Выстрелы в ночи

- Чего угодно, - вздохнул Андрей. - Такие на все способны. Тем более что отвечать ему все равно по высшей отметке придется. Как же я его упустил!..

- Ты и поймать должен, - по-доброму улыбнулся Платонов, хорошо понимая, как сильно казнится молодой участковый, и желая шуткой поддержать его. - Только вот где он сейчас? Ты у себя ничего... такого не замечал?

- Особенного ничего, - пожал Андрей плечами. - Все как обычно, одни и те же проблемы.

- А не особенного?

- Телогрейка у одного мужика пропала.

- Ну?

- И сапоги.

- Так...

- И топор.

- Все?

- Дерево на дорогу упало...

- Кот взобрался на чердак, - в тон ему протянул Платонов.

- ...Дерево упало перед машиной, где деньги везли. Зарплату.

Платонов привстал:

- Само, что ли, упало?

- Подрублено.

- Здорово.

- А что - здорово? Я сам сначала напугался, бог знает что подумал. А если все проще? Облюбовал мужичок осинку, повалил, а тут председатель едет.

- Так пришел бы потом и забрал.

- Приходил, забрал; кто, не знаю. Исчезло дерево.

- Ратников, ты сейчас должен как отделение милиции работать. Как Шерлок Холмс!

- У меня и доктор Ватсон свой есть, - улыбнулся Андрей. - Богатырев, командир дружины. Он уже в газету очерк послал о том, как я похитителя собственного кабанчика нашел.

- Ты не смейся, - тоже улыбнулся Платонов. - Мне, например, эта личность - Шерлок Холмс - крайне симпатична. И знаешь чем? Универсализмом. Целый правовой институт в одном человеке - и следователь, и розыскной работник, а эксперт какой многосторонний: и баллист, и трассолог, токсиколог, в серологии прекрасно для того времени разбирался. Иногда сам приговор выносил и сам его приводил в исполнение.

- Ты научишь! - засмеялся Андрей.

- Нет, серьезно, у нас сейчас узкая специализация - это необходимо, а в идеале мы должны бы все смежное знать как свое собственное. А уж для участкового это главный хлеб.

- Я знаю...

- И вообще, по дружбе тебе скажу: смелее работай, побольше творчества, импровизации. Я бы даже сказал - предвидения. Самое лучшее, когда ты на месте преступления оказываешься раньше, чем оно совершается. Ведь если мы будем работать только по схеме: "совершил - поймали доказали - наказали", нам век с преступностью бороться. И без никакого результата.

- Знаю. Главное - не наказать, а чтобы наказывать не за что было.

"Данных о том, что беглый Агарышев может скрываться на моем участке, - размышлял Андрей, - вроде нет, но и полностью исключать такую возможность нельзя. А если все-таки предположить?.. Тогда ему надо иметь где-то убежище. У кого-нибудь в доме, в сарае? Нереально. Сразу бы заметили, и слухи бы пошли. Пока же ни слухов, ни фактов на этот счет нет. Значит, не в селе. В лесу? Тоже маловероятно. Наверняка на него уже бы натолкнулись.

В любом случае Агарышев должен быть непременно связан с кем-нибудь из местных, кто бы взял на себя заботу о нем, хотя бы о его пропитании. Кто?"

Андрей перебирал в уме самых ненадежных своих односельчан, искал возможного помощника Агарышева, пока не остановился на Генке Шпингалете.

Кличку свою дурацкую Генка издалека привез. Видно, как окрестили его там, за проволокой, так она и здесь каким-то чудом проявилась. Был он собой мелкий, но жилистый и на вид - шпана шпаной: срисовал с кого-то себе облик, а может, в кино подсмотрел: липкая челочка до глаз, сапоги гармошкой, кепочка в обтяжку и зуб золотой. А главное, чуть не по нем визжал, матерился и за нож хватался, который заправски в сапоге носил.

С участковым-то они старые и непримиримые враги были. Это ведь Андрей (он только что из армии пришел) Генку тогда задержал и в милицию доставил. И в суде свидетелем выступал.

Освободили Генку сравнительно недавно, но отбытое наказание, судя по всему, ничуть ему ума не прибавило: так все и ходил по краешку, пока в конце прошлого лета опять под следствием не оказался.

Дело так получилось. Подкараулила как-то участкового старая Евменовна, дома его ухитрилась застать:

- Андрюша, а ведь я заявление тебе несу. Для принятия мер. К лешему, охотничьему егерю, ходила - не берет, ругается, ногами топает. Ты б, говорит, не шлялась по лесам, а на печке б сидела. А если у меня характер неспокойный, если...

- Я твой характер знаю, - улыбнулся, перебивая, Андрей. - Говори, пожалуйста, о деле.

Евменовна осторожно, как на гвоздики, присела на стул, перебрала, уложила складочки юбки, перевязала платочек.

Смолоду она была красавица редкая - не зря ее тогда Афродитой землемер прозвал. И если случается, что и на склоне лет остается что-то в человеке от былой красоты - стать ли, упругая ли поступь, а то и свежий голос и ясная мудрость во взгляде, то Евменовна к старости все потеряла, живая Баба Яга стала: нос крючком, подбородок тянется к нему волосатой бородавкой, щеки ввалились, да и голос обрела другой - противный, как у пантюхинской козы. Даже в характере черты преобразились, будто и душа старела вместе с телом: была бойкая на язык - стала сварливая, девичью живость поменяла на суетливую пронырливость, вместо общительности стала надоедливой и суетливой. Никто и не заметил, как веселая фантазерка и безобидная болтушка превратилась в ярую сплетницу и выдумщицу, как сменила природный ум на упорную хитрость. И это бы еще ничего, но, смолоду привыкнув быть на виду, до сей поры любила Евменовна, чтобы о ней поговорили, вечно изобретала себе приключения, лишь бы внимание привлечь. Андрею доставало с ней хлопот. И сейчас он тоскливо ждал длинного вздорного рассказа.

- Помнишь, Андрюша, как ты мне быстро корову разыскал, - польстила для начала бабка, - теперь снова выручай, беда пришла: от мишки избавь чуть в лес не утащил.

- Какой Мишка? - не сразу понял Андрей. - Курьянов, что ли? Нужна ты ему, как же!

Евменовна законфузилась, игриво отмахнулась конопатой лапой, собрала сухие губы в ладонь:

- Андрюша, не смейся над старой - грех ведь. Какой Курьянов? Он уж до завалинки доползти не сумеет. То медведь за мной ходит. Вчера всю дорогу из Оглядкина следом перся, паразит, и мычал как корова недоеная, зашептала, приблизившись. - Знаешь, в народе говорят, если медведь вдовый, так он еще с лета бабенку себе присматривает, чтобы в берлоге теплее зиму коротать. А как бабенки нынче все крашеные, в пудре-помаде да духами обрызганные, так он ими брезгает, а я, видать, ему в аккурат пришлась. Да и немолодой уже, верно, в годах - морда и загривок седые, по себе, значит, подбирает, охальник.

"Совсем спятила", - сердито подумал Андрей, отодвигаясь.

- А чего тебя в Оглядкино занесло?

- Ну а как же? Бабы говорят, туристы там остановились, в Хмуром бору, так поговорить с ними хотела... пообщаться, - с удовольствием выговорила бабка новое слово, - новости узнать, рассказать чего.

- Правильно леший тебе посоветовал - на печке сиди, а по лесам не шляйся!

- Помоги, Андрюша, не дай бог, припрется ночью, утащит в лес - совсем ведь пропаду. Какая ему из меня сожительница!

Еще до армии - Андрей помнил - побрызгали Синереченские леса с самолета, чтоб извести какого-то вредного жучка, да так крепко побрызгали - не то что ежика, комара в лесу не осталось. В последние годы ожил старый лес, помолодел, зазвенел птицами, боровая дичь откуда-то взялась, лоси осмелели, волк за ними с севера потянулся. Вот и медведь объявился. Если, конечно, не врет Евменовна, гораздая придумывать что-то уж вовсе несуразное.

- Сходи, Андрей Сергеич, - ныла бабка, - и туристов погляди - вроде уважительные ребята, чайком с конфеткой меня напоили, да уж больно костры шибкие жгут и водки в кустах цельный мешок прячут. Да и маты такие загинают - деревья дрожат. Вот пойдешь поглядеть - и медведя застрели, ладно?

- Нельзя его стрелять, - теряя терпение, отрезал Андрей и встал. - Он на весь край небось один. На развод оставим. И ты от него не бегай, не бойся - не польстится он на такое сокровище.