Отдать душу (сборник)

- Ни с кем, - закричал он жене. - Сам с собой.

- Значит, я никто? - непоседливый женский голосок звучал теперь обиженно. - Фи, какой ты противный, милый.

Валентин подпрыгнул на месте, обернулся - никого. Повернулся к стенке, потом снова резко обернулся - снова никого. Черт, совсем нервы расшатал.

- Дьявол! - пробурчал он себе под нос.

- Не ругайся, милый, - в голосе все больше сквозила обида.

Валентин завертелся на месте, внутри сидел страх, сердце колотилось, как ненормальное.

- Кто тут? - хрипло прошептал он.

- А кого ты тут видишь кроме меня? - удивленно произнес голос.

- Я тебя не вижу.

- Да вот же я, прямо перед тобой.

- Где? - Валентину показалось, что он сходит с ума, хотя чувствовал он себя как обычно, если не учитывать дикий страх.

- Милый, ты что, совсем ничего не видишь? Ну, тогда давай на ощупь.

Открытый ящик стенки с силой захлопнулся, хотя Валентин к нему не притронулся. Более того, захлопнувшись, он отдавил Валентину пальцы. Валентин закричал, на крик прибежала Лена.

- Валя, что случилось?

Валентин беспомощно открывал и закрывал рот, его колотила дрожь, а ко всему жуткая боль пронзала пальцы. Лена наконец увидела отдавленные фаланги:

- О господи, Валечка! Как тебя угораздило? Господи... Погоди, сейчас.

Лена умчалась на кухню за аптечкой, а Валентин снова услышал женский непоседливый голосок:

- Ну что, теперь ты меня видишь?

Валентин поднял глаза. Из стеклянной дверки посудного отделения стенки на него смотрело милое женское личико. Валентин судорожно развернулся, но в комнате по-прежнему никого не было. Валентин снова взглянул на отражение. Личико преобразилось в ехидной улыбке:

- Ну что, милый, чего пялишься? Нравлюсь?

Лена услышала грохот, стремглав бросилась к мужу. Когда она вбежала в комнату, Валентин валялся на полу без сознания.

3

В течение недели Валентин под любым предлогом избегал страшной комнаты. Лене он ничего не говорил, боялся, что примет за сумасшедшего. А может, он действительно сошел с ума? Нет, не может быть. Он стоял у окна и смотрел на маленький город, это всегда успокаивало его, но не теперь. Внутри него копошились страхи, что-то глодало и не уходило.

- Валя, я в магазин схожу.

Он оторвался от окна, вышел в коридор. Лена надевала сапоги.

- Погоди, я с тобой. - Ему мучительно не хотелось оставаться в квартире одному.

- Лучше пока пельмени свари. Для того чтобы сварить пельмени, обе руки не нужны. Кроме того, твои пальцы заживают, так что не сочти за труд, поставь водичку на плиту, а потом засыпь и вылови. Не так уж и трудно.

- Хорошо, - мертвым голосом отозвался Валентин.

- Не грусти, я скоро вернусь.

Дверь за ней захлопнулась. Валентин остался один. Он отправился на кухню, достал кастрюлю.

- Валюха! - на этот раз голос был мужской. Приятный мужской голос. Это что-то новое.

Валентин дернулся, подскочил к крану, включил воду. Струя с шумом ударилась в дно кастрюли.

- Валюха! Иди, поговорим, - голос звучал издалека. Из дальней комнаты!

Валентин увеличил напор, вода зашумела сильнее.

- Милый, что ты там такое делаешь, что не можешь оторваться?

Кастрюля наполнилась, вода полилась через край.

- Валюха!

- Милый!

- Валентин Николаевич!

Валентин не хотел слышать ничего, кроме шума воды, но голоса стремились переорать.

- Не слышит, - уже тише сообщил грубый бас.

Валентин прислушался, но голосов уже не услышал. Он выключил кран, отлил излишек воды из кастрюли в раковину, вытер дно кастрюли и поставил ее на плиту. Прислушался. Тишина. ТИШИНА! Мать ее так. Валентин, стараясь ступать неслышно, прокрался к двери страшной комнаты, прильнул к ней ухом. Всё то же - тишина. Какое-то нездоровое любопытство проснулось в нем. Он знал, что пожалеет, чувствовал это каким-то шестым чувством, но рука толкнула дверь. Ничего не произошло.

Валентин вошел в комнату. Ничего, тишина и покой. Он развернулся, вздрогнул. Дверь была закрыта. Раздался мерзкий козлиный смешок. Валентин с силой дернул дверь на себя, но она не поддалась. Он нервно повернулся, затравленно забегал глазами по комнате. Дружный хор ударил по ушам:

- Сюрпри-и-из!!!

Валентин заткнул уши руками, со всех сторон несся оглушительный хохот. Потом смех стих. Валентин разжал ладони, опустил руки.

- Милый, ты что, не рад? - знакомый непоседливый голосок.

- А с чего ему радоваться? - приятный мужской голос звучал со стороны столика.

Валентин пригляделся - с полированной поверхности на него смотрело приятное моложавое лицо.

- А почему бы и не радоваться, - воспротивилась стенка.

- А чего радоваться, когда ты ему пальцы отдавила? Будь я на его месте, никогда бы тебе не простил.

- Правильно, - грубый бас со стороны дивана. - Валентин Николаевич, а помните, как вы, нажрамшись, на мне отсыпались? Все бока мне отдавили, япона мама!

- Не выражайтесь, дорогой диван. Манеры у вас, фи! - противный блеющий голос, дверь.

- Не тебе учить меня манерам, - грубо огрызнулся диван. - Я все-таки лет на пятнадцать тебя постарше. А что вы стоите, Валентин Николаевич, присаживайтесь.

- Спасибо, я п-постою, - пролепетал Валентин.

- Ага! - хриплый баритон со стороны кресла. - Что я тебе говорил? Старый скрипучий маразматик! Не фига было пружинам волю давать. А ты молодец, Валь. Помнишь обиду. Но в ногах правды нет, садись.

Кресло сдвинулось с привычного места, Валентин отступил, ломанулся к двери, задергал ручку. Дверь не поддавалась. Послышался мерзкий смех, его подхватили со всех сторон.

- Отпусти его! - вмешалась стенка. Смех оборвался, дверь распахнулась сама по себе. - Иди, милый, иди.

Валентин пулей вылетел из комнаты. Ему вслед донесся женский голосок:

- Ну а вы чего развеселились, дурни? Справились? Э-эх, он же слабенький, а вы...

Валентин, не прислушиваясь, заперся в ванной.

* * *

Он не знал, сколько просидел на краю ванны, глядя на воду, струей падающую вниз, растекающуюся и скрывающуюся в дырке слива. Воду он включил, чтобы ничего не слышать, а кроме того, говорят, что текущая вода успокаивает. Ну конечно, не текущая из-под крана, но... А потом он плохо себе представлял, что может его сейчас успокоить.