епископы больше душ спасли, чем проглотили жирных приходов? Да еще они по большей части чужеземцы. Правда, наместнические моста пока что удерживались за нидерландцами, но разве не очевидно, что испанцы жадно стремятся на эти места? Как не предпочесть народу, чтобы им правили по его обычаям и свои люди, чем иностранцы, которые прежде всего стараются в новой стране сделаться собственниками на чужой счет, которые приносят с собой свои мерки и властвуют сурово и без всякого снисхождения?
П р а в и т е л ь н и ц а. Ты становишься на сторону противников?
М а к ь я в е л ь. Сердцем, конечно, нет, но я хотел бы получить возможность и разумом быть целиком на нашей.
П р а в и т е л ь н и ц а. Если так, то, по-твоему, выходит, что мне следовало бы в их пользу отказаться от правления: ведь Эгмонт и принц Оранский питают великую надежду завладеть моим местом. Когда-то они были соперниками; теперь соединились против меня, теперь они стали друзьями, неразлучными друзьями.
М а к ь я в е л ь. Небезопасная пара!
П р а в и т е л ь н и ц а. Сказать откровенно, я боюсь принца Оранского и мне страшно за Эгмонта. Не о хороших делах думает принц Оранский. Замыслы его вдаль простираются; он скрытен; как будто все принимает, никогда не возражает и с глубочайшей почтительностью, с великой осторожностью делает, что ему угодно.
М а к ь я в е л ь. Напротив того, Эгмонт открыто идет твердым шагом, как будто мир ему принадлежит.
П р а в и т е л ь н и ц а. Он так высоко несет голову, словно не парит над ним царственная десница.
М а к ь я в е л ь. Взоры всего народа устремлены к нему, и сердца ему привержены.
П р а в и т е л ь н и ц а. Никогда он не избегал находиться у всех на виду, как будто никто не может потребовать у него отчета. И к тому же он носит имя Эгмонта. Он радуется, что его называют граф Эгмонт, словно ему не хотелось бы забыть, что предки его были владетельными князьями Гельдерна. Почему не называется он принцем Гаврским, как ему подобает? Для чего это? Не хочет ли он вернуть значение своим утраченным правам?
М а к ь я в е л ь. Я почитаю его за верного слугу короля.
П р а в и т е л ь н и ц а. При желании, какой заслуженной особой мог бы он сделаться в глазах правительства вместо того, чтобы без всякой для себя пользы доставлять нам несказанные неудовольствия! Его вечера, званые обеды и пиры более объединили и сплотили дворянство, чем самые опасные тайные объединения. В его тостах гости почерпнули длительное опьянение, никогда не проходящее головокружение. Как часто своими шутливыми речами приводит он в возбуждение умы народа, и как изумлялось простонародье новым ливреям и глупым нашивкам прислуги!
М а к ь я в е л ь. Уверен, что это без умысла.
П р а в и т е л ь н и ц а. Но очень дурно. Я говорю: нам вредит, и себе выгоды никакой. Он к серьезным вещам подходит шутливо, а нам, чтобы не казаться пассивными и беспечными следует и к шутливому относиться серьезно. Так одним вызывается другое, и от чего стараешься избавиться, то сначала нужно улаживать как следует. Он опасней, чем настоящий зачинщик заговора, и я не ошибаюсь: таким его при дворе и считают. Не скрою, редко бывает, чтобы он не ставил меня в щекотливое, очень щекотливое положение.
М а к ь я в е л ь. Мне кажется, он во всем действует по совести.
П р а в и т е л ь н и ц а. У его совести услужливое зеркало. Его обхождение зачастую оскорбительно. Часто у него такой вид, словно он живет в полном убеждении, что он надо всеми господин и только из предупредительности не дает это чувствовать, открыто не прогоняет нас: к тому дело и идет.
М а к ь я в е л ь. Прошу вас, не считайте слишком опасной его прямоту, его беспечный нрав, легко относящийся ко всему важному. Этим вы только вредите ему и себе.
П р а в и т е л ь н и ц а. Я ничего не перетолковываю. Я говорю только о неизбежных последствиях, я знаю его. Его нидерландское дворянство и Золотое Руно на груди укрепляют его уверенность, его дерзость. Дворянство и Руно оборонят его в случае произвольного, внезапного неудовольствия короля. Разбери строго: ведь он один виноват в несчастиях, какие претерпевает Фландрия. Он прежде всего стал потворствовать иноземным проповедникам, он не отнесся ко всему этому достаточно строго и, может быть, втайне радуется, что нам это наделало немало хлопот. Дай мне сказать! Мне необходим этот случай излить все, что у меня на сердце. И я не хочу зря пускать свои стрелы, я знаю его слабое место. И у него есть слабое место.
М а к ь я в е л ь. Приказали ли вы созвать заседание совета? Будет ли присутствовать и принц Оранский?
П р а в и т е л ь н и ц а. Я за ним послала в Антверпен. Хочу, сколько возможно, сложить на них груз ответственности. Им придется вместе со мной либо противостать беде, либо проявить себя бунтовщиками. Скорей приготовь письма и принеси их мне на подпись. Затем пошли сейчас же в Мадрид испытанного нашего Васка - он неутомим и верен, - пусть мой брат прежде через него получит известие, пусть молва его не перегонит. Перед его отправлением я хочу еще сама говорить с ним.
М а к ь я в е л ь. Повеления ваши незамедлительно и точно будут выполнены.
ДОМ ГОРОЖАНИНА
Клерхен. Мать Клерхен. Бракенбург.
К л е р х е н. Так вы не хотите держать мне пряжу, Бракенбург?
Б р а к е н б у р г. Пожалуйста, увольте, Клерхен.
К л е р х е н. Что это опять с вами? Почему отказываете вы мне в этой небольшой и приятной мне услуге?
Б р а к е н б у р г. Вы одной ниткой так крепко привязали меня, что сижу перед вами, и нет сил уйти от ваших глаз.
К л е р х е н. Глупости! Подвигайтесь и держите!