Роман воспитания

- Кто будет собирать ядерные грибы после ракетного дождя? - закричал подполковник Алешин.

- А что, последствия третьей мировой будут радовать? - тихо возмущалась Света.

- У этой дамы было трудное эмбриональное детство и тяжелое предыдущее воплощение, - заметил йог Андрей.

- Окружили и отрезали! - докладывал подполковник какому-то неведомому - самому высшему - начальству, которое может наказывать власть имущих. - Окружили и отрезали!

Антон и Соня появились из детской: мол, Даша проснулась. Даша проснулась, чтобы краснеть щеками и блестеть зубами и чтобы родители поняли: идет новое поколение, которое, может, изменит порядок вещей. Миша понял это сразу, потому что он не пил - ему же идти еще прогуливать Дашу, а она же запросится на горку, откуда ее трудно уводить. Горка для Даши половина мира. Мир-то ребенка невелик, и гора - целая половина его. И плачет она по целой половине мира. Так что Мише пришлось оставить гостей и начать одеваться.

- Ты не потеряешь Дашу? - волнуется Света. - Ты не пил?

- Он пил пиво, а мы на целую октаву выше... водку... - ответил за Мишу Василий.

- Это Клуб любителей фантастики? - спросил писатель К-ов, протягивая заранее приготовленную бутылку портвейна. - Дороти обещала Насте позировать сегодня...

- Ений растет! - буркнул Василий, не выговаривая "г" и этим как бы намекая на то, что растет еще художник, а вот вырастет - тогда и присвоим полное именование. По неписаной договоренности вся компания терпеливо сносила антишутки Василия, потому что нелегкая действительность держала их в напряжении, а вместе, в куче, им было не так страшно потреблять общение и запивать портвейном суровую действительность. Они воспринимали друг друга как горькое, но необходимое лекарство.

- А Даша мне родная сестра! Да. У меня глаза пирожком - и у нее, у меня родинка на мизинце - и у Даши! - выпалила Настя, начиная набрасывать Дороти на альбомном листе.

Благостный с прогулки с Дашей вернулся Миша. Дороти, довольная своим портретом в карандашном варианте, помогала Антону по сольфеджио. Выпили за детей. Они - лучше нас, сказал Миша, нам тлесть... им время цвесть. На фоне Пушкина снимается семейство-о... Что празднуете? - спросила соседка Нина, заглядывая на пение. Полноту бытия, ответил Миша. Как? А клуб? Клуб же запретили! - запричитал подполковник Алешин.

В это время в лезгинке, выбрасывая руки вперед и в стороны, влетела из детской Сонечка: а Безымянка родила. Она черного котенка родила, в белых гольфах. Ля-ля-ля!

- Всегда эмоциональный подъем - это можно назвать контрапунктом семейной симфонии Ивановых, - заметил Андрей.

- Но клуб-то запретили! - продолжал свое подполковник Алешин. Миша хорошо поет, но клуб-то как? Быть-то как?

Миша пел, ликуя, потому что он хоть что-то теперь понял в этой действительности. Ему год назад поручили собрать сборник местной фантастики, так называемый "Поиск", а потом стали ругать за то, что собрал. Миша послал это тогда Булычеву на рецензию, пришел фантастически хвалебный ответ, а Мише за это всадили выговор. Он озверел и раскидал рукопись сборника по кабинету. Две сотрудницы срочно стали собирать по листочку, а третья держала дверь, чтоб не вошел Главный.

- Клуб взяли и закрыли! - На кухне подполковник Алешин поведал Нине всю историю. - Ле Гуин, мол, пугает третьей мировой войной...

- Ночь темна перед рассветом, - рассеянно сочувствовала Нина, думая о своем: второй день магнитная буря, голова раскалывается, а соседи пьянку устроили, шум такой, что...

Подполковник увидел слезы на глазах и подумал, что это огромное сочувствие. Он не знал, что слезы от магнитной бури, и хотел обнять Нину.

- Безымянка второго котенка родила, - влетела на кухню Сонечка.

- Хватит! - закричала Нина, и ее сверчкообразный голос поднялся до недосягаемых нот. - Чтоб тихо стало, поняли? Я скоро комнату менять начну, чтоб никаких гостей... а то...

Всю ночь Безымянка перетаскивала котят к Насте в постель, та спросонья кричала:

- Цвета, Цвета! Убери! Опять котята!

- Ничего, просто кошка тебе доверяет...

И тут Свету осенило: надо выхлопотать Насте комнату, пусть соседка в нее поедет... раз уж здесь ей так не хочется.

Ревность

Каждый день во время уборки Света снимала с кухонного шкафа красную кружку с водой. Выливала. На пятый день она не выдержала и закричала: кто и зачем воду... на шкаф! Настя фыркнула: а она-то думает, какой дурак ее сладкую воду все выливает! Только разведет с сахаром - выльют. Настя ею челку ставит - по-модному, как лаком для волос. Миша пожал плечами: чего кто выиграл-то? Все выяснили, зато совершенно исчезло волшебство из жизни. Света яростно выпучила на мужа правый глаз: тебе хотелось, чтобы все с фантастикой прояснилось, да? Так и ей иногда хочется ясности. Настя, чего ты все в окно да в окно, работай себе, Дороти так ждет портрет! Но Настя решила, что и так сойдет, и убежала. (Хомо во дворе появился! Это какой Хомо? Про которого на заборе, как в баню идти, написано: "Осторожно, злая собака".) В дверь дико-нервно затрезвонили. Мама Лады, за эти годы располневшая так, что стала походить на Екатерину Вторую времен пугачевского бунта.

- Извините! - зычно, но сдержанно произнесла она. - Ваша Настя! Да-да, Настя! Говорит, что убьет Ладу за то, что она отбила Хомо!

- Настя? - Света сразу обессилела и присела на корточки прямо в коридоре, в голове пронеслось вчерашнее - как вдруг ни с того ни с сего Настя спросила:

- Цвета! У нас будет хоть машина-то когда-нибудь, нет?!

Миша срочно позвал в форточку Настю. Когда она вошла, мама Лады властно, как настоящая Екатерина Вторая, спросила, правда ли, что она обещала убить Ладу.

- Убью! - ледяным голосом ответила Настя. - Отбила у меня парня!

Тут мама Лады забыла, что она похожа на царицу, - в голосе ее пошли зазубренные подголоски:

- Забыла, откуда тебя в люди взяли? С помойки! Забыла все, да?

- Все равно я ее убью.

- Настя! - снизу слабый голосок подала Света. - Ты почти шестьдесят картин написала уже! Мы с тобой столько книг прочли! Как ты можешь?

Настя поняла, что они перед нею пасуют, решила, что хоть чего-нибудь да вырвет у жизни сейчас: если Ладу не убьет, так Света и Миша спросят: "Чего тебе не хватает, девочка?", а она скажет: "Джинсов!" Но вместо этого Миша спросил: "Настя, можно тебя на секунду?" - и увел в комнату. Мама Лады подумала, что там сейчас он даст Насте такую затрещину своей могучей ручищей! Она даже зажмурилась, ожидая травматического крика Насти, она же не знала, что Миша стиснутыми губами спросил у Насти, как зовут маму Лады по имени-отчеству. Когда невредимая Настя снова вышла в коридор, на царственном лице мамы Лады показалось замешательство, словно она получила неприятное известие о графе Орлове.

- Я вот сейчас заявлю в милицию, Настю поставят на учет... - Мама Лады двинула последний аргумент.

- Мы разберемся, - монотонно бормотал Миша. - Разберемся, Лидия Сергевна. Уважаемая!

- Вот убью, тогда и разберетесь! - сказала Настя и снова застыла взглядом на маме Лады, словно это смотрела стеклянная куколка из страшилок.

Лидия Сергеевна поняла, что поздно будет разбираться, если она в самом деле умертвит Ладочку! А ведь убила же ее мать тетю Паню. Душила и почти задушила... случайно соседка подошла тогда... Тут вдруг чекан лица засырел и потек, и она разрыдалась совсем по-простому:

- А вы... взяли, и вот теперь пусть не выйдет без вас она на улицу... сопровождайте всюду ее, ходите по бокам...

- Мы разберемся, - продолжал бормотать Миша кланяясь.

Когда лицо исчезло из квартиры, Света все еще никак не могла встать с корточек.

- Иди сюда! - Миша посадил Настю напротив себя и сказал: - Мы возьмем бурята! Мальчика шести лет, который вместе с Дашей лежал в больнице... помнишь, Света, какой он умный! Света, пиши заявление! Такой чудесный мальчик, пусть живет с нами тоже...